Жаль мужиков, но что поделаешь: не при них же золото таскать. А делиться - жирно будет! Итак халявщиков с три короба набралось. А, может, пригодятся? Да ну, ерунда! Будет золото, на него таких, как Краснов, тысячу за полтинник купить можно будет. Хотя... Вот таких, как Краснов и черта с два купишь! И счастье, что пока Орлов очухается, куда это его "молниеносные" делись, я уже далеко буду. А то ведь наслышаны: он за них по косточкам любого разберет и в разных частях света похоронит. Одно слово, "Батяня"...
Все, хватит мозги напрягать! Не политсеминар по вопросам "правильного и верного марксистско-ленинского учения". Спать, спать, спать.
"Труба зовет...ля-ля-ля... а для тебя, родная...". Кстати, "родная" раскабанела что-то в последнее время. Да и взгляд масляный стал, будто сметаны объелась. И вообще, что это за разговоры пошли: часто, мол, Екатерина Сергеевна с водителем за продуктами ездят. Какие, к чертовой матери, продукты! Живет на всем готовом. Вот будет номер: Катька за моей спиной с ефрейтором спелась. На кого променяла, сука?! А вдруг все-таки сплетни? Да гори оно все синим пламенем! Тоже мне, нашел о ком жалеть. На те деньги, что у меня будут, можно миллион "катек" купить. Но если правда все это, я ей напоследок устрою... Так, Петрович, а что тебе сейчас мешает? Пойди разбуди и покажи этой суке чем полковник от ефрейтора отличается. Заодно и стресс снимешь...
Переулок Лазо, дом 14. Ночь накануне.
... Меня все раздражает. ВСЕ! Кроме нее. Она вся такая... такая прозрачная, светлая, тихая. И ей ничего от меня не надо. Она - единственная которая ушла и, вернувшись, никого с собой не привела. Многие уходили, говорили: "жди". Я ждал. Они возвращались, часто не одни, и начинали просить, требовать: "ты должен", "ты обязан". Почему я им всем верил? Потому что был дурак! А теперь умный? Те, которые были давно, говорили, что я никогда больше не буду умным, что я- дурак навсегда. Но разве у дураков случаются такие знакомства?..
Плохо, что она меня боится. Да я первый убью любого, кто заставит ее страдать. Заставит страдать... Я не знал раньше этих слов. А убивать знал? Знал! Убить красиво... Нельзя, чтобы было много крови, страшных ран, оторванных рук и ног, отвалившихся голов...
- Эй, - позвал он тихонько, приподнявшись на локте.
Напротив кровати, на которой он лежал, стоял старый диван, где укрывшись теплым пледом, прямо в одежде, спала девушка. Должно быть, она спала очень чутко, ибо стоило ему негромко позвать ее, как она мгновенно проснулась и открыла глаза. У нее в изголовьи горел ночник с маленьким плафоном в виде раскрытого лотоса.
Девушка села на диване, настороженно следя за ним.
- Вам что-нибудь нужно? - наконец проговорила она.
- Ты... Вы... боитесь меня? - он смотрел с горечью и обидой.
- Да, - ответила она чуть слышно, но он услышал ее.
- Зачем тогда вы оставили меня у себя?
- Вы же сами сказали, что вам некуда идти, - она поплотнее укуталась в плед.
- Я? Я такое говорил... вам? - его голос прозвучал подозрительно и недоверчиво.
Она молча кивнула головой и зябко передернула плечами.
- Ты оставляешь у себя всех бездомных? - усмехнулся он.
Она вспыхнула. Покраснев, принялась нервно поправлять выбившиеся и растрепавшиеся со сна пряди волос. Потом, дерзко взглянув на него, с вызовом произнесла:
- Уж такая я дура! - но голос ее предательски дрогнул и в глазах блеснули слезы.
- Извини, я не хотел обидеть... - Он наморщил лоб, будто силился что-то вспомнить: - Знаешь, я всегда злюсь, когда не понимаю простых вещей. Я думаю, что должен их знать, но не могу объяснить. Можно я буду обращаться к тебе на "ты"?
- Меня зовут Лариса. Я тебе уже говорила. - Поднявшись, спросила уставшим, слегка сонным, голосом: - Хочешь чаю?
- Да, - кивнул он, не спуская с нее взгляд. - Если желаешь, могу даже помочь тебе заварить его.
Она улыбнулась, но ничего не ответила. Подойдя к столу, включила настольную лампу и бросила взгляд на часы. Они показывали четырнадцать минут четвертого. Лариса слышала торопливую возню за спиной и поняла, что он быстро одевается. Затем почувствовала очень близко его присутствие, прямо позади себя. Ее бросило в жар. И еще она отчего-то боялась повернуться, словно увиденное могло внезапно разрушить некий несуществующий в действительности, но ожидаемый и до умопомрачения желанный мираж. Он обнял ее за плечи и горячими губами чуть коснулся завитков волос на шее. Она замерла, часто дыша, и закрыла глаза, чувствуя, как под покрывшейся мурашками, враз захолодевшей кожей, вздыбилась, загудела, хлеща и ударяясь в тонкие стенки сосудов, горячая кровь.
