не поддаваться эмоциям и не брать слов на веру. Лично я четко уяснил для себя это правило в первую же неделю своей работы в райотделе. Тогда еще существовала порочная практика - периодически направлять оперов исполнять обязанности помощников дежурного. О том, какая буря человеческих страстей ежесуточно разыгрывается в дежурных частях райотделов, разговор особый, а урок относительно недоверия я извлек из одного не особо значительного эпизода.
Около полуночи в нашей дежурке появилась девушка. Прекрасное юное создание, хрупкое и непорочное, словно божественная неяда, с большими голубыми глазами, полными слез. Дрожащим от горя тоненьким голоском девушка поведала, что ее изнасиловали два негодяя. Я с молодым пылом вскочил и предложил дежурному самолично поехать за подонками и размазать их по стенке.
- Погоди, - осадил меня дежурный, поседевший за долгие годы, проведенные за своим пультом. - Машины все на выезде. Ночники вернуться с "грабежа", съездишь с ними и привезешь насильников. А пока возьми с потерпевшей заявление и объяснение. Я усадил несчастную девушку за стол, принес ей стакан воды и помог ей изложить на бумаге, как два подлых "кобелино" - сторож и грузчик молочного магазина насильственным образом обесчестили юную продавщицу, нашу потерпевшую.
- Написали? - спросил дежурный.
Я кивнул.
- Ну, давай сюда, посмотрим.
Я протянул ему листы бумаги.
- Так, 18 лет уже исполнилось, - деловито отметил дежурный, и вдруг, мягко, по отечески обратился к потерпевшей: - Дочка, и как же так тебя угораздило?
Ощутив исходящую от него волну доброты, девушка вновь всплакнула и, размазывая слезы по щекам, опять начала пересказывать обстоятельства происшедшего, только более подробно и жалостливо. А в какой-то момент неожиданно брякнула:
- Они же мне даже расписку дали! А сами обманули!
И безутешно зарыдала.
Дежурный ласково погладил ее по головке:
- Ладно, дочка, успокойся. Накажем мы их по всей строгости советских законов. А что за расписка-то такая?
Девушка, всхлипывая, извлекла из сумочки клочок бумаги и положила перед ним. Он прочитал, тяжело вздохнул и протянул расписку мне. Я не зразу вник в смысл текста, пришлось перечитать раза на три, чтобы вся картина происшедшего стала мне ясной и понятной.
Два обалдуя - сторож и грузчик засиделись вечером в молочном магазине с молоденькой продавщицей. Наверняка, и бутылочку чего покрепче кефира раздавили, а потом со скуки принялись флиртовать с девчонкой. Примерно так:
- Крошка, а слабо тебе с нами переспать?
- Слабо!
- А за деньги?
- А за сколько?
- За полтинник.
- Слабо!
- А за стольник?
- Слабо!
- А за стольник с каждого?
- Ладно. Только пишите расписку.
Обалдуи, не долго думая, нацарапали, что они - такой-то и такой-то обязуются переспать с такой-то и оплатить ее сексуальные услуги в размере ста рублей каждый. Конечно они выполнили только первую часть договора и заявили, что на счет оплаты пошутили. Однако девушка посчитала, что такими вещами не шутят, и поспешила в милицию.
Дежурный наряд, вернувшись с "грабежа", скатался все же в молочный магазин, доставил грузчика со сторожем, всыпал им по первое число и закрыл в камере. Только я с "ночниками" не поехал, испарился куда-то мой благородный порыв. Обалдуи поступили, конечно, подленько, но не настолько, чтобы сгнить в тюрьме. Только расписка спасла их от вилки между пятью и пятнадцатью годами лишения свободы, которую предусматривала тогда санкция статьи 117 УК РСФСР за групповое изнасилование.
Недоверие и черствость ментов давно уже стали притчей во языцех, но когда дело касалось Вязова, тут никогда нельзя было загадывать наперед. Подводить Виталия под схемы и рамки - занятие заведомо неблагодарное. А если дело касается пары прекрасных женских глаз, то его поведение становится просто непредсказуемым. Он может превратиться в благородного паладина, готового на все, чтобы спасти даму или в холодного бездушного мента, если вознамерится отправить ее в тюрьму. Поэтому я с любопытством поглядывал на Вязова, ожидая, как он прореагирует на рассказ и чары нашей гостьи. Виталий помолчал, подумал и произнес:
- Виолетта!
- Можно на "ты" и просто Виола, - заметила она.
- Виола! Так что же ты от нас хочешь?
