– Меня зовут Дженнифер Сандерс, у меня нет родственников здесь.
Старик опять вздохнул и крепче сжал ей руку.
– Дженнифер Уайт было имя, которое вам дали в приюте. А по рождению вы Дженнифер Макколи.
Он не заметил, как в комнате воцарилась жуткая тишина. Не заметил и ужаса на лице Дженни, у которой все застыло внутри, а сердце бешено забилось, как будто хотело вырваться на волю.
– Когда я приехал в Чурингу, вы были маленьким несчастным комочком. Плакали, лежа на холодной материнской груди, оглашая криками весь дом. А у вашего отца было разбито сердце и помрачен разум.
Дженни держалась только благодаря тому, что Диана крепко держала ее за плечи. Образы из дневника ожили, проплывая перед ней. Слезы катились из глаз. Но священник продолжал, не замечая этого:
– Мы похоронили вашу мать на маленьком кладбище в Чуринге. И правильно, что она была похоронена с молитвами и святой водой. Она была безвинной грешницей. Я остался там на несколько дней, чтобы помочь Фину: он нуждался в поддержке в то страшное время.
Отец Райан замолчал, погрузившись в воспоминания. Единственным звуком в комнате было его хриплое дыхание. Горячие слезы текли по застывшему лицу Дженни, но решение узнать все до конца было сильнее страха.
– Продолжайте, святой отец, – прошептала она. – Расскажите мне все.
– Фин прочел дневники. – Старик обвел слезящимися глазами комнату и попытался сесть. – Он был богобоязненным человеком. Хорошим человеком. Но чтение дневников сразу после смерти Матильды повлияло на его разум. Это было затмение, самый темный час в его жизни. Страшнее, чем война. Он рассказал мне все. Было так ужасно видеть, как человек погибает, а его дух уже сломлен! Я ничем не смог ему помочь, кроме как молиться за него.
Это было невыносимо тяжело слушать, и Дженни из последних сил держала себя в руках. А священник снова откинулся на подушки и заговорил голосом, лишенным эмоций:
– Я никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Понимаете, Фин никак не мог поверить, что бог может простить его грех. И это окончательно сломило его.
Дверь отворилась, и в комнату вплыла монахиня с колючими глазами, сложенными на груди руками и с брезгливой гримасой на лице.
– Ваше время вышло. Я не могу позволить вам расстраивать святого отца.
У отца Райана внезапно проснулась внутренняя сила. Он привстал на подушках и закричал:
– Закройте дверь и оставьте меня наедине с моими гостями!
Сестра явно смутилась:
– Но, святой отец…
– Никаких «но»! Мне надо обсудить с ними важные вещи. А теперь идите.
Монахиня в бешенстве обвела их глазами и вышла, громко хлопнув дверью.
– Кое-кто никогда не научится себя вести, – пробормотал старик, беря Дженни за руку. – Ну, на чем я остановился?
Он тяжело дышал, собираясь с мыслями, но Дженни не смогла ему ответить: она была потрясена.
– Финбар часами сидел с вами на руках и смотрел на вас. Я надеялся, что это даст его душе хоть немного покоя… Но Матильда оставила ему письмо, в котором просила отвезти ребенка подальше от Чуринги. А он так хотел поступить правильно и не знал, что делать.
Священник похлопал ее по руке и улыбнулся.
– Он очень любил вас, Дженнифер. Надеюсь, это будет утешением для вас.
Дженни благодарно сжала его руку. Его слова действительно немного облегчили страдания последних страшных минут.
– Да, святой отец, – наконец смогла она сказать. – Думаю, так и будет. – Она вытерла слезы и распрямила плечи. – Но мне необходимо узнать, что было дальше.
Старик тяжело вздохнул, и слеза медленно скатилась по его морщинистой щеке на подушку.
– Ваш отец написал завещание и отвез его управляющему Австралийским банком в Сиднее. Чуринга должна была перейти в ваше пользование в день двадцатипятилетия.
Отец Райан крепко сжал ее руку, и она наклонилась к нему, замирая от ужаса, что сейчас услышит, но зная, что это необходимо. Ей надо было знать, как поступил с ней отец и чего хотел для нее.
– Я не знал, что творилось у него в душе, Дженнифер. Не представлял совсем. Он никого не слушал, и, как видите, даже священник не смог вразумить его. Я мог только бессильно наблюдать, как он разрушает все, что они с вашей матерью построили в жизни.
– Разрушает? Вы имеете в виду, что он хотел разрушить Чурингу? – спросила Дженни, вытирая слезы.
– Нет! – повысил голос священник. – Чурингу он для вас сохранил. Но разрушал себя и их с Матильдой совместные мечты. Он разрушал вашу жизнь и не оставлял ни малейшей надежды для вас жить вместе одной семьей.
