Но кто не знал в те годы правды!
Рисунком, о котором я рассказал, гитлеровцы пытались убедить читателя, что произошедшее зимой объясняется не силой советского солдата, не монолитностью всего нашего народа, а суровостью и жестокостью северной зимы, лютыми холодами, непривычными для немецких войск. Пробьются через толщу снегов миллионы таких вот зеленых стеблей - и тогда...
Не только жителей оккупированной территории - самих себя пытались они убедить в этом. И безуспешно. Да разве могло быть иначе! Сам Геббельс идеолог номер один в фашистской Германии - сделал как раз в те дни, 6 марта 1942 года, такую запись в дневнике: "В донесении СД сообщается о положении в оккупированной России. Оно еще более неустойчиво, чем все предполагали. Опасность со стороны партизан растет с каждой неделей. Партизаны безраздельно господствуют над обширными районами оккупированной России..."21
Конечно, никто из нас не думал, что враг уже разбит, что победа над ним-дело ближайших дней. Мы понимали, что фашисты еще очень сильны. Они способны еще причинять нашей Родине огромные страдания, их армии хозяйничают еще в Европе, и не так скоро удастся обескровить их, сломить и погнать назад до Берлина. Но в том, что теперь до этого стало гораздо ближе, никто не сомневался.
Кстати, не только военные успехи определяла к тому времени состояние нашего духа. Ведь как много изменений произошло даже в самом укладе нашей жизни! Мы, например, совершенно не чувствовали уже своей оторванности: имели постоянную радиосвязь, получали из-за линии фронта самолетами многое из необходимого и всегда могли отправить в советский тыл по воздуху наших тяжело раненных. Летчики авиаполка, обслуживавшего партизан на Северо-Западном фронте, настолько освоили проложенную в Партизанский край авиатрассу, что мы не реже, чем воевавшие в частях регулярной армии, читали свежие газеты, получали и отправляли письма. Что значит для солдата на войне письмо из дома, понимает, наверное, каждый. Надо ли говорить о цене письма, находившего адресата во вражеском тылу!
...Возвращаясь к налету на гарнизон в Веряжах, скажу, что ничем особенным этот бой отмечен не был: объединенными силами мы легко и быстро выбили гитлеровцев из деревни, изрядно при этом потрепав. Возникла, правда, досадная неурядица - командир одного из отрядов сбился на марше с пути, проплутал со своими людьми по лесу и вышел к Веряжам, когда бой уже кончился. Но, к счастью, на исход операции это не повлияло. Он очень переживал свою оплошность. К тому же мы со Степановым, проведя разбор действий командира на марше, убедились в том, что причина всех бед не стечение обстоятельств, а отсутствие элементарного умения пользоваться компасом и картой - вещь непозволительная. Проштрафившийся командир был строго наказан и, к чести его, принял наше решение без тени обиды или недовольства. Видно было, что он и сам не мог да и не хотел оправдывать свою неумелость. А главное, сделал правильные выводы, попросил помочь в приобретения нужных навыков.
В целом же от действий полка в этом бою впечатления у меня остались хорошие: люди обстрелянные, действуют грамотно, руководство боем отлажено нормально.
"ОТРЯД РАЗОРУЖИТЬ, КОМАНДИРА АРЕСТОВАТЬ". 1942 год, 4-16 апреля
В апреле заметно потеплело. Снег плавился на весеннем солнце, тяжелел от пропитавшей его талой воды, на дорогах заблестели лужи. И вновь наступила горячая пора для хозяйственников. Очень скоро надо будет переводить полк на летнюю форму одежды, а где ее взять? У всех на ногах валенки, по лужам в них не походишь, а чем заменить - тоже неизвестно. Кстати, именно валенки помешали в те дни провести операцию, успех которой не вызывал сомнений.
Мы жили в деревне Селище, примерно в 10 километрах к северу от озера Цевло - того самого, за которое ушел выбитый из Веряжей гитлеровский гарнизон. Он разместился в большой деревне, называвшейся так же, как и озеро,- Цевло, и чувствовал себя там, судя по данным полковой разведки, очень спокойно. Деревня находилась далеко за пределами Партизанского края, и это, видимо, представлялось гитлеровцам гарантией безопасности. Но нам-то никто не запрещал проводить операции вне территории края! К тому же именно успокоенность противника сулила верную победу. Мы запланировали ночной налет.
