Не притворяйся, что ты ничего не слышал, Фин!
Он улыбнулся и покачал головой.
– Никогда не слушаю сплетен, Молли. У меня и без них хватает дел. – Он помолчал, допивая пиво. – И потом, кому какое дело, если я решил проводить свободное время в Чуринге?
– Никому, – рассмеялась она. – Но их это не остановит. Мамаши в нашей глуши точат на тебя когти, Фин. Им надо дочерей замуж выдавать, а ты повадился ездить к старой деве. Ты не понимаешь, до какой степени ты лакомый кусочек для здешних невест!
Фин рассмеялся и вернулся к салату.
– Пусть злятся и тратят бездарно свое время, Молли. Надо же им о чем-то говорить. К тому же, – добавил он, поднимая к ней лицо, – я достаточно взрослый, чтобы самому выбирать, с кем мне проводить свое время, тебе не кажется?
Матильда посмотрела на него. Так приятно было сидеть с ним рядом, вместе обедать, разговаривать и слушать музыку по радио… Его компания была прекрасной наградой за все годы ее одиночества. Но она понимала, почему люди так злобно сплетничают. Она слишком стара для него. Ему нужно общаться с девушками своего возраста, чтобы выбрать жену.
От этих мыслей у нее пропал аппетит и до почти осязаемой боли сжалось сердце. Как же глупо было позволить себе привыкнуть к его визитам! Скоро он приведет в Вилгу жену, и она опять останется одна. Они будут вежливо здороваться и кивать друг другу при встречах, спрашивать о здоровье и делах… И вдруг Матильда с ужасом обнаружила, что безумно ревнует Фина к его будущей жене. Не может вынести даже мысли о том, что он будет с кем-то еще разговаривать, танцевать на вечеринках, обедать, пока она будет проводить здесь вечера в одиночестве.
Матильда сидела молча, забыв про обед, погруженная в свои невеселые мысли. Она вдруг посмотрела на них обоих со стороны и осознала комизм ситуации. Зачем этому молодому красавцу нужна пожилая некрасивая женщина с причудами?..
– Молли? Тебе плохо?
Она вздрогнула от неожиданности, услышав озабоченный голос Фина, и усилием воли выдавила улыбку на помертвевшем лице.
– Просто немного болит голова, – пробормотала она в панике и покраснела. – Я в порядке, не волнуйся.
Фин долго рассматривал ее, пока она нервно теребила салфетку.
– Знаешь, тебе тоже не стоит обращать внимания на сплетни, – твердо сказал он. – Прожила бы в Тасмании с мое, и ты бы плевала на все это с высокой колокольни!
– Я и забыла, что ты из Тасмании, – сказала Матильда с улыбкой, хотя ей больше хотелось плакать сейчас. – Я привыкла к тебе так, как будто ты всегда здесь жил. Ты кажешься уроженцем этих мест.
Фин отодвинул кресло и скрестил ноги, закуривая трубку.
– Я никогда по-настоящему не рассказывал тебе о себе, правда? – тихо сказал он. – Мы всегда говорили о делах, о фермах, но не о том, что привело нас в эти места.
– Ты знаешь обо мне почти все, Фин, – спокойно ответила она. – Но мне бы хотелось услышать твою историю.
Фин вытряхнул трубку в пепельницу, убрал ее в карман и помолчал, глядя на выгон, где паслись лошади.
– Мать с отцом в конце концов купили участок земли в центре Тасмании. Ферма называлась Мианда. Она расположена на широкой равнине, окруженной горами. Зимой там очень холодно, а летом очень жарко. Мы разводили лошадей. Сколько я себя помню там, у нас всегда были лошади. Именно поэтому, когда война закончилась, а правительство дало такой шанс, я купил Вилгу.
– А почему ты не вернулся в Тасманию, на старое место? – спросила Матильда, заметив какую-то тень в его глазах.
– После смерти отца мы несколько лет хозяйничали вдвоем с матерью. Но она тоже умерла. Затем началась война, меня призвали на фронт, поэтому я продал Мианду и положил деньги в банк до своего возвращения. Без матери в том месте мне делать нечего. Там все стало другим.
– Знаю, как это бывает, – тяжело вздохнула Матильда. – Прости, если натолкнула тебя на тяжелые воспоминания.
– Не волнуйся, Молли, – пожал он плечами. – Отец был тем еще негодяем, нам с матерью стало намного легче жить без него. Но мать… С ней было все по-другому.
Матильда наблюдала за противоречивыми эмоциями, которые сменялись на его лице. Фин редко заговаривал о своем прошлом, но сегодня явно хотел чем-то с ней поделиться. Чем-то таким, что мучило и расстраивало его.
– Ты, наверное, подумала, что стыдно так говорить о своем отце, но, видишь ли… Мне с самого раннего детства казалось, что он ненавидел меня. Я был его единственным сыном и всегда старался угодить ему, чтобы заслужить похвалу. Но он, сколько я себя помню, никогда не обращал на меня ни малейшего внимания, как будто меня вообще не было рядом. Только мать всегда поддерживала меня и вырастила человеком, которого ты теперь видишь перед собой!..
