— Херманссон!
Он взглянул на нее.
— Что вы думаете?
Она посмотрела на часы. Оставалось три минуты.
— Идти на штурм нельзя, мы и так зачистили полбольницы, потому что знали, что у нее взрывчатка. Один раз она уже ее использовала и грозится использовать снова. Уговорить ее невозможно — Бенгт попытался, но напрасно. Видимо, она все давно решила. И времени придумать что-то другое у нас нет.
Снова взглянула на часы и продолжала:
— Она выбрала закрытое помещение, отлично подходящее для ее плана. Пока дверь закрыта, а пистолет направлен на заложников, войти мы не можем. Служебная ошибка? Да, послать туда Нордвалля будет грубой служебной ошибкой. Но у нас нет выбора. Мы по крайней мере меняем полицейского на заложников. Три человека уцелеют.
Видя, что осталось всего три минуты, Эверт Гренс в последний раз обошел комнату. Он слышал, что сказала Херманссон, и пожалел, что не задал ей этот вопрос раньше. Надо будет с ней потом поговорить. Он коротко взглянул на Бенгта, который все еще не снял наушники. В саду возле аккуратного домика его ждут двое детишек и красивая женщина…
Ожила рация.
Голос Свена Сундквиста:
— Она только что снова выстрелила. Никаких сомнений. Это выстрел. Стреляли в морге.
Бенгт Нордвалль слушал, но на большее у него сейчас не было сил. Он снял с себя наушники. То, от чего разрывалось его сердце, не прошло, а только усилилось. Эверт сделал шаг вперед, сорвал с себя наушники и закричал в них:
— Черт возьми! У нас оставалось еще две минуты!
В рации затрещало — видимо, Сундквист пошевелился.
— Эверт!
— Прием.
— Дверь морга открылась. Один из заложников в коридоре, тащит за руку человека. Мы потеряли еще одного, Эверт. Отсюда плохо видно, но тот, что на полу… мертв.
Бенгт Нордвалль стоял посреди одного из темных коридоров цокольного этажа, того самого, что был дальше всего от лифтов и заканчивался у двери в морг. Ему было зябко: хоть сейчас середина лета, пол холоднющий, и стоять на нем босыми ногами неприятно. Кондиционеры старались вовсю, обдували кожу. Он был совершенно раздет, в одних трусах. У рта — микрофончик, в ухе — наушник.
Он понимал, что ждет его в морге. Он знал, почему он тут оказался, и отдавал себе отчет, что там, внутри, речь пойдет о жизни и смерти. О его жизни и смерти. О жизни и смерти других. Но мишенью был он сам. И он же нес ответственность за тех, кто сейчас находился в смертельной опасности.
Бенгт Нордвалль обернулся, чтобы убедиться, что трое вооруженных спецназовцев стоят у него за спиной.
— Эверт, прием.
Он говорил приглушенным голосом, страстно желая, чтобы связь со штабом длилась как можно дольше.
— Слышу тебя. Прием.
Зацепиться было не за что.
Он не знал, сколько ему придется так стоять.
Он думал о Лене. О том, как она сидит где-нибудь в самом уютном уголке их дома, поджав под себя ноги, с книжкой в руке. Ему ее не хватало. Так хотелось сейчас оказаться рядом с ней.
— Еще одно, Эверт.
— Да?
— Лена. Я хочу, чтобы ты ей сообщил. Если что-то случится.
Он подождал. Ему никто не ответил. Он откашлялся:
— Теперь я готов.
— Хорошо.
— Эверт, я захожу, когда ты скажешь.
— Сейчас!
— Сейчас. Я правильно понял?
— Да. Ты подходишь к двери и останавливаешься. Руки за голову.
— Иду.
— Бенгт!
— Да?
— Удачи.
Неслышным шагом он двинулся по бетонному полу, который обжигал холодом кожу на ногах. Как холодно. Было так холодно. Он совершенно закоченел, уже когда стоял у двери морга. Спецназовцы находились в десяти-пятнадцати метрах позади него. В этот раз он стоял недолго. Он считал секунды, и когда дошел до тринадцатой, дверь открылась, из нее вышел пожилой человек с седыми волосами. Он прошел мимо, не глядя на Бенгта. Нордвалль успел разглядеть и его имя на нагрудном кармане — старший врач Эйдер, — и пластит, налепленный на плечи, и натянутый провод у затылка. В руках у него было зеркало, и он держал его так, что человек, которого Нордвалль не видел, но чье дыхание чувствовал совсем рядом, мог, не выходя из морга, увидеть, что пришедший один и без одежды.
— Эйдер? — прошептал Бенгт Нордвалль, но врач по-прежнему смотрел мимо него. Он опустил зеркало и взмахнул им. Надо было заходить.
Он постоял на месте пару секунд.
Глаза закрыты.
Вдох через нос — выдох через рот.
Он отключил страх. С этого момента его обязанностью было наблюдать. Он отвечал за их жизни.
Эйдер нетерпеливо снова показал, что пора заходить внутрь. Они оба переступили через человека, лежавшего на полу, и вошли в морг. Бенгт Нордвалль осторожно поднес трясущуюся руку к наушнику и слегка нажал, чтобы убедиться, что он сидит нормально.
Он замерз и вспотел одновременно.
— Эверт.
— Прием.
— Заложник в коридоре мертв. Крови я не видел. Не понял, застрелили его или нет. Но запах. Эверт, запах сильный. Едкий такой.
Он увидел ее сразу же, как только вошел. Это была она. Он ее узнал. «Стена Балтика». Тогда ему не удалось взглянуть на ее лицо. В тот день. Следы кнута на спине. Тело на носилках, накрытое простыней. Но теперь он был уверен.
Он попытался улыбнуться ей, но не смог. Рот свело судорогой.
Она стояла посреди комнаты, держа пистолет у виска паренька в белом халате.
Маленькая, избитое лицо опухло, одна рука в гипсе. Одну ногу она держала почти на весу — видно, у нее болело колено или бедро. Ей больно. Очень больно.
Она показала на него пальцем и заговорила:
— Бенгт Нордвалль.
Голос такой же собранный, как и раньше.
— А ну повернись-ка, Бенгт Нордвалль. И руки за голову.
Он сделал, как она сказала. Медленно повернулся вокруг своей оси, одновременно заметив пластит, налепленный по периметру двери.
Сделав круг, он остановился. Она кивнула:
— Можешь сказать им, чтобы выходили по одному.
Эверт Гренс сидел на полу временного штаба и слушал голоса говоривших в морге. Йон Эдвардсон вернулся и сейчас сидел рядом, переводил с русского. У Херманссон тоже были наушники. Она сидела на своем месте и пыталась застенографировать этот абсурдный диалог, чтобы таким образом унять тревогу, хотя бы куда-то деть руки.
Бенгт вошел в морг. По распоряжению Граяускас он выпустил заложников. Теперь он остался там один.
Внезапно он заговорил по-шведски, его голос был неестественно спокоен, и Эверт, прекрасно его знавший, понял, что он в любую минуту может сорваться.
— Эверт, нас всех надули. Она не стреляла. Все заложники целы, все четыре — живы и здоровы. Они уже ушли отсюда. Она прилепила грамм триста семтекса к дверям, это правда, но она его не подсоединила!
Ее голос. Она резко прервала Бенгта:
— По-русски говори!
Эверт Гренс услышал, что она сказала. Он услышал, но не понял. Он посмотрел на остальных и увидел отражение собственного изумления на их лицах. Может, там их было больше? С самого начала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79