До ареста брата Бенхамин вовсе не был командиром боевиков. Он преподавал в начальной школе. Он жил на самом юге страны на берегу океана. И с нервами у него тоже никогда не возникало проблем.
– Это и есть предмет разногласий, – сказал Месснер, окидывая взглядом комнату и производя быстрый подсчет всех присутствующих.
– И никакого прогресса?
– До сегодняшнего дня никакого. – Он полез в свой кейс и вытащил несколько листов. – Вот, я принес это вам. Их требования. Если вам понадобится что-нибудь новое, о чем вы хотите меня попросить…
– Сеньорита Косс, – сказал Бенхамин, ткнув пальцем в ее направлении. – Она кое-что хочет попросить.
– Ах, да, конечно.
– Сеньорита Косс всегда о чем-то просит, – продолжал командир. – Вообще, брать в заложники женщин – совсем другое дело, чем мужчин. Раньше я об этом как-то не задумывался. Итак, нашим людям – свобода! Сеньорите Косс – что-то еще. Может быть, платья…
– Я ее спрошу, – кивнул Месснер, не вставая при этом со своего кресла. – Я могу что-нибудь сделать лично для вас? – Он не стал говорить прямо, но имел в виду лишай, который с каждым днем захватывал своей грубой красной паутиной все новые миллиметры лица его собеседника. По всей видимости, скоро он дотянется своими щупальцами до его левого глаза.
– Мне ничего не нужно.
Месснер кивнул и извинился. Он оказывал предпочтение Бенхамину перед другими командирами. Он считал его вменяемым человеком, пожалуй, даже умным. По существу, он изо всех сил старался побороть в себе сочувствие к нему – или к ним ко всем, захватчикам и заложникам. Сочувствие часто мешает человеку эффективно выполнять свою работу. Кроме того, Месснер знал, как обычно заканчиваются подобные истории. Гораздо лучше избегать чрезмерного личного участия.
Но никакие разумные правила не были приложимы к Роксане Косс. Каждый день ей обязательно что-нибудь требовалось, и командиры, которые к просьбам других заложников относились вполне наплевательски, в отношении ее всегда были внимательны. Каждый раз, когда она чего-нибудь просила, у Месснера начинало сильнее биться сердце, как будто именно его она хотела видеть. Сегодня ей нужна была зубная нить, завтра – шарф, послезавтра – специальные таблетки из трав для горла, и Месснер с гордостью отмечал, что они из Швейцарии. Другие заложники даже взяли себе привычку обращаться со своими нуждами к Роксане Косс. И она, не моргнув глазом, просила принести ей мужские носки или журнал по судостроению.
– Вы слышали хорошие новости? – спросила Роксана.
– Хорошие новости здесь? – Месснер пытался быть разумным. Он пытался понять, какая она, эта женщина, и чем отличается от других людей. Стоя рядом с ней, он глядел на ее волосы и думал, что, пожалуй, ничем. Кроме, может быть, цвета глаз.
– Мистер Като играет на пианино.
Услышав свое имя, Като поднялся с табуретки и поклонился Месснеру. Раньше они не были представлены друг другу. Все заложники восхищались Месснером – как его спокойствием и самообладанием, так и его поистине чудесной способностью проникать сквозь двери этого дома по собственному желанию.
– По крайней мере, я теперь снова смогу упражняться, – сказала Роксана. – Совершенно непонятно, когда мы отсюда наконец выберемся, но я не хочу терять времени и способности петь.
Месснер выразил надежду, что у него будет возможность присутствовать на репетициях. Вместе с тем в душе его шевельнулось нечто, похожее на ревность. Заложники, находящиеся здесь безвылазно, смогут услышать ее пение, даже если она пожелает петь рано утром или среди ночи. Совсем недавно он приобрел себе портативный плеер и все ее записи, которые только смог достать в этой стране. По ночам он лежал в своем двухзвездочном отеле, оплаченном для него Международным Красным Крестом, и слушал, как она поет «Норму» или «Сомнамбулу». Он так и будет лежать на своей неудобной кровати и бесконечно созерцать покрытый трещинами потолок, а они тут, в роскошной гостиной вице-президентского дворца, будут слушать «Каста Дива» в живом исполнении.
«Довольно», – сказал Месснер сам себе.
– Вообще-то я никого не пускаю на репетиции, – сказала Роксана. – Я не считаю, что кто-то имеет право выслушивать мои ошибки. Однако сомневаюсь, что здесь это возможно. Вряд ли я смогу отправить их всех на чердак.
– Они услышат вас и с чердака.
– Я бы с удовольствием раздала им беруши, – засмеялась Роксана, и Месснер был тронут. Атмосфера в доме как будто значительно поуспокоилась с тех пор, как появился новый аккомпаниатор.