Сложнее всего отвечать на прямые вопросы. Блондинка так и не смогла доходчиво объяснить чего она хочет, зато смогла конкретно сказать чего не хочет. Не хочет крови Зубарского, не хочет прекращать свою деятельность на рынке, не хочет писать официальное заявление, а самое главное - не хочет платить семьдесят пять тысяч за модуль. После этого нам уже не составило труда уяснить, что же она ждет от нас - мы должны неофициально надавить на администрацию рынка, чтобы она скостила Виолетте плату за павильон, а еще лучше совсем отказалась от таковой, чай не обеднеет.
Но самое интересное началось дальше. Вязов неожиданно вступил в торг с профессионалкой по этой части, поднаторевшей в искусстве сбивать и поднимать цену на рынках многих стран. Я просто открывал новые таланты у своего товарища. Он торговался с прижимистостью габровца, напором кавказца и хитростью еврея. Но Виолетта была весьма и весьма достойной соперницей. Они оживленно спорили около получаса, после чего достигли консенсуса и, похоже, оба остались довольны. Виталий заполучил перспективного свидетеля, а Виолетта заручилась обещанием, что уплаченные ею деньги за павильон, которые пройдут "черным налом", будут ей возвращены.
КОММЕРЧЕСКИЙ ПОДКУП ДИРЕКТОРА РЫНКА
Существует старая восточная поговорка, которая звучит примерно так: "сколько ни говори слово "халва", а во рту слаще не станет". В России с разных высоких трибун обожают гневно произносить слово "коррупция" только горько от этого никому не становится. Государственная дума рожает закон о коррупции уже 9-й год, и, судя по всему, в ближайшем обозримом будущем этот процесс не завершит. Таким образом, законодательно оформленного такого явления, как коррупция у нас нет. Примерно так же, при социализме отсутствовала проституция.
Законодательство у нас вообще имеет привычку запаздывать лет эдак на "дцать". В результате даже появился термин, характеризующий положение дел в конце 80-х-начале 90-х - "правовой беспредел". Отсутствие правового регулирования в те годы со стороны государства можно проиллюстрировать на одном небольшом примере. Государство, выпустив из под своего крыла банки и заводы, фактически предоставило их руководителям индульгенцию от греха взяточничества. Управляющий коммерческим банком или директор приватизированного предприятия мог сколько угодно много и часто "брать на лапу", заведомо зная, что ему за это ничего не будет. Так продолжалось до введения в 1996 году нового уголовного кодекса, который ограничил мздоимство руководителей коммерческих предприятий и организаций статье 204 "Коммерческий подкуп".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Около полуночи в нашей дежурке появилась девушка. Прекрасное юное создание, хрупкое и непорочное, словно божественная неяда, с большими голубыми глазами, полными слез. Дрожащим от горя тоненьким голоском девушка поведала, что ее изнасиловали два негодяя. Я с молодым пылом вскочил и предложил дежурному самолично поехать за подонками и размазать их по стенке.
- Погоди, - осадил меня дежурный, поседевший за долгие годы, проведенные за своим пультом. - Машины все на выезде. Ночники вернуться с "грабежа", съездишь с ними и привезешь насильников. А пока возьми с потерпевшей заявление и объяснение. Я усадил несчастную девушку за стол, принес ей стакан воды и помог ей изложить на бумаге, как два подлых "кобелино" - сторож и грузчик молочного магазина насильственным образом обесчестили юную продавщицу, нашу потерпевшую.
- Написали? - спросил дежурный.
Я кивнул.
- Ну, давай сюда, посмотрим.
Я протянул ему листы бумаги.
- Так, 18 лет уже исполнилось, - деловито отметил дежурный, и вдруг, мягко, по отечески обратился к потерпевшей: - Дочка, и как же так тебя угораздило?
Ощутив исходящую от него волну доброты, девушка вновь всплакнула и, размазывая слезы по щекам, опять начала пересказывать обстоятельства происшедшего, только более подробно и жалостливо. А в какой-то момент неожиданно брякнула:
- Они же мне даже расписку дали! А сами обманули!
И безутешно зарыдала.
Дежурный ласково погладил ее по головке:
- Ладно, дочка, успокойся. Накажем мы их по всей строгости советских законов. А что за расписка-то такая?
Девушка, всхлипывая, извлекла из сумочки клочок бумаги и положила перед ним. Он прочитал, тяжело вздохнул и протянул расписку мне. Я не зразу вник в смысл текста, пришлось перечитать раза на три, чтобы вся картина происшедшего стала мне ясной и понятной.
