Вдруг у двери возникла какая-то суета.
— Ну как же это получается, Энни, — произнес мужской голос. — Я рассчитывал на оргию, а где же гости, возлежащие с прелестными девушками на тигровых шкурах?
Суховласка шумно втянула в себя воздух.
Я, как и все остальные, обернулась. И челюсть у меня отвисла: в дверях стоял самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела в своей жизни. Высокий, широкоплечий, с длинными темными волосами, с озорным блеском в темных глазах и надменным капризным ртом, он источал обаяние.
Холодный и высокомерный, как принц, он в то же время таил в себе нечто опасное. «Я выходец из джунглей, — казалось, говорил весь его облик, — и меня никому не укротить». Все женщины в комнате просто зашлись от страсти, и я тоже. Единственная проблема заключалась в том, что на руке у него висела прекрасная брюнетка в нечто вроде бикини, сотканном сплошь из одних цветов.
— Ты же обещала мне оргию, Энни, — сказал он холодно, — а я здесь нахожу девичьи посиделки.
Взяв его и брюнетку под руки, Энни потянула их к бару.
— Скоро дело пойдет веселее, — донесся до меня ее голос. — Много занятной публики явится попозже.
Я заметила, что она вручила ему бутылку виски в единоличное пользование, тогда как все мы были вынуждены довольствоваться отвратительной микстурой от кашля.
Постепенно шум возобновился.
— Кто это? — спрашивали все.
— Кто это? — спросила я Суховласку.
Она недоверчиво на меня вытаращилась.
— Вы хотите сказать, что не знаете его?
Подошедший к нам биржевой маклер с раскрасневшимся лицом и глазами на уровне моего декольте наполнил наши стаканы.
— Это Рори Бэлнил, — сказал он. — Опасный тип.
— Он — кузен Энни. — У Суховласки просто слюнки текли. — Самый страшный человек в Лондоне.
— В каком смысле?
— Пьет без просыха и походя разбивает сердца. Творит всякие ужасы, вообразимые и невообразимые.
— Он похож на вождя скифов, — сказала я. — Кто он по национальности?
— Шотландец с какой-то примесью, кажется, французской. Его семья владеет огромными землями на севере Шотландии, но живых денег мало, так как основной капитал завещан и трогать его нельзя. Его повыгоняли из всех школ и университетов. В Лондоне он появился с месяц назад и, кажется, с тех пор ни дня не был трезв.
— Он опасный человек, — повторил биржевик, заглядывая мне в декольте.
— Говорят, он очень хороший художник, — вставила Суховласка.
— Знаем мы его художества, — сказал биржевик.
— Он чудовищно обходится с женщинами, — продолжала Суховласка.
— Он и с вами чудовищно обошелся?
— Пока еще нет, — вздохнула она. — Но я не теряю надежды.
Я снова оглянулась. Рори Бэлнил стоял, облокотившись на каминную полку. Две девицы, блестящие и вылощенные, как отлично ухоженные кобылки, изо всех сил добивались его внимания.
Он налил им из своей бутылки, потом вдруг поднял голову, слегка зевнул и взглянул в мою сторону. Я бросила на него взгляд, который давно уже не практиковала, выражающий откровенный, обнаженный, жадный призыв. Взгляд не произвел ни малейшего впечатления. Он отвернулся с явным отсутствием интереса.
— Вам не повезло, — заметила Суховласка, наслаждаясь этим старым, как мир, зрелищем подчеркнутого равнодушия. — Вы явно не в его вкусе.
— А может, он «голубой», — разозлилась я. — В любом случае все эти донжуаны потенциальные гомосексуалисты.
Посмотрев на меня с сожалением, Суховласка схватила со стола тарелку с закусками.
— Я ему сейчас сделаю предложение, — хихикнула она и через всю комнату двинулась к нему.
Я повернулась к ним спиной и заговорила с биржевиком. Это было сделано с расчетом. Уж если что-то и могло возбудить Рори Бэлнила, так это моя спина — загорелая, гладкая, обнаженная от шеи до основания позвоночника и без единого следа от лифчика или чего-нибудь в этом роде. Я воображала себе, как он скользит по мне взглядом, думая при этом: «Вот девушка, которая загорает голышом, смелая, готовая на все, даже на то, чтобы с ней чудовищно обошлись».
Но, когда я оглянулась, он разговаривал с Суховлаской и со всех сторон их обступала толпа народа.
Бесполое чудовище, решила я; а быть может, это моя сексапильность на ущербе?
Седрик прав. Эти люди пошлы и глупы. Вечер тянулся бесконечно долго. В соседней комнате танцевали, много пили и немного нежничали. На оргию это было не похоже. Я все собиралась домой, но отсутствие инстинкта самосохранения вынуждало меня остаться. Я была взбудоражена, выбита из равновесия и все время мучительно ощущала присутствие Рори Бэлнила. Холодный шарм и зловещее спокойствие выделяли его среди остальных. В нем чувствовалась какая-то особенная сила.
Суховласка и пришедшая с ним девица, которую, как я выяснила, звали Тиффани (пари держу, что это имя она сама себе придумала), по-прежнему старались добиться его внимания. Он смеялся их шуткам, но немного невпопад. Когда он наполнял свой стакан, рука у него не дрожала. Только по лихорадочному блеску в глазах можно было догадаться, сколько он уже выпил.
Подойдя к нему, Энни Ричмонд забрала у него бутылку.
— Рори, милый, я не собираюсь пилить тебя, но все же…
— Женщины всегда так говорят, когда именно этим они и собираются заняться. — Он отобрал у нее бутылку обратно.
Публика действительно понемногу разогревалась. Парочки разбрелись по квартире. Прекрасная негритянка танцевала одна. Какой-то толстяк рассказывал похабные анекдоты безобразной американке, пока она не свалилась на пол и не отключилась полностью. Австралиец в красной рубашке, пристававший ко мне в начале вечера, оказался приятелем Суховласки. Он был не в восторге от ее повышенного внимания к Рори Бэлнилу и появился вдруг в маске Микки Мауса, ожидая, что всех этим насмешит.
— Откуда у вас эта маска? — спросил Рори Бэлнил.
— Энни дала.
— Вы должны носить ее постоянно. Каждый день. Всегда. На работе. Она вам идет. Придает вашей наружности оригинальность, которой ей так не хватает.
— Довольно придуриваться, — взбеленился австралиец, срывая маску. Он чуть не споткнулся о храпевшую на полу американку.
— Господа, почему кто-нибудь не подберет ее?
— Она вполне счастлива, — сказал Рори Бэлнил. — Я думаю, сон ей необходим. Во всяком случае, она придаст комнате жилой вид.
— Кто-нибудь наступит ей на лицо, — сказал австралиец, оттаскивая ее в сторону.
— Хорошо сделает. Оно только лучше станет. — Рори Бэлнил пытался балансировать стаканом, поразительно напоминая при этом сиамского кота. Стакан, само собой, разлетелся вдребезги.
Суховласка и Тиффани закатились хохотом. Привлеченная звоном разбитого стекла, к ним подошла блондинка.
— Я слышала, вы художник, — сказала она. — Я бы хотела вам позировать.
Рори Бэлнил осмотрел ее с головы до ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36