– Итак, что же я могу для вас сделать? – Если Гэн превратился в секретаря, то Месснер – в мальчика на побегушках. В Швейцарии он был членом авторитетной арбитражной комиссии. В свои сорок два года он сделал весьма успешную карьеру в Красном Кресте. И разумеется, не занимался упаковкой продовольственных посылок или подержанных одеял для отправки в зоны наводнений. А теперь он рыскал по городу в поисках ароматизированного шоколада и звонил другу в Париж, чтобы тот прислал ему дорогой крем для глаз, который выпускается в маленьких черных тюбиках.
– Мне нужны ноты, – сказала она и протянула ему листок бумаги. – Позвоните моему менеджеру и попросите его прислать это как можно быстрее. Скажите ему, чтобы он сам занялся доставкой, если считает, что могут возникнуть проблемы. Я хочу это иметь к завтрашнему дню.
– Что вы, к завтрашнему дню – это абсолютно нереально, – сказал Месснер. – В Италии уже поздний вечер.
Месснер и Роксана говорили по-английски, Гэн тут же вполголоса переводил их разговор на японский. Отец Аргуэдас сел к пианино, не желая мешать, но страстно желая знать, о чем они говорят.
– Гэн, – прошептал он, – что ей нужно?
– Ноты, – ответил Гэн и тут же вспомнил, что вопрос был задан по-испански. – Партитуры.
– А Месснер знает, к кому следует обратиться? Или куда пойти?
Гэну очень нравился священник, который, очевидно, совсем не собирался ему досаждать, но господин Осокава и Като желали быть в курсе всех деталей разговора и требовали синхронного перевода с английского на японский.
– Они свяжутся со своими людьми в Италии. – Гэн повернулся к отцу Аргуэдасу спиной и продолжал синхрон.
Священник дернул Гэна за рукав, тот поднял руку, призывая его подождать.
– Но я знаю, где можно достать ноты! – настаивал отец Аргуэдас. – Всего в двух милях отсюда! Там живет человек, которого я знаю, учитель музыки, дьякон нашего прихода. Он давал мне слушать пластинки. У него есть любые ноты, какие только вы пожелаете. – Теперь он уже говорил во весь голос. Он, посвятивший свою жизнь добрым делам, выполнял их прямо-таки с фанатизмом. Он помогал Рубену со стиркой и по утрам аккуратно сворачивал все одеяла и складывал их вместе с подушками вдоль стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Это и есть предмет разногласий, – сказал Месснер, окидывая взглядом комнату и производя быстрый подсчет всех присутствующих.
– И никакого прогресса?
– До сегодняшнего дня никакого. – Он полез в свой кейс и вытащил несколько листов. – Вот, я принес это вам. Их требования. Если вам понадобится что-нибудь новое, о чем вы хотите меня попросить…
– Сеньорита Косс, – сказал Бенхамин, ткнув пальцем в ее направлении. – Она кое-что хочет попросить.
– Ах, да, конечно.
– Сеньорита Косс всегда о чем-то просит, – продолжал командир. – Вообще, брать в заложники женщин – совсем другое дело, чем мужчин. Раньше я об этом как-то не задумывался. Итак, нашим людям – свобода! Сеньорите Косс – что-то еще. Может быть, платья…
– Я ее спрошу, – кивнул Месснер, не вставая при этом со своего кресла. – Я могу что-нибудь сделать лично для вас? – Он не стал говорить прямо, но имел в виду лишай, который с каждым днем захватывал своей грубой красной паутиной все новые миллиметры лица его собеседника. По всей видимости, скоро он дотянется своими щупальцами до его левого глаза.
– Мне ничего не нужно.
Месснер кивнул и извинился. Он оказывал предпочтение Бенхамину перед другими командирами. Он считал его вменяемым человеком, пожалуй, даже умным. По существу, он изо всех сил старался побороть в себе сочувствие к нему – или к ним ко всем, захватчикам и заложникам. Сочувствие часто мешает человеку эффективно выполнять свою работу. Кроме того, Месснер знал, как обычно заканчиваются подобные истории. Гораздо лучше избегать чрезмерного личного участия.
Но никакие разумные правила не были приложимы к Роксане Косс. Каждый день ей обязательно что-нибудь требовалось, и командиры, которые к просьбам других заложников относились вполне наплевательски, в отношении ее всегда были внимательны. Каждый раз, когда она чего-нибудь просила, у Месснера начинало сильнее биться сердце, как будто именно его она хотела видеть. Сегодня ей нужна была зубная нить, завтра – шарф, послезавтра – специальные таблетки из трав для горла, и Месснер с гордостью отмечал, что они из Швейцарии. Другие заложники даже взяли себе привычку обращаться со своими нуждами к Роксане Косс. И она, не моргнув глазом, просила принести ей мужские носки или журнал по судостроению.
