— А как насчет того, чтобы переспать со мной потом, милочка? Вот в чем вопрос.
Он принялся расстегивать платье на Суховласке.
— Послушайте, — обратился к нему биржевик, — здесь нельзя. Ставите Энни в неловкое положение, знаете ли. Вы меня понимаете?
— Нет, — сказал Рори Бэлнил.
Он расстегнул на ней все пуговицы, обнажив несвежий лифчик.
— Перестаньте, — сказала сердито Суховласка, пытясь застегнуться.
Внезапно лицо его превратилось в злобную маску.
— Если вы обнажаетесь на людях, вполне естественно, что людям хочется заглянуть поглубже.
Суховласка выскочила из комнаты.
— Туда ей и дорога, — блондинка прижалась к нему.
— Глупая корова, — сказал он спокойно, допивая стакан.
— Ты что сказал? — Австралиец все еще не мог простить ему Микки Мауса. — Это ты о моей девушке?
— Это я о корове, — сказал Рори. — А если она твоя девушка, значит, она еще глупее, чем кажется с виду. И не высовывайся лучше, абориген чертов, а то я тебя отправлю туда, откуда ты явился.
Рори отбил горлышко бутылки о каминную полку и размахивал им перед носом австралийца.
Тот сжал кулаки.
— Я сейчас полицию позову, — сказал он без особой, впрочем, уверенности.
— Позовешь их поразвлечься с нами?
Взяв стакан с каминной полки, Рори швырнул его на пол.
Австралиец надул было щеки, но тут же ретировался.
Две девицы снова расхохотались, наслаждаясь происходящим. Не дождавшись продолжения, они стали искать себе новое развлечение.
Жуткий субъект, подумала я. Неужели его кто-нибудь может выносить?
Осторожно переступая через осколки разбитой посуды, подошел маленький биржевик и пригласил меня танцевать.
— Я говорил вам, его нужно опасаться, — сказал он вполголоса.
Танцуя, он начал ко мне клеиться самым откровенным образом. Понять не могу, почему все малорослые мужчины такие распутные. К счастью, одна из моих булавок откололась и воткнулась в него, что несколько охладило его пыл. Но буквально через две секунды он возобновил свою атаку.
Четверть часа спустя, вся в синяках и взбешенная, я разыскивала свою сумку. На этот раз я решительно намеревалась уйти. Рори Бэлнил сидел на софе между Тиффани и блондинкой. Девицы держали друг друга за руки через его колени, но были слишком пьяны, чтобы что-нибудь соображать.
— Рори, дорогой, — шептала блондинка.
— Рори, ангел мой, — бормотала Тиффани.
Это выглядело так нелепо, что я расхохоталась. Он тоже засмеялся.
— Мне кажется, они созданы друг для друга, — сказал он. Взбодрившись, он встал и подошел ко мне.
Я прислонилась к стене. Ноги не держали меня, отчасти потому, что я тоже перебрала немного, отчасти из-за его магической близости.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — отвечала я. Я никогда за словом в карман не лезла.
Он внимательно осмотрел меня, словно выбирая на палитре нужный оттенок цвета.
— Выпивка кончилась, — сказал он, допивая из бутылки последний глоток.
Он был весь белый как мел, даже зубы, только в кончики пальцев у него прочно въелся никотин.
— Как, вы сказали, вас зовут? — Голос его, утратив прежнюю резкость, стал мягким и нежным.
— А я вам и не говорила, — ответила я как можно равнодушнее. — Но раз уж вы спрашиваете, Эмили.
— Эмили — красивое имя, старомодное. Вы старомодны?
— Это зависит от того, что понимать под старомодным — чопорное викторианство или разгул Реставрации?
Он взял меня за руку.
Он пьян, повторяла я про себя, стараясь сохранять присутствие духа.
— Ренуаровская женщина, — сказал он.
— Это из тех толстух с виноградом? — спросила я.
— Нет, то Рубенс. Ренуаровские девушки — изящные голубоглазые блондинки с нежно-розовой кожей. Странно, — он бросил на меня разящий насмерть взгляд, — вы совсем не мой тип, а возбуждаете меня чертовски.
Опустив глаза, я, к своему ужасу, увидела, что мои пальцы переплелись с его, а мой единственный необкусанный ноготь вонзился в его ладонь.
Внезапно его пальцы коснулись моего кольца.
Я попыталась выдернуть руку, но он не отпускал ее, внимательно рассматривая кольцо.
— Кто вам его подарил? — спросил он.
— Седрик, — отвечала я. — Мой… жених. Ужасное слово, правда? — Я натужно хихикнула самым жалким образом.
— И кольцо ужасное, — сказал он.
— Оно очень дорогое, — вступилась я за Седрика.
— А почему ваш жених не с вами?
Я объяснила, что Седрик в Норфолке, устраивает свою политическую карьеру.
— Вы давно помолвлены?
— Почти полтора года.
Рори неприятно улыбнулся.
— И часто он вас любит?
Я попыталась принять оскорбленный вид, но у меня ничего не вышло.
— Его это вообще мало волнует, — пробормотала я.
Рори раскачивал пустую бутылку, держа ее двумя пальцами за горлышко.
— Стало быть, он к вам равнодушен?
— Мы с ним отлично ладим.
— С обожаемого предмета обычно глаз не спускают.
Мой взгляд невольно обратился к Тиффани, мирно спавшей, опустив голову на плечо блондинки.
— Я ее не слишком обожаю, — сказал он, проследив за моим взглядом.
— Она потрясающе выглядит, — искренне заметила я с завистью.
Он пожал плечами.
— Корпус от «Роллс-Ройса», а мозги от «Мини».
Я снова хихикнула. Внезапно он наклонился и поцеловал мое обнаженное плечо. Волна возбуждения прокатилась по мне. Еще минута, и мое платье, вместе со всеми булавками, просто воспламенится.
Я перевела дыхание.
— У меня дома есть бутылка виски, — сказала я.
— Так чего же мы ждем, пошли!
Глава 2
Мне было стыдно. Я сознавала, что ужасно виновата перед Седриком, но мне еще никогда в жизни не встречалось такое воплощенное искушение, как Рори Бэлнил. Как Оскар Уайльд, я могла устоять перед чем угодно, кроме искушения.
Мы брели по Кингз-роуд в поисках такси и очень позабавились, усаживаясь в ванны, выставленные у магазина сантехники. Потом мы проходили мимо художественного салона. Рори, хмурясь, приглядывался через стекло к выставленным полотнам.
— Ты только взгляни на эту дрянь, — сказал он. — Там бы, если бы не милость Господня, могли быть и мои картины, ведь я — величайший гений двадцатого столетия. Кстати, завтра в одиннадцать я встречаюсь с одним человеком насчет моих картин. Ты лучше сразу заведи будильник, как мы придем.
Какая самонадеянность, подумала я. Уж не думает ли он, что я так легко уступлю?
Рори увидел такси и остановил его. Всю дорогу мы целовались.
Боже, какое это было наслаждение! Я и миллионной доли такого не испытала за все время моего знакомства с Седриком. Вместе с оранжевыми цифрами на счетчике стремительно взлетала моя температура. У Рори было такое изумительное стройное тело. Быть может, потому, что он художник, да еще с примесью французской крови, в искусстве целоваться ему не было равных.
И все же какой-то настойчивый внутренний голос призывал меня остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36