И на листе появилась родословная Гарика и информация о его породе. Оказалось, что Гарик болел пять раз и что у него был закрытый перелом передней правой лапы.
"Да откуда же это тебе известно?" - изумился Афанасий и надписал:
"Желание. Кобель Гарик."
Возникло:
"ликвидация
продление
контроль"
"Контроль" выбрал он.
Появилось: "Желание".
Афанасий пожелал:
"Не есть весь день 17 июля и впредь не таскать со стола еду".
"Решение принято. Начало отсчета с 24.00"
Весь следующий день Афанасий следил за Гариком. А тот носился с детьми, был весел и активен, но к еде не притронулся и со стола не воровал. Правда, один раз Афанасию показалось, что пес хитро покосился на кусок колбасы, лежащий на краю стола, но неожиданно Ирина уронила дуршлаг, и Гарик так испугался, что даже сделал под собою лужу.
- Он весь день ничего не ел, - рассказывала вечером Ирина.
- Не заболел ли? Да нет, нос холодный. На, - Ольга протянула Гарику кусочек печенья, он его страшно любил, но теперь обиженно отвернул морду, будто ему подавали яд. - Да что с тобой?
- Ничего, у него разгрузочный день, пусть войдет в форму, - не стал рассказывать об эксперименте Афанасий.
Его насторожил этот грохот дуршлага и то, что Гарик обмочился. Он понял, что желание обязательно осуществится - но вот какой ценой? И он долго думал, прежде чем решился экспериментировать над человеком.
Кого выбрать? Ему пришло в голову пожелать что-нибудь абстрактное и безболезненное, ну, например, "хочу, чтобы меня жена любила" или "хочу, чтобы Ольге весь день сопутствовала удача". Подобные глупости лезли ему в голову, и вдруг он подумал : а хорошо бы пожелать знать, кто за этим листом скрывается, или - что? Но это желание он отверг как преждевременное. Всему свое время.
Ему вспомнился Сиплярский и его желание: трахнуть, да, трахнуть Елену. И ещё не зная, что пожелает, он вызвал данные о Симплярском. Появился очень длинный список - это была чехарда из мыслей, эмоций, биографических выкладок - достаточно циничная эпопея жизни Симплярского. Чтобы в ней разобраться, нужно было выделять какие-то временные отрезки, соединять весь этот хаос в последовательность, на что ушла бы уйма времени.
Афанасий надписал:
"Желание. Сиплярский. Пусть..." тут он задумался - как выразиться совокупится, переспит, трахнет, произведет соитие, поимеет, ляжет в постель... И решил: "переспит с Еленой, которую он хочет".
Появилась надпись:
"Желание не обозначено, нет выразительности".
"Какой ещё выразительности?" - изумился Афанасий и надписал:
"Есть варианты?"
Лист молчал.
Тогда Афанасий начал снова:
"Пусть Сиплярский под каким-нибудь предлогом придет к ней и переспит, ибо она его тоже захочет, потому как он мужчина, а она женщина".
Лист отреагировал:
"Нет выразительности. Предлог. Мотивация Женщины. Поза."
"Какая там поза?"
Но до него дошло - чего от него требуют. От него хотят более детального выражения желания.
Но не садиться же ему за сочинение и выписывать, как он представляет сиплярское траханье!
И все-таки он сел за сочинение. Он написал, что Сиплярский, горя желанием, под предлогом задушевной беседы приходит вечером к Елене, они выпивают, танцуют, целуются и ложатся в постель, потому как и ей хочется ласки и мужеского естества.
"А позу они выбирают по собственному усмотрению", - с вызовом закончил новоявленный сценарист.
Лист хладнокровно отреагировал:
"Решение принято."
И Афанасий подумал:
"Подлец все-таки. Подставляю эту милую женщину."
Все эти манипуляции с листом походили на ворожбу или колдовство. И скоро Афанасий пожалел о своем эксперименте.
Вечером он все ходил вдоль забора, стараясь не прозевать приход Сиплярского. И уже стемнело, когда он увидел его - с цветами, с бутылкой и навеселе.
- Старик! - обрадовался Сиплярский Афанасию. - Какой вечер! Вся природа наполнена любовью, все дышит негой и желанием!
- А ты куда?
- Старик! Я кажется, влюбился! Вот просто взял и втюрился почти с первого взгляда! Я с банкета, еле высидел, так тянуло к ней - просто увидеть, слушать её голос, он у неё как песня! Ты видел когда-нибудь таких женщин? Она такая чистая, умная, смелая! Она одна, не знаешь?
Это он уже прошептал каким-то плотоядным заговорщицким голосом.
- Не знаю
- Представляешь, я залез в чужой палисадник и наворовал для неё цветов! Я никогда ничего не воровал, а тут! Я для неё все что хочешь могу сделать. Скажет - удавись, удавлюсь! Скажет - убей - убью! Это я сегодня отчетливо понял!
- Да что, она такая кровожадная что ли?
