Уильям Генри Блор, вы были причиной смерти Джеймса Стивена Ландора,
последовавшей 10 октября 1928 года.
Вера Элизабет Клейторн, 11 августа 1935 года вы убили Сирила Огилви
Хамилтона.
Филипп Ломбард, вы в феврале 1932 года обрекли на смерть 20 человек
из восточно-африканского племени.
Джон Гордон Макартур, вы 4 февраля 1917 года намеренно послали на
смерть любовника вашей жены Артура Ричмонда.
Антони Джеймс Марстон, вы убили Джона и Лоси Комбс 14 ноября прошлого
года.
Томас Роджерс и Этель Роджерс, 6 мая 1929 года вы обрекли на смерть
Дженнифер Брейди.
Лоренс Джон Уоргрейв, вы виновник смерти Эдуарда Ситона, последовав-
шей 10 июня 1930 года.
Обвиняемые, что вы можете сказать в свое оправдание?
Голос умолк.
На какой-то миг воцарилось гробовое молчание, потом раздался оглуши-
тельный грохот. Роджерс уронил поднос. И тут же из коридора донесся крик
и приглушенный шум падения.
Первым вскочил на ноги Ломбард. Он бросился к двери, широко распахнул
ее. На полу лежала миссис Роджерс.
- Марстон! - крикнул Ломбард.
Антони поспешил ему на помощь. Они подняли женщину и перенесли в гос-
тиную. Доктор Армстронг тут же кинулся к ним. Он помог уложить миссис
Роджерс на диван, склонился над ней.
- Ничего страшного, - сказал он, - потеряла сознание, только и всего.
Скоро придет в себя.
- Принесите коньяк, - приказал Роджерсу Ломбард.
Роджерс был бел как мел, у него тряслись руки.
- Сейчас, сэр, - пробормотал он и выскользнул из комнаты.
- Кто это мог говорить? И где скрывается этот человек? - сыпала воп-
росами Вера. - Этот голос... он похож... похож...
- Да что же это такое? - бормотал генерал Макартур. - Кто разыграл
эту скверную шутку?
Руки у него дрожали. Он сгорбился. На глазах постарел лет на десять.
Блор вытирал лицо платком. Только судья Уоргрейв и мисс Брент сохра-
няли спокойствие. Эмили Брент - прямая, как палка, высоко держала голо-
ву. Лишь на щеках ее горели темные пятна румянца. Судья сидел в своей
обычной позе - голова его ушла в плечи, рукой он почесывал ухо. Но глаза
его, живые и проницательные, настороженно шныряли по комнате.
И снова первым опомнился Ломбард. Пока Армстронг занимался миссис
Роджерс, Ломбард взял инициативу в свои руки:
- Мне показалось, что голос шел из этой комнаты.
- Но кто бы это мог быть? - вырвалось у Веры. - Кто? Ясно, что ни
один из нас говорить не мог.
Ломбард, как и судья, медленно обвел глазами комнату. Взгляд его за-
держался было на открытом окне, но он тут же решительно покачал головой.
Внезапно его глаза сверкнули. Он кинулся к двери у камина, ведущей в со-
седнюю комнату. Стремительно распахнул ее, ворвался туда.
- Ну, конечно, так оно и есть, - донесся до них его голос.
Остальные поспешили за ним. Лишь мисс Брент не поддалась общему поры-
ву и осталась на месте.
К общей с гостиной стене смежной комнаты был придвинут столик. На нем
стоял старомодный граммофон - его раструб упирался в стену. Ломбард
отодвинул граммофон, и все увидели несколько едва заметных дырочек в
стене, очевидно, просверленных тонким сверлом.
Он завел граммофон, поставил иглу на пластинку, и они снова услышали:
"Вам предъявляются следующие обвинения".
- Выключите! Немедленно выключите, - закричала Вера, - Какой ужас!
Ломбард поспешил выполнить ее просьбу. Доктор Армстронг с облегчением
вздохнул.