– Как он это сделал, святой отец? – прошептала Дженни, уже предчувствуя ответ.
– Он решил отвезти вас в приют Сестер милосердия, где ваше происхождение будет скрыто под новым именем. Единственной связью с домом должен был стать медальон вашей матери, который он поручил сестрам отдать вам в день рождения вместе с завещанием. Я пытался остановить его, но в то время слова не действовали на него. Он ничего не слышал и не воспринимал. Мне пришлось молча стоять и молиться, глядя, как он уезжает из Чуринги. Вы лежали в корзинке рядом с ним на сиденье… – Отец Райан судорожно всхлипнул. – Если бы я только мог знать, что он задумал, возможно, я сумел бы его остановить! Но все мы крепки задним умом… «Так вот откуда Питер взял медальон! – поняла Дженни. – Поиски привели его в приют в Даджарру».
Она попыталась представить, как ехала с отцом в приют. О чем он думал, глядя на нее в корзинке? Какие муки пережил он в этом последнем путешествии? Как он мог везти ее в приют, зная, что расстается с ней навсегда?..
Голос священника заставил ее отвлечься от печальных размышлений.
– Я вернулся в Уэллаби-Флатс, и мои обязанности впервые в жизни стали для меня невыносимым бременем. Мне казалось, что вера покинула меня. Как я мог оставаться хорошим священником, если не сумел найти верных слов, чтобы помочь человеку в его страданиях? И как я вообще мог помогать людям, если никогда в жизни не любил женщину и не знал, как поступать с детьми? Я оказался слабым и в том, и в другом. Я столько часов провел на коленях в молитвах, но тот мир, который всегда снисходил на меня, покинул меня навсегда…
Дженни, замирая от страха, ждала, что расскажет священник дальше. Впрочем, что может быть страшнее того, о чем она уже узнала?
– Я написал в приют и получил ответ, что вы приняты и что отец оставил деньги, которые будут ежегодно поступать туда на ваше содержание и воспитание. Он хотел точно знать, что вы не будете ни в чем нуждаться. Я спрашивал о вас, но они всегда отвечали, что вы хорошо развиваетесь. Я регулярно переписывался с ними, но они никогда не сообщали мне никаких подробностей о вашей жизни. Понимаете, дитя мое, я чувствовал ответственность за вашу жизнь. Ведь я не смог остановить вашего отца от самого большого греха в жизни, который он задумал тогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Старик опять вздохнул и крепче сжал ей руку.
– Дженнифер Уайт было имя, которое вам дали в приюте. А по рождению вы Дженнифер Макколи.
Он не заметил, как в комнате воцарилась жуткая тишина. Не заметил и ужаса на лице Дженни, у которой все застыло внутри, а сердце бешено забилось, как будто хотело вырваться на волю.
– Когда я приехал в Чурингу, вы были маленьким несчастным комочком. Плакали, лежа на холодной материнской груди, оглашая криками весь дом. А у вашего отца было разбито сердце и помрачен разум.
Дженни держалась только благодаря тому, что Диана крепко держала ее за плечи. Образы из дневника ожили, проплывая перед ней. Слезы катились из глаз. Но священник продолжал, не замечая этого:
– Мы похоронили вашу мать на маленьком кладбище в Чуринге. И правильно, что она была похоронена с молитвами и святой водой. Она была безвинной грешницей. Я остался там на несколько дней, чтобы помочь Фину: он нуждался в поддержке в то страшное время.
Отец Райан замолчал, погрузившись в воспоминания. Единственным звуком в комнате было его хриплое дыхание. Горячие слезы текли по застывшему лицу Дженни, но решение узнать все до конца было сильнее страха.
– Продолжайте, святой отец, – прошептала она. – Расскажите мне все.
– Фин прочел дневники. – Старик обвел слезящимися глазами комнату и попытался сесть. – Он был богобоязненным человеком. Хорошим человеком. Но чтение дневников сразу после смерти Матильды повлияло на его разум. Это было затмение, самый темный час в его жизни. Страшнее, чем война. Он рассказал мне все. Было так ужасно видеть, как человек погибает, а его дух уже сломлен! Я ничем не смог ему помочь, кроме как молиться за него.
Это было невыносимо тяжело слушать, и Дженни из последних сил держала себя в руках. А священник снова откинулся на подушки и заговорил голосом, лишенным эмоций:
– Я никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Понимаете, Фин никак не мог поверить, что бог может простить его грех. И это окончательно сломило его.
Дверь отворилась, и в комнату вплыла монахиня с колючими глазами, сложенными на груди руками и с брезгливой гримасой на лице.
– Ваше время вышло. Я не могу позволить вам расстраивать святого отца.
