Потом я уже и не помню, как получилось, но однажды Женя попросил меня подобрать в библиотеке материалы по Хабаровскому процессу. Дальше - больше. Я только успевала ему книги носить. Женя почему-то увлекся медициной: микробиология, эпидемиология, - словом, все, связанное с микробами и вирусами. Я как-то спросила, зачем ему это надо. А он засмеялся и сказал: мол, Капелька - это он так меня называл, если я этот ребус разгадаю, мне Бог все грехи спишит. Еще помню, он часто в последнее время повторял: "Вот это бомбу Коба оставил!"
- Коба? - переспросил Иволгин. - Кто это?
- Коба, уважаемый Петр Андреевич, - подал голос молчавший все это время Артемьев, - это партийная кличка Иосифа Виссарионовича Джугашвили-Сталина.
- Георгий Степанович, а вы знали о том, что в пятьдесят втором году ваш отец, Степан Макарович, ездил в Москву и встречался со Сталиным?
- Вполне возможно, - ничуть не удивился Артемьев. - Не знаю, встречался ли он с Иосифом Виссарионовичем в пятьдесят втором, но раннее бывало. Они знали друг друга еще с дореволюционных времен. У них были, скажем так, схожие "специализации".
- А за Берия вы когда-нибудь слышали от отца? - спросил Добровольский.
- Ходили слухи, что работу отца курировал непосредственно он, но правда это или нет, сказать не могу.
- Георгий Степанович, вы не можете припомнить, из тех, кто работал в лаборатории вашего отца, кто-нибудь остался потом в Белоярске?
От Иволгина не укрылось минутное замешательство Артемьева. Он не выдержал направленного на него взгляда и отвел глаза.
- Это была секретная лаборатория, - проговорил, словно через силу. Туда сложно было попасть. Да и мало кто стремился. Уже столько лет прошло, а местные до сих пор то место стороной обходят.
- Обходят, но не все, - многозначительно заметил майор. - Кое-кто прямо сердцем к нему прикипел!
- Я не понимаю, что вы имеете в виду, - нервничая, обронил доктор.
- Да все вы понимаете! - не выдержал, срываясь, Иволгин. - Друг ваш, Ерофей Данилович Гурьянов, уж точно самое прямое касательство имел. Были мы у него вчера. Он в разговоре и обмолвился о подписке о неразглашении государственной тайны. А тайна тут только одна - эта чертова лаборатория и золотишко на полмиллиарда. Пустяк, как говорится! И думается мне, рядом с золотом вместо сторожевого пса на цепь гадость какую-то посадили, простите великодушно, Георгий Степанович, вашим папашей изобретенную. И Боже нас избавь к этому "бутерброду" руки протянуть!
- Петр Андреевич, - осторожно окликнул его Артемьев, - я, собственно, почему с Капитолиной Васильевной к вам пришел... Сына у нее похитили и подругу.
Иволгин хмуро взглянул на Сотникову, но внезапно вспомнив, как она защитила его от отморозка в автобусе, постарался придать своему лицу более мягкое выражение. Она, словно разгадав ход его мыслей, с вызовом взглянула и стала решительно подниматься из-за стола. Голос ее зазвенел, как натянутая струна:
- Я сама разберусь со своими проблемами! У товарища майора сейчас...
- Ты, девочка моя, присядь и отдышись, - не меняя позы, тихо проговорил Иволгин, но таким тоном, что Капитолина втянула голову в плечи и покорно замерла на стуле. А он, между тем, продолжал: - Розысками твоего сына и подруги занимаются люди достаточно компетентные и серьезные. Мы тоже подключимся. Кстати, эти же "компетентные люди" ну просто горят желанием встретиться и с вами обоими. - Заметив неподдельний испуг на лицах Артемьева и Сотниковой, четко проинструктировал: - Отсюда - ни на шаг! С вами останется наш коллега, - он представил им Костикова: - Зовут Александр. К концу дня встретимся, заодно и продукты привезем.
- А мы со своими, - растерянно пробормотал Георгий Степанович. - И вещи захватили. Мы ведь надолго собирались к вам.
- Куда - к нам? - не понял майор.
Артемьев смущенно развел руками:
- В тюрьму. Мы, собственно, с Капитолиной Васильевной... Как это говорят у вас? С повинной сдаваться шли.
Петр Андреевич прикрыл глаза и сжал челюсти. "Это - финиш! Если я еще минут на пять тут останусь - точно умом тронусь. Это же надо до такого додуматься: "... шли с повинной в тюрьму сдаваться"! Да Горыныч, наверное, сейчас в гробу перевернулся, прости меня, Господи: жена "вора в законе" по собственной воле идет "в тюрьму сдаваться"! Нет, действительно, черт знает что творится в этой стране. Форменный бардак наступает и, похоже, это только начало..."
Он открыл глаза, встретившись с настороженными, напряженными взглядами Артемьева и Сотниковой.
- Ну вот что, милостивые государи и государыни, сейчас возьмете бумагу и ручки и подробно, до мельчайших деталей, все напишите. Вы, Георгий Степанович, не просто укажите место, где Астахова-Рубецкого укрываете, но и до тропинки поясните, как туда добраться. Вы же, Капитолина Васильевна, особенно подробно опишите свою встречу с Математиком, то есть, с Лукиным. Поняли? - Он поднялся: - Игорь, Алексей, поехали... - и едва разомкнув губы, чуть слышно добавил: - ... разгребать эти авгиевы конюшни.
Костиков покорно протянул ключи от машины, с мольбой глядя на начальника:
- Петр Андреевич...
Тот лишь устало отмахнулся:
- Не трепыхайся, капитан за руль сядет.
Спустя минуту, хлопнула входная дверь и на лестнице послышались удаляющиеся шаги...
Глава четвертая
В мрачном настроении Малышев возвращался на работу. Зайдя в управление, поздоровался с дежурным.
- Товарищ полковник, - обратился тот, - вам несколько раз звонил главный врач онкологического диспансера. Просил срочно с ним связаться.
- Из онкодиспансера? - в первый момент удивился Роман Иванович. Но тут же оживился: - Что он хотел?
- Сказал, что у них находится больной в тяжелом состоянии. - Дежурный скосил глаза на листок, лежащий на столе: - Стукаленко Борис Ильич, бывший сотрудник госбезопасности. Он хочет передать что-то важное.
- Хорошо, спасибо, - кивнул Роман Иванович. - Если что, я в ближайшие полчаса-час буду там.
Через время он уже входил в четырехэтажное здание областного онкодиспансера. На первом этаже, где располагалась поликлиника и административные службы, от проходившей мимо медсестры он узнал, как пройти в кабинет главврача. Пока того искали, как раз сейчас шел общий обход, пока они встретились и переговорили, прошло еще некоторое время. Малышев нервничал, но внешне ему удавалось сохранять вежливое, внимательное спокойствие. Наконец, главврач сам проводил его на третий этаж и подвел к нужной палате.
- Я был сегодня у Бориса Ильича на обходе, поэтому заходить не буду. Вы уж сами... - Он виновато отвел глаза, словно был лично виновен в причинах заболевания Стукаленко.
- Спасибо, - пробормотал Роман Иванович и, войдя в палату, прикрыв плотно дверь, в нерешительности остановился у порога.
Палата была одноместная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129