Уже попав было в полк для отправки во Вьетнам, он предложил некоторые улучшения в армейских системах электронной разведки. Его предложения оказались удачными, и Ричардс отправился не на поля сражений, а в военные лаборатории в Санта-Монике. После демобилизации он тоже пришел в ЦНПИ.
Близнецы- вундеркинды! Росс улыбнулась.
- Привет, Джан! - сказал Герхард.
- Как дела, Джан? - сказал Ричардс.
Они обменялись рукопожатием. Эти двое были единственными в Центре, кто осмеливался обращаться к Макферсону просто «Род». И Макферсон смирился с этим.
- Все отлично, - ответила она. - Мы представляли нашего пациента третьей стадии на конференции. Я хочу на него взглянуть.
- А мы как раз заканчиваем проверку его компьютера, - сказал Герхард. - Все в норме, - он указал на стол с микроскопом, окруженным множеством электронных датчиков и дисплеев.
- А где компьютер?
- Под стеклом.
Она присмотрелась повнимательнее. Пластиковый пакетик размером с почтовую марку лежал под окуляром микроскопа. Сквозь прозрачную оболочку она увидела плотную паутину миниатюрных электронных компонентов и проводков. Из пакетика торчали сорок контактов. С помощью микроскопа ребята исследовали все электроды - один за другим.
- Осталось проверить логическую цепь, - сказал Ричардс. - У нас на всякий случай есть страховочный блок поддержки.
Джанет подошла к полкам с картотекой и стала просматривать карточки тестов. Просмотрев несколько карточек, она спросила:
- А нет ли у вас психодексных карточек?
- Есть. Вон там, - сказал Герхард. - Тебе нужны пятипространственные или "н" - пространственные?
- "Н" - пространственные.
Герхард выдвинул ящик и вытащил лист картона.
Еще он вынул плоскую планшетку. К планшетке на цепочке был привязан заостренный металлический штырек, похожий на карандаш.
- Но это же не для вашего пациента третьей стадии? - спросил он.
- Для него, - ответила Росс.
- Вы уж и так использовали на него много психодексов…
- Нужна еще одна - для истории болезни.
Герхард отдал ей карточку и планшетку.
- Ваш пациент понимает, что с ним делают?
- Он понимает почти все.
Герхард покачал головой.
- Он, наверно, совсем спятил.
- Да, - сказала Росс. - В том-то все и дело.
На седьмом этаже она зашла в кабинет дежурных медсестер и попросила историю болезни Бенсона. В кабинете сидела новенькая.
- Извините, но родственникам не разрешается знакомиться с медицинскими записями.
- Я доктор Росс.
Сестра смутилась.
- Извините, доктор. Я не обратила внимания на ваш значок. Ваш пациент находится в палате семьсот четыре.
- Какой пациент?
- Малыш Джерри Питерс.
Доктор Росс подняла брови.
- Разве вы не педиатр? - спросила сестра.
- Нет, я психиатр Центра нейропсихиатрических исследований. - Она услышала гневные нотки в собственном голосе и расстроилась. Впрочем, разве она не привыкла с юности то и дело слышать: «Но вы же не хотите стать врачом, вы, очевидно, хотите стать медсестрой?» или «Ну, для женщины самое милое дело - педиатрия, то есть это самое естественное…»
- А, значит, вам нужен мистер Бенсон из семьсот десятой. Его только что…
- Спасибо! - Росс взяла историю болезни и пошла к палате Бенсона.
Она постучала - и услышала выстрелы. Потом открыла дверь. Свет был потушен - горел только ночник у кровати, но комната купалась в голубом сиянии, струящемся от телеэкрана. Человек на экране говорил:
- …умер, не успев упасть на землю. Две пули попали в сердце.
- Вы здесь? - спросила она и шире открыла дверь.
Бенсон поглядел на вошедшую. Он улыбнулся и нажал кнопку на панели около кровати - телевизор погас. Его голова была обернута полотенцем.
- Как вы себя чувствуете? - спросила она и села на стул около его кровати.
- Голым, - ответил он и указал на полотенце. - Вот смех! Только когда тебя обреют наголо, осознаешь, сколько у тебя волос на голове. - Он дотронулся до полотенца. - Женщине, наверное, еще хуже.
Он поглядел на нее и сконфузился.
- Это совсем не смешно, - ответила она.
- Пожалуй, - он откинулся на подушку. - После этой процедуры я посмотрел в мусорную корзину - и просто оторопел. Как же много волос! Голове сразу стало холодно. Вот что самое занятное - то, что голове холодно. Потому мне и повязали полотенце. Я им сказал, что хочу взглянуть на голову - хочу, мол, посмотреть, как она выглядит лысой - а они говорят: лучше не надо. Ну, я подождал, пока они уйдут, потом пошел в ванную. А когда вошел туда…
- Да?
- …Я не стал снимать полотенца. - Он рассмеялся. - Не смог. Что бы это значило?
