на каждом последующем изображении горный пик вздымался выше и выше, становясь все острее.
- Что ж, - сказал Макферсон, - по всему видно, что ему становится хуже. То есть вы из этого делаете вывод, что его не следует оперировать.
- Сегодня это убеждение сильнее, чем когда-либо. Он безусловно психотик, и если вы начнете вставлять ему в голову провода…
- Знаю, - прервал ее Макферсон. - Я знаю, что вы скажете.
- …он решит, что превратится в машину, - закончила она.
Макферсон повернулся к Эллису.
- Как вы думаете: мы не можем сбить это повышение торазином?
Торазин был сильным транквилизатором, использовавшимся в Центре. Некоторым психотикам он помогал восстанавливать ясность мышления.
- Можно попробовать.
Макферсон кивнул.
- Я тоже так думаю. А вы, Джанет?
Она смотрела на дисплей и молчала. Какая же все-таки странная штука эти тесты. Горные пики - это всего лишь абстракция, математическое выражение эмоционального состояния. Это же не реальный атрибут личности - вроде пальцев, или веса, или роста.
- Джанет! Что вы думаете? - повторил Макферсон.
- Я думаю, - ответила она, - что вы оба только и мечтаете об этой операции.
- А вы по-прежнему ее не одобряете?
- Я не «не одобряю»? Я считаю ее вредной для Бенсона.
- А что вы думаете по поводу использования торазина? - не отступал Макферсон.
- Это большой риск.
- Неоправданный риск?
- Может быть, оправданный, может быть, нет. Но это риск.
Макферсон кивнул и обратился к Эллису:
- Вы настаиваете на операции?
- Да, - ответил Эллис, не спуская глаз с дисплея. - Я настаиваю на операции.
7
Как обычно, Моррису было неловко играть в теннис на территории клиники. Высокие здания комплекса всегда заставляли его ощущать себя немного виноватым - эти ряды окон, лица несчастных пациентов, которые не могли, подобно ему, прыгать и махать ракеткой. И еще звук. Точнее - отсутствие звука. Неподалеку от больницы проходило шоссе, и приятные мягкие шлепки теннисного мяча полностью заглушались нескончаемым монотонным урчанием проносящихся мимо автомобилей.
Темнело. Он уже начал плохо видеть: мяч неожиданно выскакивал откуда-то из пустоты и летел на его поле. Келсо приходилось куда легче. Моррис часто шутил, что Келсо, наверное, ест много моркови, но, как бы там ни было, его унижала столь поздняя игра с Келсо. Тому сумерки помогали, а Моррис терпеть не мог, проигрывать.
Он уже давно свыкся со своей страстью к соперничеству. Он был азартен в играх, в работе, в отношениях с женщинами. Росс частенько обращала его внимание на это, а потом быстро меняла тему разговора, - так все психиатры коварно затрагивают какую-то проблему, а потом резко от нее уходят. А Моррису было все равно. Это был факт его жизни, и чем бы это ни было продиктовано - глубоким ощущением неуверенности, потребностью самоутвердиться, комплексом неполноценности - он об этом не думал. Он испытывал удовольствие от соревнований и удовлетворение от своих побед. А до сих пор ему чаще удавалось побеждать, чем проигрывать.
Отчасти он и пришел в Центр потому, что здесь возможности были неисчерпаемые, а вознаграждение - щедрым. В глубине души Моррис надеялся стать профессором еще до достижения им сорока. До сих пор его карьера ученого была весьма впечатляющей - потому-то Эллис и взял его к себе, - и он не сомневался в столь же успешном будущем. Очень здорово, когда твое имя упоминается в связи с крупнейшим научным центром хирургической практики.
Сегодня он был в прекрасном настроении и играл, не жалея сил, полчаса, пока вдруг не ощутил усталости и не начал испытывать сложности со зрением в наступивших сумерках. Он махнул Келсо ракеткой - пытаться перекричать гудение машин на автостраде было бессмысленно, - прося прекратить игру. Они подошли к сетке и обменялись рукопожатием. Моррис не без удовольствия отметил, что Келсо весь взмок.
- Хорошо поиграли! - сказал Келсо. - Что, завтра в это же время?
- Не уверен.
Келсо удивленно поднял брови.
- Ах да, - вспомнил он. - У тебя завтра большой праздник.
- Большой, - подтвердил Моррис. Бог ты мой, неужели эта новость достигла даже ушей сотрудников педиатрического отделения? В какое-то мгновение он почувствовал примерно то, что мог бы испытывать Эллис, - смутное, почти болезненное волнение, захлестнувшее его при осознании того факта, что вся Университетская больница завтра будет затаив дыхание следить за операцией.
- Ну, удачи тебе! - сказал Келсо.
Они пошли обратно к больнице. Моррис увидел Эллиса: одинокая фигурка вдалеке, чуть прихрамывая, пересекла парковку. Эллис сел за руль и уехал домой.