В назначенное время отряды пересекли лесной массив и вышли к озеру, по льду которого решено было двигаться дальше. Этот путь был до последнего времени единственно возможным - идти в обход, по берегу мешали заросшие густым кустарником низины и основательно раскисшие уже болота. Ночной морозец только чуть прихватывал их поверхность, тонкий ледок проламывался под ногами, и они сразу же уходили в жидкое месиво воды, грязи и снега. А обувь наша, повторяю,валенки.
Мы вышли на лед озера. И тут оказалось, что этот путь для нас также недоступен: лед был еще крепким, но оттепель покрыла всю его поверхность под снегом толстым слоем воды и буквально через несколько минут ноги у всех нас стали мокрыми насквозь. По озеру надо было пройти километра три, потом вести бой, потом возвращаться тем же путем. Ясно, что в бою возможны потери. Но сколько человек слягут больными после марша по ледяной воде туда и обратно? А если под утро ударит мороз - вещь вполне обычная, - что тогда? Сколько человек поморозит ноги? И не окажется ли в конце концов, что гитлеровцев в Цевло мы разгоним, но и полк потеряет боеспособность?.. Короче говоря, как это ни досадно было, я дал приказ об отмене операции и возвращении.
Той же ночью состоялась встреча, положившая начало событиям не вполне обычным. Мы вернулись в Селище и стали размещаться по избам - тем, разумеется, в которых жили до выхода на операцию. Отдав последние распоряжения, я вместе с Казаковым и Степановым направился к той избе, где раньше размещался штаб. Вася Цветков ждал нас уже у входа, но вид у него был какой-то озабоченный.
- Заняли нашу избу, товарищ командир,- сказал он, сам удивляясь такой новости. - А кто - ума не приложу.
Мы вошли в дом. Было темно, и я включил карманный фонарь. Его луч запрыгал по полу, повсюду высвечивая тела спящих на подостланной соломе людей - человек двадцать пять, все в одинаковых майках и все, как на подбор: молодые, крепкие, мускулистые. Родившееся в первую минуту возмущение угасло само собой - вид этих ребят, сладко спавших пусть даже на твоем собственном месте, был удивительно приятен. Я подумал еще: "Вот таких бы, да числом побольше,- в полк!" Потом обратил внимание на аккуратно составленное у стен оружие отряда. Оно тоже могло заставить позавидовать любого, поскольку получалось, что на каждых двух бойцов у них приходился один ручной пулемет и один автомат. Сила! Немного смущала, правда, беспечность командира этой группы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Рисунком, о котором я рассказал, гитлеровцы пытались убедить читателя, что произошедшее зимой объясняется не силой советского солдата, не монолитностью всего нашего народа, а суровостью и жестокостью северной зимы, лютыми холодами, непривычными для немецких войск. Пробьются через толщу снегов миллионы таких вот зеленых стеблей - и тогда...
Не только жителей оккупированной территории - самих себя пытались они убедить в этом. И безуспешно. Да разве могло быть иначе! Сам Геббельс идеолог номер один в фашистской Германии - сделал как раз в те дни, 6 марта 1942 года, такую запись в дневнике: "В донесении СД сообщается о положении в оккупированной России. Оно еще более неустойчиво, чем все предполагали. Опасность со стороны партизан растет с каждой неделей. Партизаны безраздельно господствуют над обширными районами оккупированной России..."21
Конечно, никто из нас не думал, что враг уже разбит, что победа над ним-дело ближайших дней. Мы понимали, что фашисты еще очень сильны. Они способны еще причинять нашей Родине огромные страдания, их армии хозяйничают еще в Европе, и не так скоро удастся обескровить их, сломить и погнать назад до Берлина. Но в том, что теперь до этого стало гораздо ближе, никто не сомневался.
Кстати, не только военные успехи определяла к тому времени состояние нашего духа. Ведь как много изменений произошло даже в самом укладе нашей жизни! Мы, например, совершенно не чувствовали уже своей оторванности: имели постоянную радиосвязь, получали из-за линии фронта самолетами многое из необходимого и всегда могли отправить в советский тыл по воздуху наших тяжело раненных. Летчики авиаполка, обслуживавшего партизан на Северо-Западном фронте, настолько освоили проложенную в Партизанский край авиатрассу, что мы не реже, чем воевавшие в частях регулярной армии, читали свежие газеты, получали и отправляли письма. Что значит для солдата на войне письмо из дома, понимает, наверное, каждый. Надо ли говорить о цене письма, находившего адресата во вражеском тылу!
