Политрук упал на спину, охнул и закричал: "Помогите!" "Фельдшера!" - приказал Шарипов. Но пока бегали за фельдшером, он склонился над политруком, взял осколок за край - он торчал наружу, зазубренный, оборванный, - и потянул его. Осколок рвал тело, а он тянул его, и до сих пор помнил особое ощущение, которое осталось у него и после того, как он вытянул осколок и перевязал политрука, - он почувствовал, что у него словно отвердели скулы, стали жесткими и чужими. А люди, которые при этом присутствовали, говорили, что у него тогда было такое спокойное лицо, словно он всю жизнь был хирургом.
И вот теперь снова не покидало его это странное ощущение, хотя прошло уже больше двух часов, как он ушел от Зины.
Странный это был разговор.
- А, Давлят, - сказала Зина так, словно он только что вышел и сейчас же вернулся. - Ты не волнуйся. Я вполне нормальная. Все думают, что я сумасшедшая, а я нормальная, хотя очень бы хотела сойти с ума. Мне бы тогда было легче. Но я просто не могу.
- Я хотел спросить, - сказал Шарипов с трудом, - не нужно ли чего-нибудь, не могу ли я чего-нибудь сделать?
- Нет, - сказала Зина и улыбнулась как-то странно, застенчиво и вместе с тем проницательно. - Мне и прежде немного нужно было. А уж теперь...
Шарипов молчал. Зина смотрела на него спокойно, все так же улыбаясь своим мыслям. Плоское лицо ее с подглазьями цвета синеватого пепла сегодня казалось удивительно похорошевшим, и в этом было что-то особенно неприятное и страшное.
- Странно, - сказала она вдруг, - вот как ты думаешь, все люди знают, что когда-нибудь обязательно умрут?
- Думаю, что все, - нерешительно ответил Шарипов.
- Но ни один человек не знает, когда это должно случиться. Если бы я знала, что ему осталось так мало, я бы его освободила.
- От чего освободила? - не понял сразу Шарипов.
- От себя. Чтоб он устроил свою жизнь так, как ему хотелось. Как он мечтал...
Шарипов пожал плечами.
- И все-таки, - спустя минуту продолжала Зина. - Вася - это было самое лучшее из всего, что я видела в жизни. Ах, Давлят, - усмехнулась она, - разве ты понимаешь, что это значит - держать в руках самое дорогое для тебя из всего, что есть на свете, и чувствовать, что его нужно отдать... Освободить...
Зина вдруг строго и внимательно посмотрела на Шарипова и спросила:
- Ты женишься на этой своей Ольге?
- Очевидно, женюсь.
- Мне она не нравится. Не такая, по-моему, должна быть жена. Она полов как следует не вымоет, белья не постирает - будет в прачечную носить или женщину наймет, которая в три раза старше ее и в пять раз слабее. А может, это и зависть во мне говорит - молодая, красивая, в детстве нужды не знала, не пережила войны. Живы ее родные и близкие. Но я тебе так скажу: если женишься, постарайся, чтобы сразу был ребенок. Это дело не мудрое, а для человека иногда самое важное. Жив был бы сейчас мой Сашка, легче мне было бы.
- Какой Сашка? - не понял Шарипов.
- Был такой человек, - ответила Зина.
- Хорошо, - сказал Шарипов.
Молча он наблюдал за тем, как Зина взяла носовой платок, сложила его в несколько раз и стала ножницами вырезать на нем узоры, как это иные делают на бумажных салфетках.
- Этот человек целился ему в голову или случайно попал?
- Целился, - ответил Шарипов. - Их там обучают стрелять по звуку.
- А ты бы стал стрелять в людей, если бы было так безвыходно, что решил покончить с собой?
- Не знаю, - ответил Шарипов. - Могло случиться и так, что стрелял бы.
- Лучше все-таки не стрелять.
Она разложила на столе платок так, что сквозь прорезанные ею отверстия проглядывала темно-синяя скатерть.
- Больше никого не нашли? - спросила Зина.
- Нет. Пока не нашли.
Эта смерть сделала его таким подозрительным, каким он еще никогда не был. Он становился подозрительным, как Степан Кириллович. И боялся этого в самом себе.
Когда он проходил по вестибюлю гостиницы после обыска номера, он услышал, как человек, сидевший за столиком в ожидании, пока ему оформят документы, сказал своей собеседнице, молодой, нарядной женщине: "Ну и денек же сегодня. Кто умер, пожалеет".
Он резко повернулся и потребовал у этих людей документы. С каким негодованием предъявили они ему свои паспорта. Нет, они ничего не знали о событиях, которые здесь произошли. Это было случайное совпадение. Как говорили в таких случаях юристы: "Ошибочное умозаключение о причинной связи явлений на основании их совпадения во времени".
- Остались какие-нибудь чертежи или записи? - спросил Шарипов. Новой конструкции пистолета? Которой Вася занимался?.. Перед этим?
- Нет, - сказала Зина. - Ничего не осталось. А если бы осталось, я бы не дала. Хватит пистолетов. Старых конструкций.
- Это не так, - строго сказал Шарипов. - Оружие нужно. Нам. Самое лучшее.
- А они сделают еще лучше, - глухо ответила Зина. - То они, то вы. А пока убивают.
- Пистолет не игрушка, - сказал Шарипов. - Пистолет - это средство в борьбе. Вася понимал, что это средство в борьбе. Хоть относился к нему, как к игрушке.
- Игрушка, - повторила Зина. - Но почему ему так разнесло голову?..
- Так всегда бывает, - сказал Шарипов.
Медицинский эксперт Суматров долго распространялся о том, что в соответствии с законом Паскаля, который говорит, что в жидкости давление расходится с одинаковой силой во все стороны и пропорционально площади, удар пули в жидкость равносилен взрыву внутри нее. Поэтому если выстрелить в наполненный жидкостью сосуд, или в арбуз, или яблоко, они разлетятся на куски. А при попадании в мозг разрывается черепная коробка. Раньше это явление объясняли гидравлическим давлением, возникающим при ударе пули в жидкость, но известный немецкий баллистик Кранц доказал экспериментально, что пуля придает частицам тела, в которое попала, значительную кинетическую энергию. Эти частицы становятся сами как бы маленькими пулями и, в свою очередь, передают энергию соседним частицам...
- Так всегда бывает, если пуля попадает в мозг, - повторил Шарипов.
Зина молчала. По лицу ее прошла странная судорога - такая, словно щеки сдавили ладонями и оттянули книзу, к подбородку.
- Врач приходил? - спросил Шарипов.
- Приходил. Другого не надо присылать, потому что и другой, так же как этот, признает меня нормальной. Только напишет в справке, что я пережила тяжелое потрясение. Так ты это и без него знаешь. Послушай, Шарипов, - сказала она с неожиданной силой, - почему так получается? Почему, как только убили вашего товарища, вы все стараетесь посадить в сумасшедший дом его жену? Чтоб не возиться с ней? Так со мной не нужно возиться. Дайте мне только немного прийти в себя.
- Зачем ты выдумываешь такую чепуху? - сурово сказал Шарипов. Прежде он обычно избегал говорить ей "ты". - Никто не собирается от тебя избавляться. И если тебе в голову приходят такие мысли, то это в самом деле мысли нездоровые и страшные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95