- Не знаю. А вы как думаете?
Он снова рассмеялся.
- Слушайте, почему психиатры никогда не отвечают на прямо поставленный вопрос? - Он закурил и бросил на нее надменный взгляд. - Мне сказали, чтобы я не курил. А я все равно буду.
- Какая разница? - Она внимательно смотрела на него. Похоже, он находился в хорошем расположении духа, и ей не хотелось портить ему настроение. Но, с другой стороны, негоже вступать с ним в панибратские беседы накануне операции на мозге.
- Несколько минут назад заходил Эллис, - сказал он, затягиваясь. - Он проставил на мне какие-то метки. Хотите посмотреть? - он чуть приподнял полотенце справа, обнажив бледно-белую кожу черепа. Под ухом виднелись два крошечных голубых крестика. - Ну и как? - ухмыльнулся он.
- Нормально, - сказала она. - Как вы себя чувствуете?
- Отлично. Просто отлично.
- Волнуетесь?
- Нет! А о чем волноваться? Не о чем. В ближайшие несколько часов я весь в вашем распоряжении - вашем и Эллиса…
- Мне кажется, перед операцией люди обычно волнуются.
- Ну вот опять - сердобольный психиатр. - Он улыбнулся, потом нахмурился и закусил губу. - Конечно, волнуюсь.
- Что вас тревожит?
- Да все! - он впился в сигарету. - Все буквально! Волнуюсь, как буду спать. Как буду чувствовать себя завтра. Как буду себя чувствовать, когда все кончится. А что, если кто-то допустит ошибку? Что, если я превращусь в овощ? А если больно будет? А если…
- Умрете?
- Ну да! И это тоже.
- Но это правда несложная операция. Это не сложнее, чем вырезать аппендицит.
- Могу поспорить: вы так говорите всем пациентам, которым предстоит трепанация черепа.
- Нет, правда. Это простая, быстрая операция. Она продлится полтора часа.
Он слегка кивнул. Она не поняла, удалось ли ей его убедить.
- Знаете, - сказал он, - мне почему-то кажется, что ничего не будет. Я все думаю, что завтра утром в самый последний момент ко мне придут и скажут: «Вы здоровы, Бенсон, можете отправляться домой».
- Мы надеемся, что вы выздоровеете после операции, - проговорив эти слова, она почувствовала себя виноватой, но ложь получилась очень естественной.
- Ох, какая же вы благоразумная. Бывают минуты, когда мне от всего этого тошно.
- Как сейчас?
Он снова дотронулся до полотенца.
- Вы только представьте:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Близнецы- вундеркинды! Росс улыбнулась.
- Привет, Джан! - сказал Герхард.
- Как дела, Джан? - сказал Ричардс.
Они обменялись рукопожатием. Эти двое были единственными в Центре, кто осмеливался обращаться к Макферсону просто «Род». И Макферсон смирился с этим.
- Все отлично, - ответила она. - Мы представляли нашего пациента третьей стадии на конференции. Я хочу на него взглянуть.
- А мы как раз заканчиваем проверку его компьютера, - сказал Герхард. - Все в норме, - он указал на стол с микроскопом, окруженным множеством электронных датчиков и дисплеев.
- А где компьютер?
- Под стеклом.
Она присмотрелась повнимательнее. Пластиковый пакетик размером с почтовую марку лежал под окуляром микроскопа. Сквозь прозрачную оболочку она увидела плотную паутину миниатюрных электронных компонентов и проводков. Из пакетика торчали сорок контактов. С помощью микроскопа ребята исследовали все электроды - один за другим.
- Осталось проверить логическую цепь, - сказал Ричардс. - У нас на всякий случай есть страховочный блок поддержки.
Джанет подошла к полкам с картотекой и стала просматривать карточки тестов. Просмотрев несколько карточек, она спросила:
- А нет ли у вас психодексных карточек?
- Есть. Вон там, - сказал Герхард. - Тебе нужны пятипространственные или "н" - пространственные?
- "Н" - пространственные.
Герхард выдвинул ящик и вытащил лист картона.
Еще он вынул плоскую планшетку. К планшетке на цепочке был привязан заостренный металлический штырек, похожий на карандаш.
- Но это же не для вашего пациента третьей стадии? - спросил он.
- Для него, - ответила Росс.
- Вы уж и так использовали на него много психодексов…
- Нужна еще одна - для истории болезни.
Герхард отдал ей карточку и планшетку.
- Ваш пациент понимает, что с ним делают?
- Он понимает почти все.
Герхард покачал головой.
- Он, наверно, совсем спятил.
- Да, - сказала Росс. - В том-то все и дело.
На седьмом этаже она зашла в кабинет дежурных медсестер и попросила историю болезни Бенсона. В кабинете сидела новенькая.
- Извините, но родственникам не разрешается знакомиться с медицинскими записями.
