Это был бы совершенно чужой, скучный и вредный человек.
Блинков-младший лежал на животе. Под носом у него был хлюпающий пузырь со льдом, а на копчике компресс из водки, оставшейся с Девятого мая. Иногда он придерживал пузырь и компресс и переворачивался на спину.
Блинков-младший представлял, как он встает и вдоль стены крадется в комнату родителей. Чтобы мама не проснулась, надо подсыпать ей в чай две растолченные таблетки реланиума. Реланиум можно украсть у бабушки Елизаветы Михайловны. Заодно и бабушку навестить.
Ключ от шкафа мама прячет в молочнике из свадебного сервиза. На третьей полке, под простынями, лежит автоматический пистолет Стечкина. Это старое и надежное оружие. Мама лупит из него очередями с двух рук, не пристегивая приклада. И Блинков-младший два раза пробовал. Он не промахнется. Князь Голенищев-Пупырко старший еще проклянет тот день, когда решил связаться с ботаниками!
И тут Блинков-младший понял, что он полный дурак. Что нельзя быть немножко вором и чуть-чуть негодяем. Просто ты или воюешь с негодяями, оставаясь даже с ними честным человеком, или сам становишься негодяем не лучше князя. Нет, даже хуже: князь же не хотел ни в кого стрелять, а только приказал побить стекла.
Кролик зашебаршился в своей коробке. Приподнявшись с постели, Блинков-младший увидел, что глаза у него закрыты. Кролик спал и бегал во сне.
Ты же финансово одаренный, сказал себе Блинков-младший. Ты читаешь журнал «Большие деньги» для удовольствия, как другие — персидские сказки, и разбираешься в балансе банка «Воздушный кредит». Неужели ты не можешь победить какого-то мелкого коммерсанта?
Всю ночь Блинков-младший думал, отвлекаясь только для того, чтобы мысленно сказать спасибо прапрапрапрапрадедушке своего прапрапрапрапрадедушки, который передал ему такие стойкие ко сну гены.
Когда стало светать, он встал, кряхтя, потому что копчик еще болел, и улыбаясь, потому что план был готов. Не по стенке, а как все нормальные люди, не скрываясь, он вышел в коридор. Там стояли полки со старой Большой Ботанической энциклопедией, которые не поместились в комнатах.
Блинков-младший нашел в этой энциклопедии «Арбуз». Арбуз, как это ни удивительно, оказался ягодой. Вроде клюквы, только очень большой. Потом он посмотрел в латинском алфавитном указателе, что такое Уртика диоика. И засмеялся так, что мама-контрразведчик проснулась и выскочила в коридор.
В этот самый момент, как будто чуя близость своего поражения, все силы Мирового Зла загремели, забились чугунными башками по батареям парового отопления и заревели в бессильной злобе. Они ревели:
— Найди кролика!
Блинков-младший подумал, что у бабка Пупырко точно золотая клюка, потому что простой, деревянной, невозможно колотить по батареям с такой исключительной силой.
Спал Блинков-младший, пока не проголодался. Ведь у него были каникулы, а родители ушли на работу, и воспитывать его было совершенно некому.
Ему снились Ломакина и Суворова.
Они ели клюкву размером с арбуз и морщились.
Глава девятая
Почему не надо говорить журналистам «не надо»
Был день блинковской тайной славы, и даже не посвященные в его тайну люди это чувствовали.
Князь Голенищев-Пупырко-младший не согнал его с привилегированного места между Ломакиной и Суворовой. Вот так без разговоров сел на холодильник «ЗИЛ Москва» и умиротворенно поглядывал, как пасется белый кролик. Неизвестно, что было приятнее Князю: то, что он заработал на кролике десять долларов или то, что напакостил своей бабке Пупырко.
Бабка ведь не зря обрывала уши всем, до кого могла дотянуться. Ее труд не пропал даром. Напакостить бабке считалось во дворе делом чести, делом доблести и геройства. А бабка, надо полагать, считала делом чести, доблести и геройства обрывать всем уши. Выхода из этого заколдованного круга не было: она обрывала уши — ей пакостили; ей пакостили — она обрывала уши.
— Бабка пишет заявление в Государственную думу, чтобы за покражу мелкого ушастого скота расстрел на месте. Совсем задвинулась, — довольным голосом сказал князь Голенищев-Пупырко-младший. — У меня есть старая шкурка. Подкинем бабке, и от винта — живого кролика искать не будет.
— Спасибо, — растрогался Блинков-младший.
— Не спасибо, а еще пять долларов. Я ж тебя от расстрела спасаю, — сказал Князь. Он справедливо считал, что если будет вести себя по-человечески, его перестанут бояться.
Поторговались, и Князь согласился, что ни один кролик не стоит десять долларов, и, стало быть, доплачивать за шкурку Блинков-младший не должен. Князь, похоже, и сам был удивлен таким своим решением. Для порядка он сложил свой почти взрослый кулак и покрутил им у Блинкова-младшего под носом, чтобы Митька не забывал, кто есть кто.
— Мальчики, если у вас разборка, то мы пошли, — заявила Ломакина и прижалась к Блинкову-младшему, дескать, не связывайся ты с этим Князем, хорошо же сидим.
— Напугала, — сказал князь Голенищев-Пупырко-младший, изо всех сил улыбаясь, чтобы все поняли, что он так шутит. Но кулак спрятал за спину.
Ломакина вытянула ногу и наслюненным пальцем поковыряла что-то на колене.
— Скорей бы ты, Блин, открывал свой банк. А то Надьке колготки купить не на что, — посочувствовала подруге Суворова.
— Откроет он, как же! — ни с того ни с сего разозлилась Ломакина. — С ним так и состаришься в дырявых колготках.
— Блин откроет, — веско сказал Князь и объяснил свою уверенность: — Бабку до него никто не сумел обворовать, он первый.
— Я это говорю к тому, что у Нинки в клубе простудился лилипут, — сообщила Суворова.
Все молчали, постигая глубину ее мысли.
— Он кашляет в сундуке, — для ясности добавила Суворова.
— Я женщин не бил до пятнадцати лет, в пятнадцать ударил впервые, — запел князь Голенищев-Пупырко-младший, чтобы Суворова не воображала.
Суворова молча развязала шнурок на ботинке. Ей от Нины Су достались ботинки с металлическими нашлепками где только можно. Дорожа подарком сестры, она дралась этими ботинками строго по очереди, по четным дням правым, по нечетным левым, чтобы обувь снашивалась равномерно.
— Ладно, ладно, — испугался князь Голенищев-Пупырко-младший. — Уж и попеть нельзя.
— Ладно, Валь, ты че, — поддакнула миролюбивая Ломакина.
— Мне его репертуар не нравится, — холодно сказала Суворова, завязывая шнурок. — В общем, так: у Нинки в ночном клубе номер. Фокусник сажает в сундук лилипута, говорит всякую муть, и вместо лилипута вылезает Нинка в алмазной короне. Какой сюрприз, вице-мисс «Керосинпром», публика аплодирует, Нинка танцует, лилипут сидит в сундуке, типа он совсем исчез. Два выхода за ночь — сто долларов на Нинку, лилипута и фокусника. Нинке с лилипутом по сорок, они главнее.
— Почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45