...Возвращаясь к налету на гарнизон в Веряжах, скажу, что ничем особенным этот бой отмечен не был: объединенными силами мы легко и быстро выбили гитлеровцев из деревни, изрядно при этом потрепав. Возникла, правда, досадная неурядица - командир одного из отрядов сбился на марше с пути, проплутал со своими людьми по лесу и вышел к Веряжам, когда бой уже кончился. Но, к счастью, на исход операции это не повлияло. Он очень переживал свою оплошность. К тому же мы со Степановым, проведя разбор действий командира на марше, убедились в том, что причина всех бед не стечение обстоятельств, а отсутствие элементарного умения пользоваться компасом и картой - вещь непозволительная. Проштрафившийся командир был строго наказан и, к чести его, принял наше решение без тени обиды или недовольства. Видно было, что он и сам не мог да и не хотел оправдывать свою неумелость. А главное, сделал правильные выводы, попросил помочь в приобретения нужных навыков.
В целом же от действий полка в этом бою впечатления у меня остались хорошие: люди обстрелянные, действуют грамотно, руководство боем отлажено нормально.
"ОТРЯД РАЗОРУЖИТЬ, КОМАНДИРА АРЕСТОВАТЬ". 1942 год, 4-16 апреля
В апреле заметно потеплело. Снег плавился на весеннем солнце, тяжелел от пропитавшей его талой воды, на дорогах заблестели лужи. И вновь наступила горячая пора для хозяйственников. Очень скоро надо будет переводить полк на летнюю форму одежды, а где ее взять? У всех на ногах валенки, по лужам в них не походишь, а чем заменить - тоже неизвестно. Кстати, именно валенки помешали в те дни провести операцию, успех которой не вызывал сомнений.
Мы жили в деревне Селище, примерно в 10 километрах к северу от озера Цевло - того самого, за которое ушел выбитый из Веряжей гитлеровский гарнизон. Он разместился в большой деревне, называвшейся так же, как и озеро,- Цевло, и чувствовал себя там, судя по данным полковой разведки, очень спокойно. Деревня находилась далеко за пределами Партизанского края, и это, видимо, представлялось гитлеровцам гарантией безопасности. Но нам-то никто не запрещал проводить операции вне территории края! К тому же именно успокоенность противника сулила верную победу. Мы запланировали ночной налет.
В назначенное время отряды пересекли лесной массив и вышли к озеру, по льду которого решено было двигаться дальше. Этот путь был до последнего времени единственно возможным - идти в обход, по берегу мешали заросшие густым кустарником низины и основательно раскисшие уже болота. Ночной морозец только чуть прихватывал их поверхность, тонкий ледок проламывался под ногами, и они сразу же уходили в жидкое месиво воды, грязи и снега. А обувь наша, повторяю,валенки.
Мы вышли на лед озера. И тут оказалось, что этот путь для нас также недоступен: лед был еще крепким, но оттепель покрыла всю его поверхность под снегом толстым слоем воды и буквально через несколько минут ноги у всех нас стали мокрыми насквозь. По озеру надо было пройти километра три, потом вести бой, потом возвращаться тем же путем. Ясно, что в бою возможны потери. Но сколько человек слягут больными после марша по ледяной воде туда и обратно? А если под утро ударит мороз - вещь вполне обычная, - что тогда? Сколько человек поморозит ноги? И не окажется ли в конце концов, что гитлеровцев в Цевло мы разгоним, но и полк потеряет боеспособность?.. Короче говоря, как это ни досадно было, я дал приказ об отмене операции и возвращении.
Той же ночью состоялась встреча, положившая начало событиям не вполне обычным. Мы вернулись в Селище и стали размещаться по избам - тем, разумеется, в которых жили до выхода на операцию. Отдав последние распоряжения, я вместе с Казаковым и Степановым направился к той избе, где раньше размещался штаб. Вася Цветков ждал нас уже у входа, но вид у него был какой-то озабоченный.
- Заняли нашу избу, товарищ командир,- сказал он, сам удивляясь такой новости. - А кто - ума не приложу.
Мы вошли в дом. Было темно, и я включил карманный фонарь. Его луч запрыгал по полу, повсюду высвечивая тела спящих на подостланной соломе людей - человек двадцать пять, все в одинаковых майках и все, как на подбор: молодые, крепкие, мускулистые. Родившееся в первую минуту возмущение угасло само собой - вид этих ребят, сладко спавших пусть даже на твоем собственном месте, был удивительно приятен. Я подумал еще: "Вот таких бы, да числом побольше,- в полк!" Потом обратил внимание на аккуратно составленное у стен оружие отряда. Оно тоже могло заставить позавидовать любого, поскольку получалось, что на каждых двух бойцов у них приходился один ручной пулемет и один автомат. Сила! Немного смущала, правда, беспечность командира этой группы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94