- Я доктор Росс.
Сестра смутилась.
- Извините, доктор. Я не обратила внимания на ваш значок. Ваш пациент находится в палате семьсот четыре.
- Какой пациент?
- Малыш Джерри Питерс.
Доктор Росс подняла брови.
- Разве вы не педиатр? - спросила сестра.
- Нет, я психиатр Центра нейропсихиатрических исследований. - Она услышала гневные нотки в собственном голосе и расстроилась. Впрочем, разве она не привыкла с юности то и дело слышать: «Но вы же не хотите стать врачом, вы, очевидно, хотите стать медсестрой?» или «Ну, для женщины самое милое дело - педиатрия, то есть это самое естественное…»
- А, значит, вам нужен мистер Бенсон из семьсот десятой. Его только что…
- Спасибо! - Росс взяла историю болезни и пошла к палате Бенсона.
Она постучала - и услышала выстрелы. Потом открыла дверь. Свет был потушен - горел только ночник у кровати, но комната купалась в голубом сиянии, струящемся от телеэкрана. Человек на экране говорил:
- …умер, не успев упасть на землю. Две пули попали в сердце.
- Вы здесь? - спросила она и шире открыла дверь.
Бенсон поглядел на вошедшую. Он улыбнулся и нажал кнопку на панели около кровати - телевизор погас. Его голова была обернута полотенцем.
- Как вы себя чувствуете? - спросила она и села на стул около его кровати.
- Голым, - ответил он и указал на полотенце. - Вот смех! Только когда тебя обреют наголо, осознаешь, сколько у тебя волос на голове. - Он дотронулся до полотенца. - Женщине, наверное, еще хуже.
Он поглядел на нее и сконфузился.
- Это совсем не смешно, - ответила она.
- Пожалуй, - он откинулся на подушку. - После этой процедуры я посмотрел в мусорную корзину - и просто оторопел. Как же много волос! Голове сразу стало холодно. Вот что самое занятное - то, что голове холодно. Потому мне и повязали полотенце. Я им сказал, что хочу взглянуть на голову - хочу, мол, посмотреть, как она выглядит лысой - а они говорят: лучше не надо. Ну, я подождал, пока они уйдут, потом пошел в ванную. А когда вошел туда…
- Да?
- …Я не стал снимать полотенца. - Он рассмеялся. - Не смог. Что бы это значило?
- Не знаю. А вы как думаете?
Он снова рассмеялся.
- Слушайте, почему психиатры никогда не отвечают на прямо поставленный вопрос? - Он закурил и бросил на нее надменный взгляд. - Мне сказали, чтобы я не курил. А я все равно буду.
- Какая разница? - Она внимательно смотрела на него. Похоже, он находился в хорошем расположении духа, и ей не хотелось портить ему настроение. Но, с другой стороны, негоже вступать с ним в панибратские беседы накануне операции на мозге.
- Несколько минут назад заходил Эллис, - сказал он, затягиваясь. - Он проставил на мне какие-то метки. Хотите посмотреть? - он чуть приподнял полотенце справа, обнажив бледно-белую кожу черепа. Под ухом виднелись два крошечных голубых крестика. - Ну и как? - ухмыльнулся он.
- Нормально, - сказала она. - Как вы себя чувствуете?
- Отлично. Просто отлично.
- Волнуетесь?
- Нет! А о чем волноваться? Не о чем. В ближайшие несколько часов я весь в вашем распоряжении - вашем и Эллиса…
- Мне кажется, перед операцией люди обычно волнуются.
- Ну вот опять - сердобольный психиатр. - Он улыбнулся, потом нахмурился и закусил губу. - Конечно, волнуюсь.
- Что вас тревожит?
- Да все! - он впился в сигарету. - Все буквально! Волнуюсь, как буду спать. Как буду чувствовать себя завтра. Как буду себя чувствовать, когда все кончится. А что, если кто-то допустит ошибку? Что, если я превращусь в овощ? А если больно будет? А если…
- Умрете?
- Ну да! И это тоже.
- Но это правда несложная операция. Это не сложнее, чем вырезать аппендицит.
- Могу поспорить: вы так говорите всем пациентам, которым предстоит трепанация черепа.
- Нет, правда. Это простая, быстрая операция. Она продлится полтора часа.
Он слегка кивнул. Она не поняла, удалось ли ей его убедить.
- Знаете, - сказал он, - мне почему-то кажется, что ничего не будет. Я все думаю, что завтра утром в самый последний момент ко мне придут и скажут: «Вы здоровы, Бенсон, можете отправляться домой».
- Мы надеемся, что вы выздоровеете после операции, - проговорив эти слова, она почувствовала себя виноватой, но ложь получилась очень естественной.
- Ох, какая же вы благоразумная. Бывают минуты, когда мне от всего этого тошно.
- Как сейчас?
Он снова дотронулся до полотенца.
- Вы только представьте:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53