10 МАРТА 1971 ГОДА, СРЕДА: ИМПЛАНТАЦИЯ
1
В шесть утра Джанет Росс уже была на третьем этаже в хирургическом отделении, одетая во все зеленое. Она пила кофе с кексом. В этот ранний час «хирургичка» была полна людей. Хотя операции обычно назначали на шесть, они, как правило, начинались с пятнадцати-двадцатиминутным опозданием. Хирурги сидели по углам, читали газеты, обсуждали ситуацию на фондовой бирже и свои успехи в игре в гольф. Время от времени кто-то вставал, выходил из кабинета, шел на смотровую галерею и наблюдал за приготовлениями в операционной.
Она была здесь единственной женщиной, и ее присутствие отчасти сказывалось на поведении находящихся в «хирургичке» мужчин. Ей было немного неприятно осознавать себя белой вороной: Росс раздражало, что при ней мужчины старались вести себя подчеркнуто вежливо и держались менее раскованно. Но мужское грубоватое зубоскальство не резало ей слух - она не любила оказываться в положении непрошеного гостя. Ее всю жизнь преследовало это ощущение - что она незваный гость. Даже в пору юности. Ее отец был хирургом, который никогда не удосуживался скрывать свое разочарование и раздражение по поводу рождения не сына, а дочери. Сын идеально вписался бы в его жизненную схему: по субботам он мог бы приводить сына в клинику, брать с собой в операционную - все это было дозволено, если у вас сын. Но дочь - это нечто иное, досадная помеха, разрушающая привычный ровный ритм жизни хирурга. А потому она всегда была непрошеным гостем…
Она оглядела людей, собравшихся в это утро в «хирургичке», и потом, чтобы скрыть неловкость, подошла к телефону и набрала номер седьмого этажа.
- Это доктор Росс. Мистер Бенсон готов?
- Его только что отправили.
- Когда он покинул палату?
- Минут пять назад.
Она повесила трубку и вернулась к столику допивать кофе. Вошел Эллис и помахал ей рукой.
- У нас пятиминутная задержка в связи с подготовкой компьютера к работе. Техники проверяют линии. Наш пациент готов?
- Пять минут назад его отправили.
- Морриса видела?
- Еще нет.
- Лучше бы ему оторвать задницу от стула и спуститься к нам! - буркнул Эллис.
У Росс сразу почему-то улучшилось настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
- Что ж, - сказал Макферсон, - по всему видно, что ему становится хуже. То есть вы из этого делаете вывод, что его не следует оперировать.
- Сегодня это убеждение сильнее, чем когда-либо. Он безусловно психотик, и если вы начнете вставлять ему в голову провода…
- Знаю, - прервал ее Макферсон. - Я знаю, что вы скажете.
- …он решит, что превратится в машину, - закончила она.
Макферсон повернулся к Эллису.
- Как вы думаете: мы не можем сбить это повышение торазином?
Торазин был сильным транквилизатором, использовавшимся в Центре. Некоторым психотикам он помогал восстанавливать ясность мышления.
- Можно попробовать.
Макферсон кивнул.
- Я тоже так думаю. А вы, Джанет?
Она смотрела на дисплей и молчала. Какая же все-таки странная штука эти тесты. Горные пики - это всего лишь абстракция, математическое выражение эмоционального состояния. Это же не реальный атрибут личности - вроде пальцев, или веса, или роста.
- Джанет! Что вы думаете? - повторил Макферсон.
- Я думаю, - ответила она, - что вы оба только и мечтаете об этой операции.
- А вы по-прежнему ее не одобряете?
- Я не «не одобряю»? Я считаю ее вредной для Бенсона.
- А что вы думаете по поводу использования торазина? - не отступал Макферсон.
- Это большой риск.
- Неоправданный риск?
- Может быть, оправданный, может быть, нет. Но это риск.
Макферсон кивнул и обратился к Эллису:
- Вы настаиваете на операции?
- Да, - ответил Эллис, не спуская глаз с дисплея. - Я настаиваю на операции.
7
Как обычно, Моррису было неловко играть в теннис на территории клиники. Высокие здания комплекса всегда заставляли его ощущать себя немного виноватым - эти ряды окон, лица несчастных пациентов, которые не могли, подобно ему, прыгать и махать ракеткой. И еще звук. Точнее - отсутствие звука. Неподалеку от больницы проходило шоссе, и приятные мягкие шлепки теннисного мяча полностью заглушались нескончаемым монотонным урчанием проносящихся мимо автомобилей.
Темнело. Он уже начал плохо видеть: мяч неожиданно выскакивал откуда-то из пустоты и летел на его поле. Келсо приходилось куда легче. Моррис часто шутил, что Келсо, наверное, ест много моркови, но, как бы там ни было, его унижала столь поздняя игра с Келсо. Тому сумерки помогали, а Моррис терпеть не мог, проигрывать.