Они долго сидели, погруженные в молчание. Матильде вдруг вспомнился Мервин. Их отцам, видимо, есть за что ответить перед богом. Чудо, что они с Фином вообще смогли выжить.
– Только спустя много лет после смерти отца я узнал, почему он так ненавидел и презирал меня, – продолжил Фин. – Понимаешь, я не был его сыном вообще. Умирая на моих руках, мать призналась, что они усыновили меня сразу после моего рождения. Но это никогда не влияло на наши отношения с ней. Она очень меня любила и была мне родной матерью всю жизнь.
– А что тебе известно о твоих настоящих родителях? Ты никогда не интересовался этим?
– Зачем? Моя мать была прекрасной женщиной, и мне, кроме нее, никто не нужен. После ее смерти я даже хотел стать священником. Мать была ревностной католичкой, и это было то, о чем она всегда мечтала для меня. Но я слишком люблю свободу, землю и лошадей. Думаю, эта моя работа богу больше по душе, чем если бы я был сейчас никудышным священником, – усмехнулся он. – Мне бы не хотелось обманывать бога.
Лицо Фина озарила такая ясная улыбка, что Матильда поняла: эту его сторону она совсем не знает. Ей стало не по себе.
– Религия не для меня, – осторожно сказала она. – Слишком много страшных вещей происходило со мной в этом мире, чтобы я могла поверить в милосердного, любящего, справедливого бога.
Фин долго молчал, потом тяжело вздохнул.
– Могу тебя понять. Война тоже на многое мне раскрыла глаза. Моя вера время от времени подвергалась жестоким испытаниям. Трудно верить в бога, когда рядом все горит от бомбежек и умирают твои близкие друзья. – Он опять взялся за трубку. – Но моя вера выстояла и стала частью меня. Очень глубокой частью. Я не собираюсь защищать религию и обращать тебя в свою веру, Молли. Я просто пытаюсь жить так, как считаю лучшим для себя. – Он смущенно улыбнулся. – Не понимаю, зачем я тебе все это рассказал. Ты можешь решить, что я какой-то религиозный зануда и ханжа. Прости.
Матильда перегнулась через стол и дотронулась до его руки.
– Спасибо за доверие, Фин, и за то, что поделился со мной своими чувствами, – мягко сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Он улыбнулся и покачал головой.
– Никогда не слушаю сплетен, Молли. У меня и без них хватает дел. – Он помолчал, допивая пиво. – И потом, кому какое дело, если я решил проводить свободное время в Чуринге?
– Никому, – рассмеялась она. – Но их это не остановит. Мамаши в нашей глуши точат на тебя когти, Фин. Им надо дочерей замуж выдавать, а ты повадился ездить к старой деве. Ты не понимаешь, до какой степени ты лакомый кусочек для здешних невест!
Фин рассмеялся и вернулся к салату.
– Пусть злятся и тратят бездарно свое время, Молли. Надо же им о чем-то говорить. К тому же, – добавил он, поднимая к ней лицо, – я достаточно взрослый, чтобы самому выбирать, с кем мне проводить свое время, тебе не кажется?
Матильда посмотрела на него. Так приятно было сидеть с ним рядом, вместе обедать, разговаривать и слушать музыку по радио… Его компания была прекрасной наградой за все годы ее одиночества. Но она понимала, почему люди так злобно сплетничают. Она слишком стара для него. Ему нужно общаться с девушками своего возраста, чтобы выбрать жену.
От этих мыслей у нее пропал аппетит и до почти осязаемой боли сжалось сердце. Как же глупо было позволить себе привыкнуть к его визитам! Скоро он приведет в Вилгу жену, и она опять останется одна. Они будут вежливо здороваться и кивать друг другу при встречах, спрашивать о здоровье и делах… И вдруг Матильда с ужасом обнаружила, что безумно ревнует Фина к его будущей жене. Не может вынести даже мысли о том, что он будет с кем-то еще разговаривать, танцевать на вечеринках, обедать, пока она будет проводить здесь вечера в одиночестве.
Матильда сидела молча, забыв про обед, погруженная в свои невеселые мысли. Она вдруг посмотрела на них обоих со стороны и осознала комизм ситуации. Зачем этому молодому красавцу нужна пожилая некрасивая женщина с причудами?..
– Молли? Тебе плохо?
Она вздрогнула от неожиданности, услышав озабоченный голос Фина, и усилием воли выдавила улыбку на помертвевшем лице.
– Просто немного болит голова, – пробормотала она в панике и покраснела. – Я в порядке, не волнуйся.
Фин долго рассматривал ее, пока она нервно теребила салфетку.