Два обалдуя - сторож и грузчик засиделись вечером в молочном магазине с молоденькой продавщицей. Наверняка, и бутылочку чего покрепче кефира раздавили, а потом со скуки принялись флиртовать с девчонкой. Примерно так:
- Крошка, а слабо тебе с нами переспать?
- Слабо!
- А за деньги?
- А за сколько?
- За полтинник.
- Слабо!
- А за стольник?
- Слабо!
- А за стольник с каждого?
- Ладно. Только пишите расписку.
Обалдуи, не долго думая, нацарапали, что они - такой-то и такой-то обязуются переспать с такой-то и оплатить ее сексуальные услуги в размере ста рублей каждый. Конечно они выполнили только первую часть договора и заявили, что на счет оплаты пошутили. Однако девушка посчитала, что такими вещами не шутят, и поспешила в милицию.
Дежурный наряд, вернувшись с "грабежа", скатался все же в молочный магазин, доставил грузчика со сторожем, всыпал им по первое число и закрыл в камере. Только я с "ночниками" не поехал, испарился куда-то мой благородный порыв. Обалдуи поступили, конечно, подленько, но не настолько, чтобы сгнить в тюрьме. Только расписка спасла их от вилки между пятью и пятнадцатью годами лишения свободы, которую предусматривала тогда санкция статьи 117 УК РСФСР за групповое изнасилование.
Недоверие и черствость ментов давно уже стали притчей во языцех, но когда дело касалось Вязова, тут никогда нельзя было загадывать наперед. Подводить Виталия под схемы и рамки - занятие заведомо неблагодарное. А если дело касается пары прекрасных женских глаз, то его поведение становится просто непредсказуемым. Он может превратиться в благородного паладина, готового на все, чтобы спасти даму или в холодного бездушного мента, если вознамерится отправить ее в тюрьму. Поэтому я с любопытством поглядывал на Вязова, ожидая, как он прореагирует на рассказ и чары нашей гостьи. Виталий помолчал, подумал и произнес:
- Виолетта!
- Можно на "ты" и просто Виола, - заметила она.
- Виола! Так что же ты от нас хочешь?
Сложнее всего отвечать на прямые вопросы. Блондинка так и не смогла доходчиво объяснить чего она хочет, зато смогла конкретно сказать чего не хочет. Не хочет крови Зубарского, не хочет прекращать свою деятельность на рынке, не хочет писать официальное заявление, а самое главное - не хочет платить семьдесят пять тысяч за модуль. После этого нам уже не составило труда уяснить, что же она ждет от нас - мы должны неофициально надавить на администрацию рынка, чтобы она скостила Виолетте плату за павильон, а еще лучше совсем отказалась от таковой, чай не обеднеет.
Но самое интересное началось дальше. Вязов неожиданно вступил в торг с профессионалкой по этой части, поднаторевшей в искусстве сбивать и поднимать цену на рынках многих стран. Я просто открывал новые таланты у своего товарища. Он торговался с прижимистостью габровца, напором кавказца и хитростью еврея. Но Виолетта была весьма и весьма достойной соперницей. Они оживленно спорили около получаса, после чего достигли консенсуса и, похоже, оба остались довольны. Виталий заполучил перспективного свидетеля, а Виолетта заручилась обещанием, что уплаченные ею деньги за павильон, которые пройдут "черным налом", будут ей возвращены.
КОММЕРЧЕСКИЙ ПОДКУП ДИРЕКТОРА РЫНКА
Существует старая восточная поговорка, которая звучит примерно так: "сколько ни говори слово "халва", а во рту слаще не станет". В России с разных высоких трибун обожают гневно произносить слово "коррупция" только горько от этого никому не становится. Государственная дума рожает закон о коррупции уже 9-й год, и, судя по всему, в ближайшем обозримом будущем этот процесс не завершит. Таким образом, законодательно оформленного такого явления, как коррупция у нас нет. Примерно так же, при социализме отсутствовала проституция.
Законодательство у нас вообще имеет привычку запаздывать лет эдак на "дцать". В результате даже появился термин, характеризующий положение дел в конце 80-х-начале 90-х - "правовой беспредел". Отсутствие правового регулирования в те годы со стороны государства можно проиллюстрировать на одном небольшом примере. Государство, выпустив из под своего крыла банки и заводы, фактически предоставило их руководителям индульгенцию от греха взяточничества. Управляющий коммерческим банком или директор приватизированного предприятия мог сколько угодно много и часто "брать на лапу", заведомо зная, что ему за это ничего не будет. Так продолжалось до введения в 1996 году нового уголовного кодекса, который ограничил мздоимство руководителей коммерческих предприятий и организаций статье 204 "Коммерческий подкуп".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98