- Я чувствую - в ней огромная тайна. Она вся - тайна!.. Старик, я побежал, я должен её увидеть!
И влюбленный заспешил во двор к Елене.
То, что в этот вечер произошло, Афанасий узнал на следующий день, когда не выдержал и сам зашел к Сиплярскому.
Тот жил в совсем ветхом строении, но зато участок был большой - с огромными веселыми соснами, заросший вдоль заборов кустами сирени и малины.
Афанасия встретил дядя Сиплярского - скрюченный старик, худой и почти горбатый. У него были удивительно глубокие и печальные глаза. И какое бы состояние не изображалось на лице, глаза оставались неизменными - вечная тоска излучалась из них, но тоска не пугающая, а мудрая.
- Зовите меня дядей Осей, - сказал он, когда узнал, что пришел гость к его племяннику. - Я теперь всем дядя, всем родственник. И это хорошо.
Дядя Ося оказался разговорчивым и любопытным. Он не торопился вводить Афанасия в дом и очень быстро завоевал его интерес к собственной персоне. Они поговорили о том, о сем, прогуливаясь между соснами, когда вдруг очень просто старик спросил:
- Вас интересует еврейский вопрос? Не удивляйтесь, мой племянник, Алька, немного болтлив. Это ничего, он не успокоится, пока не наклеит на человека этикетку. Вас он считает антисемитом. - старик улыбался. - Алька дурак. Вы просто познающий человек, Вам интересна история, Вы же археолог, Вы копаете.
- Много Вы обо мне уже знаете.
- Да что Вы! Разве знать, что Вы археолог, это уже знать все? Я себя-то за всю жизнь может быть на половину раскопал. И все больше черепки от ночных горшков, ни одной золотой пластины, так, иногда, песчинки золотые находил, а всего больше нарыл исторического мусора.
- С Вами приятно пообщаться, - ободрил Афанасий.
- Со мной? Что Вы, нет! - старик был искренен. - Я зануда в быту, а потом - я узкий специалист, я почти всю жизнь занимался составлением учебников по русскому языку. Работа не особо творческая, просто - работа. Со мной можно поговорить изредка, вот как сейчас, а жить со мной трудно.
- А с кем легко.
- Это правда. А Алька - он дурак, он просто человека не ценит, он всем ярлыки вешает. Всех баламутит, везде бегает, обо всех все знать хочет, а настоящие смыслы его и не волнуют. Он и в эту Елену влюбился, потому что она о смысле жизни спросила, а это ему не по зубам, потому что ему нечего сказать, кроме какой-нибудь пошлости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
"Да откуда же это тебе известно?" - изумился Афанасий и надписал:
"Желание. Кобель Гарик."
Возникло:
"ликвидация
продление
контроль"
"Контроль" выбрал он.
Появилось: "Желание".
Афанасий пожелал:
"Не есть весь день 17 июля и впредь не таскать со стола еду".
"Решение принято. Начало отсчета с 24.00"
Весь следующий день Афанасий следил за Гариком. А тот носился с детьми, был весел и активен, но к еде не притронулся и со стола не воровал. Правда, один раз Афанасию показалось, что пес хитро покосился на кусок колбасы, лежащий на краю стола, но неожиданно Ирина уронила дуршлаг, и Гарик так испугался, что даже сделал под собою лужу.
- Он весь день ничего не ел, - рассказывала вечером Ирина.
- Не заболел ли? Да нет, нос холодный. На, - Ольга протянула Гарику кусочек печенья, он его страшно любил, но теперь обиженно отвернул морду, будто ему подавали яд. - Да что с тобой?
- Ничего, у него разгрузочный день, пусть войдет в форму, - не стал рассказывать об эксперименте Афанасий.
Его насторожил этот грохот дуршлага и то, что Гарик обмочился. Он понял, что желание обязательно осуществится - но вот какой ценой? И он долго думал, прежде чем решился экспериментировать над человеком.
Кого выбрать? Ему пришло в голову пожелать что-нибудь абстрактное и безболезненное, ну, например, "хочу, чтобы меня жена любила" или "хочу, чтобы Ольге весь день сопутствовала удача". Подобные глупости лезли ему в голову, и вдруг он подумал : а хорошо бы пожелать знать, кто за этим листом скрывается, или - что? Но это желание он отверг как преждевременное. Всему свое время.
Ему вспомнился Сиплярский и его желание: трахнуть, да, трахнуть Елену. И ещё не зная, что пожелает, он вызвал данные о Симплярском. Появился очень длинный список - это была чехарда из мыслей, эмоций, биографических выкладок - достаточно циничная эпопея жизни Симплярского. Чтобы в ней разобраться, нужно было выделять какие-то временные отрезки, соединять весь этот хаос в последовательность, на что ушла бы уйма времени.
Афанасий надписал:
"Желание. Сиплярский. Пусть..." тут он задумался - как выразиться совокупится, переспит, трахнет, произведет соитие, поимеет, ляжет в постель... И решил: "переспит с Еленой, которую он хочет".