- Ла-ри-са, - произнес он шепотом по слогам и тотчас послышался его приглушенный, но счастливый смех.
От неожиданности она дернулась и в этот момент он резко развернул ее лицом к себе. Девушка невольно отвела взгляд, боясь вновь увидеть вблизи его глаза, так поразившие ее некогда.
- Почему же все-таки ты боишься меня?
- В тебе есть какая-то сумасшедшинка, - ответила она пересохшими губами, упорно избегая смотреть ему в лицо .
Он прижал ее голову к своей груди и тихо засмеялся:
- Однажды мне сказали, что я никогда не буду нормальным. Я не помню, где это было, когда и кто мне это говорил, но знаю, что точно было.
- Ты очень похож на одного человека, - проговорила она глухо и печально.
Он нежно отстранил ее и посмотрел в упор:
- Тебе показалось, что я - это он?
Она кивнула и, не выдержав, заплакала, уткнувшись лицом ему в грудь. Он бессмысленными, пустыми глазами смотрел на искуссно вывязанный, причудливый абажур, укрывавший настольную лампу, при этом машинально, гладя девушку по спине.
- Лариса, - произнес он мягко и немного растерянно, - где у тебя чай?
- Что? - она непонимающе посмотрела на него.
- Ты хотела приготовить чай, - улыбнулся он. - Если хочешь, это сделаю я, только скажи, где и что мне брать.
- Да, конечно. Извини меня, - она махнула рукой, неловко смахивая слезы. - Пошли в кухню. Там и теплее, печка еще не остыла.
- Ты будешь только говорить, где и что брать, - напомнил, силой усаживая ее за уютный кухонный столик, накрытый яркой, цветастой клеенкой с большими ромашками по синему полю.
Когда все было готово и кухню затопил аромат душистого настоя, он налил ей в кружку чай, подвинул поближе и сел напротив, подперев голову руками и глядя на нее загадочными глазами, в которых сквозь выжженную дотла землю начали прорастать крохотные, пронзительно синие, цветы.
- Попробуй, Лариса, - его губы тронула слабая улыбка.
Она обхватила ладонями горячие бока широкой, "купеческой" чашки. Подержала с минуту, согревая руки. Затем подняла, боясь обжечься, и осторожно пригубила.
- Тебе нравится?! - спросил он жадно, с непосредственностью ребенка, впервые самостоятельно выполнившего ответственное поручение взрослых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Все, хватит мозги напрягать! Не политсеминар по вопросам "правильного и верного марксистско-ленинского учения". Спать, спать, спать.
"Труба зовет...ля-ля-ля... а для тебя, родная...". Кстати, "родная" раскабанела что-то в последнее время. Да и взгляд масляный стал, будто сметаны объелась. И вообще, что это за разговоры пошли: часто, мол, Екатерина Сергеевна с водителем за продуктами ездят. Какие, к чертовой матери, продукты! Живет на всем готовом. Вот будет номер: Катька за моей спиной с ефрейтором спелась. На кого променяла, сука?! А вдруг все-таки сплетни? Да гори оно все синим пламенем! Тоже мне, нашел о ком жалеть. На те деньги, что у меня будут, можно миллион "катек" купить. Но если правда все это, я ей напоследок устрою... Так, Петрович, а что тебе сейчас мешает? Пойди разбуди и покажи этой суке чем полковник от ефрейтора отличается. Заодно и стресс снимешь...
Переулок Лазо, дом 14. Ночь накануне.
... Меня все раздражает. ВСЕ! Кроме нее. Она вся такая... такая прозрачная, светлая, тихая. И ей ничего от меня не надо. Она - единственная которая ушла и, вернувшись, никого с собой не привела. Многие уходили, говорили: "жди". Я ждал. Они возвращались, часто не одни, и начинали просить, требовать: "ты должен", "ты обязан". Почему я им всем верил? Потому что был дурак! А теперь умный? Те, которые были давно, говорили, что я никогда больше не буду умным, что я- дурак навсегда. Но разве у дураков случаются такие знакомства?..
Плохо, что она меня боится. Да я первый убью любого, кто заставит ее страдать. Заставит страдать... Я не знал раньше этих слов. А убивать знал? Знал! Убить красиво... Нельзя, чтобы было много крови, страшных ран, оторванных рук и ног, отвалившихся голов...
- Эй, - позвал он тихонько, приподнявшись на локте.