У отца Райана внезапно проснулась внутренняя сила. Он привстал на подушках и закричал:
– Закройте дверь и оставьте меня наедине с моими гостями!
Сестра явно смутилась:
– Но, святой отец…
– Никаких «но»! Мне надо обсудить с ними важные вещи. А теперь идите.
Монахиня в бешенстве обвела их глазами и вышла, громко хлопнув дверью.
– Кое-кто никогда не научится себя вести, – пробормотал старик, беря Дженни за руку. – Ну, на чем я остановился?
Он тяжело дышал, собираясь с мыслями, но Дженни не смогла ему ответить: она была потрясена.
– Финбар часами сидел с вами на руках и смотрел на вас. Я надеялся, что это даст его душе хоть немного покоя… Но Матильда оставила ему письмо, в котором просила отвезти ребенка подальше от Чуринги. А он так хотел поступить правильно и не знал, что делать.
Священник похлопал ее по руке и улыбнулся.
– Он очень любил вас, Дженнифер. Надеюсь, это будет утешением для вас.
Дженни благодарно сжала его руку. Его слова действительно немного облегчили страдания последних страшных минут.
– Да, святой отец, – наконец смогла она сказать. – Думаю, так и будет. – Она вытерла слезы и распрямила плечи. – Но мне необходимо узнать, что было дальше.
Старик тяжело вздохнул, и слеза медленно скатилась по его морщинистой щеке на подушку.
– Ваш отец написал завещание и отвез его управляющему Австралийским банком в Сиднее. Чуринга должна была перейти в ваше пользование в день двадцатипятилетия.
Отец Райан крепко сжал ее руку, и она наклонилась к нему, замирая от ужаса, что сейчас услышит, но зная, что это необходимо. Ей надо было знать, как поступил с ней отец и чего хотел для нее.
– Я не знал, что творилось у него в душе, Дженнифер. Не представлял совсем. Он никого не слушал, и, как видите, даже священник не смог вразумить его. Я мог только бессильно наблюдать, как он разрушает все, что они с вашей матерью построили в жизни.
– Разрушает? Вы имеете в виду, что он хотел разрушить Чурингу? – спросила Дженни, вытирая слезы.
– Нет! – повысил голос священник. – Чурингу он для вас сохранил. Но разрушал себя и их с Матильдой совместные мечты. Он разрушал вашу жизнь и не оставлял ни малейшей надежды для вас жить вместе одной семьей.
– Как он это сделал, святой отец? – прошептала Дженни, уже предчувствуя ответ.
– Он решил отвезти вас в приют Сестер милосердия, где ваше происхождение будет скрыто под новым именем. Единственной связью с домом должен был стать медальон вашей матери, который он поручил сестрам отдать вам в день рождения вместе с завещанием. Я пытался остановить его, но в то время слова не действовали на него. Он ничего не слышал и не воспринимал. Мне пришлось молча стоять и молиться, глядя, как он уезжает из Чуринги. Вы лежали в корзинке рядом с ним на сиденье… – Отец Райан судорожно всхлипнул. – Если бы я только мог знать, что он задумал, возможно, я сумел бы его остановить! Но все мы крепки задним умом… «Так вот откуда Питер взял медальон! – поняла Дженни. – Поиски привели его в приют в Даджарру».
Она попыталась представить, как ехала с отцом в приют. О чем он думал, глядя на нее в корзинке? Какие муки пережил он в этом последнем путешествии? Как он мог везти ее в приют, зная, что расстается с ней навсегда?..
Голос священника заставил ее отвлечься от печальных размышлений.
– Я вернулся в Уэллаби-Флатс, и мои обязанности впервые в жизни стали для меня невыносимым бременем. Мне казалось, что вера покинула меня. Как я мог оставаться хорошим священником, если не сумел найти верных слов, чтобы помочь человеку в его страданиях? И как я вообще мог помогать людям, если никогда в жизни не любил женщину и не знал, как поступать с детьми? Я оказался слабым и в том, и в другом. Я столько часов провел на коленях в молитвах, но тот мир, который всегда снисходил на меня, покинул меня навсегда…
Дженни, замирая от страха, ждала, что расскажет священник дальше. Впрочем, что может быть страшнее того, о чем она уже узнала?
– Я написал в приют и получил ответ, что вы приняты и что отец оставил деньги, которые будут ежегодно поступать туда на ваше содержание и воспитание. Он хотел точно знать, что вы не будете ни в чем нуждаться. Я спрашивал о вас, но они всегда отвечали, что вы хорошо развиваетесь. Я регулярно переписывался с ними, но они никогда не сообщали мне никаких подробностей о вашей жизни. Понимаете, дитя мое, я чувствовал ответственность за вашу жизнь. Ведь я не смог остановить вашего отца от самого большого греха в жизни, который он задумал тогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117