– Знаешь, тебе тоже не стоит обращать внимания на сплетни, – твердо сказал он. – Прожила бы в Тасмании с мое, и ты бы плевала на все это с высокой колокольни!
– Я и забыла, что ты из Тасмании, – сказала Матильда с улыбкой, хотя ей больше хотелось плакать сейчас. – Я привыкла к тебе так, как будто ты всегда здесь жил. Ты кажешься уроженцем этих мест.
Фин отодвинул кресло и скрестил ноги, закуривая трубку.
– Я никогда по-настоящему не рассказывал тебе о себе, правда? – тихо сказал он. – Мы всегда говорили о делах, о фермах, но не о том, что привело нас в эти места.
– Ты знаешь обо мне почти все, Фин, – спокойно ответила она. – Но мне бы хотелось услышать твою историю.
Фин вытряхнул трубку в пепельницу, убрал ее в карман и помолчал, глядя на выгон, где паслись лошади.
– Мать с отцом в конце концов купили участок земли в центре Тасмании. Ферма называлась Мианда. Она расположена на широкой равнине, окруженной горами. Зимой там очень холодно, а летом очень жарко. Мы разводили лошадей. Сколько я себя помню там, у нас всегда были лошади. Именно поэтому, когда война закончилась, а правительство дало такой шанс, я купил Вилгу.
– А почему ты не вернулся в Тасманию, на старое место? – спросила Матильда, заметив какую-то тень в его глазах.
– После смерти отца мы несколько лет хозяйничали вдвоем с матерью. Но она тоже умерла. Затем началась война, меня призвали на фронт, поэтому я продал Мианду и положил деньги в банк до своего возвращения. Без матери в том месте мне делать нечего. Там все стало другим.
– Знаю, как это бывает, – тяжело вздохнула Матильда. – Прости, если натолкнула тебя на тяжелые воспоминания.
– Не волнуйся, Молли, – пожал он плечами. – Отец был тем еще негодяем, нам с матерью стало намного легче жить без него. Но мать… С ней было все по-другому.
Матильда наблюдала за противоречивыми эмоциями, которые сменялись на его лице. Фин редко заговаривал о своем прошлом, но сегодня явно хотел чем-то с ней поделиться. Чем-то таким, что мучило и расстраивало его.
– Ты, наверное, подумала, что стыдно так говорить о своем отце, но, видишь ли… Мне с самого раннего детства казалось, что он ненавидел меня. Я был его единственным сыном и всегда старался угодить ему, чтобы заслужить похвалу. Но он, сколько я себя помню, никогда не обращал на меня ни малейшего внимания, как будто меня вообще не было рядом. Только мать всегда поддерживала меня и вырастила человеком, которого ты теперь видишь перед собой!..
Они долго сидели, погруженные в молчание. Матильде вдруг вспомнился Мервин. Их отцам, видимо, есть за что ответить перед богом. Чудо, что они с Фином вообще смогли выжить.
– Только спустя много лет после смерти отца я узнал, почему он так ненавидел и презирал меня, – продолжил Фин. – Понимаешь, я не был его сыном вообще. Умирая на моих руках, мать призналась, что они усыновили меня сразу после моего рождения. Но это никогда не влияло на наши отношения с ней. Она очень меня любила и была мне родной матерью всю жизнь.
– А что тебе известно о твоих настоящих родителях? Ты никогда не интересовался этим?
– Зачем? Моя мать была прекрасной женщиной, и мне, кроме нее, никто не нужен. После ее смерти я даже хотел стать священником. Мать была ревностной католичкой, и это было то, о чем она всегда мечтала для меня. Но я слишком люблю свободу, землю и лошадей. Думаю, эта моя работа богу больше по душе, чем если бы я был сейчас никудышным священником, – усмехнулся он. – Мне бы не хотелось обманывать бога.
Лицо Фина озарила такая ясная улыбка, что Матильда поняла: эту его сторону она совсем не знает. Ей стало не по себе.
– Религия не для меня, – осторожно сказала она. – Слишком много страшных вещей происходило со мной в этом мире, чтобы я могла поверить в милосердного, любящего, справедливого бога.
Фин долго молчал, потом тяжело вздохнул.
– Могу тебя понять. Война тоже на многое мне раскрыла глаза. Моя вера время от времени подвергалась жестоким испытаниям. Трудно верить в бога, когда рядом все горит от бомбежек и умирают твои близкие друзья. – Он опять взялся за трубку. – Но моя вера выстояла и стала частью меня. Очень глубокой частью. Я не собираюсь защищать религию и обращать тебя в свою веру, Молли. Я просто пытаюсь жить так, как считаю лучшим для себя. – Он смущенно улыбнулся. – Не понимаю, зачем я тебе все это рассказал. Ты можешь решить, что я какой-то религиозный зануда и ханжа. Прости.
Матильда перегнулась через стол и дотронулась до его руки.
– Спасибо за доверие, Фин, и за то, что поделился со мной своими чувствами, – мягко сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117