Напротив кровати, на которой он лежал, стоял старый диван, где укрывшись теплым пледом, прямо в одежде, спала девушка. Должно быть, она спала очень чутко, ибо стоило ему негромко позвать ее, как она мгновенно проснулась и открыла глаза. У нее в изголовьи горел ночник с маленьким плафоном в виде раскрытого лотоса.
Девушка села на диване, настороженно следя за ним.
- Вам что-нибудь нужно? - наконец проговорила она.
- Ты... Вы... боитесь меня? - он смотрел с горечью и обидой.
- Да, - ответила она чуть слышно, но он услышал ее.
- Зачем тогда вы оставили меня у себя?
- Вы же сами сказали, что вам некуда идти, - она поплотнее укуталась в плед.
- Я? Я такое говорил... вам? - его голос прозвучал подозрительно и недоверчиво.
Она молча кивнула головой и зябко передернула плечами.
- Ты оставляешь у себя всех бездомных? - усмехнулся он.
Она вспыхнула. Покраснев, принялась нервно поправлять выбившиеся и растрепавшиеся со сна пряди волос. Потом, дерзко взглянув на него, с вызовом произнесла:
- Уж такая я дура! - но голос ее предательски дрогнул и в глазах блеснули слезы.
- Извини, я не хотел обидеть... - Он наморщил лоб, будто силился что-то вспомнить: - Знаешь, я всегда злюсь, когда не понимаю простых вещей. Я думаю, что должен их знать, но не могу объяснить. Можно я буду обращаться к тебе на "ты"?
- Меня зовут Лариса. Я тебе уже говорила. - Поднявшись, спросила уставшим, слегка сонным, голосом: - Хочешь чаю?
- Да, - кивнул он, не спуская с нее взгляд. - Если желаешь, могу даже помочь тебе заварить его.
Она улыбнулась, но ничего не ответила. Подойдя к столу, включила настольную лампу и бросила взгляд на часы. Они показывали четырнадцать минут четвертого. Лариса слышала торопливую возню за спиной и поняла, что он быстро одевается. Затем почувствовала очень близко его присутствие, прямо позади себя. Ее бросило в жар. И еще она отчего-то боялась повернуться, словно увиденное могло внезапно разрушить некий несуществующий в действительности, но ожидаемый и до умопомрачения желанный мираж. Он обнял ее за плечи и горячими губами чуть коснулся завитков волос на шее. Она замерла, часто дыша, и закрыла глаза, чувствуя, как под покрывшейся мурашками, враз захолодевшей кожей, вздыбилась, загудела, хлеща и ударяясь в тонкие стенки сосудов, горячая кровь.
- Ла-ри-са, - произнес он шепотом по слогам и тотчас послышался его приглушенный, но счастливый смех.
От неожиданности она дернулась и в этот момент он резко развернул ее лицом к себе. Девушка невольно отвела взгляд, боясь вновь увидеть вблизи его глаза, так поразившие ее некогда.
- Почему же все-таки ты боишься меня?
- В тебе есть какая-то сумасшедшинка, - ответила она пересохшими губами, упорно избегая смотреть ему в лицо .
Он прижал ее голову к своей груди и тихо засмеялся:
- Однажды мне сказали, что я никогда не буду нормальным. Я не помню, где это было, когда и кто мне это говорил, но знаю, что точно было.
- Ты очень похож на одного человека, - проговорила она глухо и печально.
Он нежно отстранил ее и посмотрел в упор:
- Тебе показалось, что я - это он?
Она кивнула и, не выдержав, заплакала, уткнувшись лицом ему в грудь. Он бессмысленными, пустыми глазами смотрел на искуссно вывязанный, причудливый абажур, укрывавший настольную лампу, при этом машинально, гладя девушку по спине.
- Лариса, - произнес он мягко и немного растерянно, - где у тебя чай?
- Что? - она непонимающе посмотрела на него.
- Ты хотела приготовить чай, - улыбнулся он. - Если хочешь, это сделаю я, только скажи, где и что мне брать.
- Да, конечно. Извини меня, - она махнула рукой, неловко смахивая слезы. - Пошли в кухню. Там и теплее, печка еще не остыла.
- Ты будешь только говорить, где и что брать, - напомнил, силой усаживая ее за уютный кухонный столик, накрытый яркой, цветастой клеенкой с большими ромашками по синему полю.
Когда все было готово и кухню затопил аромат душистого настоя, он налил ей в кружку чай, подвинул поближе и сел напротив, подперев голову руками и глядя на нее загадочными глазами, в которых сквозь выжженную дотла землю начали прорастать крохотные, пронзительно синие, цветы.
- Попробуй, Лариса, - его губы тронула слабая улыбка.
Она обхватила ладонями горячие бока широкой, "купеческой" чашки. Подержала с минуту, согревая руки. Затем подняла, боясь обжечься, и осторожно пригубила.
- Тебе нравится?! - спросил он жадно, с непосредственностью ребенка, впервые самостоятельно выполнившего ответственное поручение взрослых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129