- Я полагаю, что это была глупая и злая шутка, - сказал он.
- Вы думаете, что это шутка? - тихо, но внушительно спросил его судья
Уоргрейв.
- А как по-вашему? - уставился на него доктор.
- В настоящее время я не берусь высказаться по этому вопросу, - ска-
зал судья, в задумчивости поглаживая верхнюю губу.
- Послушайте, вы забыли об одном, - прервал их Антони Марстон. - Кто,
шут его дери, мог завести граммофон и поставить пластинку?
- Вы правы, - пробормотал Уоргрейв. - Это следует выяснить.
Он двинулся обратно в гостиную. Остальные последовали за ним.
Тут в дверях появился Роджерс со стаканом коньяка в руках. Мисс Брент
склонилась над стонущей миссис Роджерс. Роджерс ловко вклинился между
женщинами:
- С вашего разрешения, мэм, я поговорю с женой.
Этель, послушай, Этель, не бойся. Ничего страшного не случилось. Ты
меня слышишь? Соберись с силами.
Миссис Роджерс дышала тяжело и неровно. Ее глаза, испуганные и насто-
роженные, снова и снова обводили взглядом лица гостей.
- Ну же, Этель. Соберись с силами! - увещевал жену Роджерс.
- Вам сейчас станет лучше, - успокаивал миссис Роджерс доктор
Армстронг. - Это была шутка.
- Я потеряла сознание, сэр? - спросила она.
- Да.
- Это все из-за голоса - из-за этого ужасного голоса, можно подумать,
он приговор зачитывал. - Лицо ее снова побледнело, веки затрепетали.
- Где же, наконец, коньяк? - раздраженно спросил доктор Армстронг.
Роджерс поставил стакан на маленький столик. Стакан передали доктору,
он поднес его задыхающейся миссис Роджерс.
- Выпейте, миссис Роджерс.
Она выпила, поперхнулась, закашлялась. Однако коньяк все же помог -
щеки ее порозовели.
- Мне гораздо лучше, - сказала она. - Все вышло до того неожиданно,
что я сомлела.
- Еще бы, - прервал ее Роджерс. - Я и сам поднос уронил. Подлые вы-
думки, от начала и до конца. Интересно бы узнать...
Но тут его прервали. Раздался кашель - деликатный, короткий кашель,
однако он мигом остановил бурные излияния дворецкого. Он уставился на
судью Уоргрейва - тот снова кашлянул.
- Кто завел граммофон и поставил пластинку? Это были вы, Роджерс? -
спросил судья.
- Кабы я знал, что это за пластинка, - оправдывался Роджерс. - Хрис-
том Богом клянусь, я ничего не знал, сэр. Кабы знать, разве бы я ее пос-
тавил?
- Охотно вам верю, но все же, Роджерс, вам лучше объясниться, - не
отступался судья.
Дворецкий утер лицо платком.
- Я выполнял указания, сэр, только и всего, - оправдывался он.
- Чьи указания?
- Мистера Онима.
Судья Уоргрейв сказал:
- Расскажите мне все как можно подробнее. Какие именно указания дал
вам мистер Оним?
- Мне приказали поставить пластинку на граммофон, - сказал Роджерс. -
Я должен был взять пластинку в ящике, а моя жена завести граммофон в тот
момент, когда я буду обносить гостей кофе.
- В высшей степени странно, - пробормотал судья.
- Я вас не обманываю, сэр, - оправдывался Роджерс. - Христом Богом
клянусь, это чистая правда. Знал бы я, что это за пластинка, а мне и
невдомек. На ней была наклейка, на наклейке название - все честь по чес-
ти, ну я и подумал, что это какая-нибудь музыка.
Уоргрейв перевел взгляд на Ломбарда:
- На пластинке есть название?
Ломбард кивнул.
- Совершенно верно, сэр, - оскалил он в улыбке острые белые зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45