Он уже давно свыкся со своей страстью к соперничеству. Он был азартен в играх, в работе, в отношениях с женщинами. Росс частенько обращала его внимание на это, а потом быстро меняла тему разговора, - так все психиатры коварно затрагивают какую-то проблему, а потом резко от нее уходят. А Моррису было все равно. Это был факт его жизни, и чем бы это ни было продиктовано - глубоким ощущением неуверенности, потребностью самоутвердиться, комплексом неполноценности - он об этом не думал. Он испытывал удовольствие от соревнований и удовлетворение от своих побед. А до сих пор ему чаще удавалось побеждать, чем проигрывать.
Отчасти он и пришел в Центр потому, что здесь возможности были неисчерпаемые, а вознаграждение - щедрым. В глубине души Моррис надеялся стать профессором еще до достижения им сорока. До сих пор его карьера ученого была весьма впечатляющей - потому-то Эллис и взял его к себе, - и он не сомневался в столь же успешном будущем. Очень здорово, когда твое имя упоминается в связи с крупнейшим научным центром хирургической практики.
Сегодня он был в прекрасном настроении и играл, не жалея сил, полчаса, пока вдруг не ощутил усталости и не начал испытывать сложности со зрением в наступивших сумерках. Он махнул Келсо ракеткой - пытаться перекричать гудение машин на автостраде было бессмысленно, - прося прекратить игру. Они подошли к сетке и обменялись рукопожатием. Моррис не без удовольствия отметил, что Келсо весь взмок.
- Хорошо поиграли! - сказал Келсо. - Что, завтра в это же время?
- Не уверен.
Келсо удивленно поднял брови.
- Ах да, - вспомнил он. - У тебя завтра большой праздник.
- Большой, - подтвердил Моррис. Бог ты мой, неужели эта новость достигла даже ушей сотрудников педиатрического отделения? В какое-то мгновение он почувствовал примерно то, что мог бы испытывать Эллис, - смутное, почти болезненное волнение, захлестнувшее его при осознании того факта, что вся Университетская больница завтра будет затаив дыхание следить за операцией.
- Ну, удачи тебе! - сказал Келсо.
Они пошли обратно к больнице. Моррис увидел Эллиса: одинокая фигурка вдалеке, чуть прихрамывая, пересекла парковку. Эллис сел за руль и уехал домой.
10 МАРТА 1971 ГОДА, СРЕДА: ИМПЛАНТАЦИЯ
1
В шесть утра Джанет Росс уже была на третьем этаже в хирургическом отделении, одетая во все зеленое. Она пила кофе с кексом. В этот ранний час «хирургичка» была полна людей. Хотя операции обычно назначали на шесть, они, как правило, начинались с пятнадцати-двадцатиминутным опозданием. Хирурги сидели по углам, читали газеты, обсуждали ситуацию на фондовой бирже и свои успехи в игре в гольф. Время от времени кто-то вставал, выходил из кабинета, шел на смотровую галерею и наблюдал за приготовлениями в операционной.
Она была здесь единственной женщиной, и ее присутствие отчасти сказывалось на поведении находящихся в «хирургичке» мужчин. Ей было немного неприятно осознавать себя белой вороной: Росс раздражало, что при ней мужчины старались вести себя подчеркнуто вежливо и держались менее раскованно. Но мужское грубоватое зубоскальство не резало ей слух - она не любила оказываться в положении непрошеного гостя. Ее всю жизнь преследовало это ощущение - что она незваный гость. Даже в пору юности. Ее отец был хирургом, который никогда не удосуживался скрывать свое разочарование и раздражение по поводу рождения не сына, а дочери. Сын идеально вписался бы в его жизненную схему: по субботам он мог бы приводить сына в клинику, брать с собой в операционную - все это было дозволено, если у вас сын. Но дочь - это нечто иное, досадная помеха, разрушающая привычный ровный ритм жизни хирурга. А потому она всегда была непрошеным гостем…
Она оглядела людей, собравшихся в это утро в «хирургичке», и потом, чтобы скрыть неловкость, подошла к телефону и набрала номер седьмого этажа.
- Это доктор Росс. Мистер Бенсон готов?
- Его только что отправили.
- Когда он покинул палату?
- Минут пять назад.
Она повесила трубку и вернулась к столику допивать кофе. Вошел Эллис и помахал ей рукой.
- У нас пятиминутная задержка в связи с подготовкой компьютера к работе. Техники проверяют линии. Наш пациент готов?
- Пять минут назад его отправили.
- Морриса видела?
- Еще нет.
- Лучше бы ему оторвать задницу от стула и спуститься к нам! - буркнул Эллис.
У Росс сразу почему-то улучшилось настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53