Появилась надпись:
"Желание не обозначено, нет выразительности".
"Какой ещё выразительности?" - изумился Афанасий и надписал:
"Есть варианты?"
Лист молчал.
Тогда Афанасий начал снова:
"Пусть Сиплярский под каким-нибудь предлогом придет к ней и переспит, ибо она его тоже захочет, потому как он мужчина, а она женщина".
Лист отреагировал:
"Нет выразительности. Предлог. Мотивация Женщины. Поза."
"Какая там поза?"
Но до него дошло - чего от него требуют. От него хотят более детального выражения желания.
Но не садиться же ему за сочинение и выписывать, как он представляет сиплярское траханье!
И все-таки он сел за сочинение. Он написал, что Сиплярский, горя желанием, под предлогом задушевной беседы приходит вечером к Елене, они выпивают, танцуют, целуются и ложатся в постель, потому как и ей хочется ласки и мужеского естества.
"А позу они выбирают по собственному усмотрению", - с вызовом закончил новоявленный сценарист.
Лист хладнокровно отреагировал:
"Решение принято."
И Афанасий подумал:
"Подлец все-таки. Подставляю эту милую женщину."
Все эти манипуляции с листом походили на ворожбу или колдовство. И скоро Афанасий пожалел о своем эксперименте.
Вечером он все ходил вдоль забора, стараясь не прозевать приход Сиплярского. И уже стемнело, когда он увидел его - с цветами, с бутылкой и навеселе.
- Старик! - обрадовался Сиплярский Афанасию. - Какой вечер! Вся природа наполнена любовью, все дышит негой и желанием!
- А ты куда?
- Старик! Я кажется, влюбился! Вот просто взял и втюрился почти с первого взгляда! Я с банкета, еле высидел, так тянуло к ней - просто увидеть, слушать её голос, он у неё как песня! Ты видел когда-нибудь таких женщин? Она такая чистая, умная, смелая! Она одна, не знаешь?
Это он уже прошептал каким-то плотоядным заговорщицким голосом.
- Не знаю
- Представляешь, я залез в чужой палисадник и наворовал для неё цветов! Я никогда ничего не воровал, а тут! Я для неё все что хочешь могу сделать. Скажет - удавись, удавлюсь! Скажет - убей - убью! Это я сегодня отчетливо понял!
- Да что, она такая кровожадная что ли?
- Я чувствую - в ней огромная тайна. Она вся - тайна!.. Старик, я побежал, я должен её увидеть!
И влюбленный заспешил во двор к Елене.
То, что в этот вечер произошло, Афанасий узнал на следующий день, когда не выдержал и сам зашел к Сиплярскому.
Тот жил в совсем ветхом строении, но зато участок был большой - с огромными веселыми соснами, заросший вдоль заборов кустами сирени и малины.
Афанасия встретил дядя Сиплярского - скрюченный старик, худой и почти горбатый. У него были удивительно глубокие и печальные глаза. И какое бы состояние не изображалось на лице, глаза оставались неизменными - вечная тоска излучалась из них, но тоска не пугающая, а мудрая.
- Зовите меня дядей Осей, - сказал он, когда узнал, что пришел гость к его племяннику. - Я теперь всем дядя, всем родственник. И это хорошо.
Дядя Ося оказался разговорчивым и любопытным. Он не торопился вводить Афанасия в дом и очень быстро завоевал его интерес к собственной персоне. Они поговорили о том, о сем, прогуливаясь между соснами, когда вдруг очень просто старик спросил:
- Вас интересует еврейский вопрос? Не удивляйтесь, мой племянник, Алька, немного болтлив. Это ничего, он не успокоится, пока не наклеит на человека этикетку. Вас он считает антисемитом. - старик улыбался. - Алька дурак. Вы просто познающий человек, Вам интересна история, Вы же археолог, Вы копаете.
- Много Вы обо мне уже знаете.
- Да что Вы! Разве знать, что Вы археолог, это уже знать все? Я себя-то за всю жизнь может быть на половину раскопал. И все больше черепки от ночных горшков, ни одной золотой пластины, так, иногда, песчинки золотые находил, а всего больше нарыл исторического мусора.
- С Вами приятно пообщаться, - ободрил Афанасий.
- Со мной? Что Вы, нет! - старик был искренен. - Я зануда в быту, а потом - я узкий специалист, я почти всю жизнь занимался составлением учебников по русскому языку. Работа не особо творческая, просто - работа. Со мной можно поговорить изредка, вот как сейчас, а жить со мной трудно.
- А с кем легко.
- Это правда. А Алька - он дурак, он просто человека не ценит, он всем ярлыки вешает. Всех баламутит, везде бегает, обо всех все знать хочет, а настоящие смыслы его и не волнуют. Он и в эту Елену влюбился, потому что она о смысле жизни спросила, а это ему не по зубам, потому что ему нечего сказать, кроме какой-нибудь пошлости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59