– Вы слышали хорошие новости? – спросила Роксана.
– Хорошие новости здесь? – Месснер пытался быть разумным. Он пытался понять, какая она, эта женщина, и чем отличается от других людей. Стоя рядом с ней, он глядел на ее волосы и думал, что, пожалуй, ничем. Кроме, может быть, цвета глаз.
– Мистер Като играет на пианино.
Услышав свое имя, Като поднялся с табуретки и поклонился Месснеру. Раньше они не были представлены друг другу. Все заложники восхищались Месснером – как его спокойствием и самообладанием, так и его поистине чудесной способностью проникать сквозь двери этого дома по собственному желанию.
– По крайней мере, я теперь снова смогу упражняться, – сказала Роксана. – Совершенно непонятно, когда мы отсюда наконец выберемся, но я не хочу терять времени и способности петь.
Месснер выразил надежду, что у него будет возможность присутствовать на репетициях. Вместе с тем в душе его шевельнулось нечто, похожее на ревность. Заложники, находящиеся здесь безвылазно, смогут услышать ее пение, даже если она пожелает петь рано утром или среди ночи. Совсем недавно он приобрел себе портативный плеер и все ее записи, которые только смог достать в этой стране. По ночам он лежал в своем двухзвездочном отеле, оплаченном для него Международным Красным Крестом, и слушал, как она поет «Норму» или «Сомнамбулу». Он так и будет лежать на своей неудобной кровати и бесконечно созерцать покрытый трещинами потолок, а они тут, в роскошной гостиной вице-президентского дворца, будут слушать «Каста Дива» в живом исполнении.
«Довольно», – сказал Месснер сам себе.
– Вообще-то я никого не пускаю на репетиции, – сказала Роксана. – Я не считаю, что кто-то имеет право выслушивать мои ошибки. Однако сомневаюсь, что здесь это возможно. Вряд ли я смогу отправить их всех на чердак.
– Они услышат вас и с чердака.
– Я бы с удовольствием раздала им беруши, – засмеялась Роксана, и Месснер был тронут. Атмосфера в доме как будто значительно поуспокоилась с тех пор, как появился новый аккомпаниатор.
– Итак, что же я могу для вас сделать? – Если Гэн превратился в секретаря, то Месснер – в мальчика на побегушках. В Швейцарии он был членом авторитетной арбитражной комиссии. В свои сорок два года он сделал весьма успешную карьеру в Красном Кресте. И разумеется, не занимался упаковкой продовольственных посылок или подержанных одеял для отправки в зоны наводнений. А теперь он рыскал по городу в поисках ароматизированного шоколада и звонил другу в Париж, чтобы тот прислал ему дорогой крем для глаз, который выпускается в маленьких черных тюбиках.
– Мне нужны ноты, – сказала она и протянула ему листок бумаги. – Позвоните моему менеджеру и попросите его прислать это как можно быстрее. Скажите ему, чтобы он сам занялся доставкой, если считает, что могут возникнуть проблемы. Я хочу это иметь к завтрашнему дню.
– Что вы, к завтрашнему дню – это абсолютно нереально, – сказал Месснер. – В Италии уже поздний вечер.
Месснер и Роксана говорили по-английски, Гэн тут же вполголоса переводил их разговор на японский. Отец Аргуэдас сел к пианино, не желая мешать, но страстно желая знать, о чем они говорят.
– Гэн, – прошептал он, – что ей нужно?
– Ноты, – ответил Гэн и тут же вспомнил, что вопрос был задан по-испански. – Партитуры.
– А Месснер знает, к кому следует обратиться? Или куда пойти?
Гэну очень нравился священник, который, очевидно, совсем не собирался ему досаждать, но господин Осокава и Като желали быть в курсе всех деталей разговора и требовали синхронного перевода с английского на японский.
– Они свяжутся со своими людьми в Италии. – Гэн повернулся к отцу Аргуэдасу спиной и продолжал синхрон.
Священник дернул Гэна за рукав, тот поднял руку, призывая его подождать.
– Но я знаю, где можно достать ноты! – настаивал отец Аргуэдас. – Всего в двух милях отсюда! Там живет человек, которого я знаю, учитель музыки, дьякон нашего прихода. Он давал мне слушать пластинки. У него есть любые ноты, какие только вы пожелаете. – Теперь он уже говорил во весь голос. Он, посвятивший свою жизнь добрым делам, выполнял их прямо-таки с фанатизмом. Он помогал Рубену со стиркой и по утрам аккуратно сворачивал все одеяла и складывал их вместе с подушками вдоль стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99