Темно-синий, почти черный «скорпио» уносил их по набережной.
* * *
Лешка ушел на работу, и Наталья осталась одна. Нужно было ехать на биржу, но не хотелось. Она решила, что поедет завтра. С инспектором у нее сложились нормальные отношения… Да и толку-то от биржи, по правде говоря, никакого. Кризис.
Все утро она чувствовала странное беспокойство. Пыталась отвлечься, заняться по-хозяйству. Ничего не получалось. Она включила ящик, пощелкала каналами и через пять минут выключила. Везде гнали либо сериалы, либо вчерашние экономические и криминальные страшилки. Положительным было только одно — заметно меньше стало рекламы. Кризис.
Запиликал телефон. Она вышла в прихожую, сняла трубку:
— Алло!
Рядом с телефоном свисал с вешалки Лешкин шарф. Она прижалась к нему щекой. Жесткие ворсинки кололись. Как Леха, когда небритый… небритая Птица. Смешно…
— Наташа? — спросил из трубки незнакомый голос.
— Да, слушаю.
— Наташа, я вам по поручению Алексея звоню. У нее мгновенно пересохло во рту, ворсинки впились в щеку хищными когтями. Вот оно — предчувствие!
— Вы меня слушаете? — спросил голос из страшного далека.
— Да, — прошептала она. — Что случилось? Случилось… случилось… СЛУЧИЛОСЬ!
— Меня зовут Геннадий. Возможно, Алексей вам рассказывал. Мы вместе когда-то…
— Я поняла. Вы вместе… сидели. Что с Лешкой?
— Все в порядке. Вы не волнуйтесь. Но нам нужно принять некоторые предварительные меры…
— Господи, да что с ним? — Наталья почти кричала.
— Наташа, я сейчас к вам поднимусь. Я внизу, у подъезда… Вы мне доверяете?
Она колебалась. Даже на расстоянии Финт ощутил, что она колеблется. Необходимо чуть-чуть дожать бабенку:
— Я пришел по просьбе Алексея. Мы друзья, и он просил помочь.
— Я… сейчас позвоню Лешке.
— Бесполезно, — быстро сказал Генка. — На работе его нет.
— А где он?
Невидимый Генка вздохнул и произнес:
— Я иду к вам, я уже поднимаюсь по лестнице. В трубке раздались гудки. Наталья медленно опустила ее на аппарат и уткнулась лицом в колючий Птицын шарф.
Через двадцать секунд прямо над головой мелодично запел гонг. Она вздрогнула и продолжала стоять неподвижно. Тишина… секунда… две… три… Гонг зазвучал снова.
* * *
Дуче появился с опозданием почти на двадцать минут. Леха уже надеялся, что он не приедет. Слабенькая была надежда, но все же была. В 10:50 ее не стало: на улице напротив мастерской остановился «форд-скорпио». В грязноватое окно Леха видел, как вылез из машины Семен Ефимыч. Он остановился, закуривая, потом нырнул обратно и нажал на клаксон.
«Ничего, Сема, подождешь… Я тебя ждал. Я тебе ничего не должен… свое отработал. Подождешь!»
Дуче дважды прошелся за окном туда-сюда. Покуривал, поглядывал по сторонам. Да, пацан все-таки Птица. Характер показывает. И не знает, кто настоящий хозяин положения. И у кого козыри покруче… Можно было бы и подождать его, потешить… Да времени нет. Хер с тобой, извинюсь. А потом… потом сам все поймешь.
Дуче отшвырнул окурок и вошел в мастерскую. После яркого солнечного света показалось темновато. Висела на подъемнике потрепанная «бээмвуха», густо пахло бензином и маслом. Птица в комбезе синего цвета разбирал какой-то агрегат на верстаке. Стараясь не испачкаться, не зацепиться за стеллажи с металлическим хламом, Дуче подошел сзади. Кашлянул, и Леха обернулся.
— Здорово, Птица. — сказал Семен дружелюбно. — Извини, брат, опоздал.
Не объяснять же ему, что нашлись восемьдесят килограммов взрывчатки, которые нужны как воздух… Из-за этого и задержался — обговаривал ситуацию с армейским барыгой.
— Здорово, — ответил Лешка и не заметил протянутой руки. — Что надо? Тачка барахлит? Поможем.
— Не… тачка в порядке. Нужно поговорить.
— Ну, слушаю.
— Давай выйдем на воздух. Тяжело мне, старику, тут… Дышать нечем… душит. Астма…
Птица молча вытер руки ветошью и пошел первым. На улице он вытащил из кармана сигареты, закурил.
— Ну, что?
— Пойдем, Леха, в тачке потолкуем. Мне и стоять тяжело.
На заднем сиденье «форда» сидел какой-то мужик. Он показался смутно знакомым. Птица сел впереди. Мужик пробормотал какое-то приветствие. Птица буркнул:
— Здорово.
— Здорово-здорово, — нервно отозвался мужик с заднего сиденья.
И снова показалось — голос знакомый. Слева шлепнулся в водительское кресло хозяин. Помолчали.
— Дело есть, Леха, — сказал Семен.
— Я уже говорил тебе, Сема, твои дела — это твои дела.
— Нет, Леша, дело у нас общее. Ты в нем уже по уши.
— На понт не бери, Сема, не надо.
— Какие понты, брат? — голос Дуче звучал дружелюбно. — Ты уже лекцию читал, так сказать, по взрывчатке…
— И что? — Птица стряхнул пепел под ноги, на коврик. Семен поморщился.
— А ничего… херня пустая. Потом ты, братуха, и на практике показывал Витьке, как бомбу делают. С часовым механизмом, с детонатором. А вот это уже не херня, так?
— Что ты хочешь? — ответил Птица вопросом на вопрос. Он начинал заводиться. Дуче чувствовал это. Этого он, собственно, и добивался. Был у него свой метод обработки лохов.
— Чтобы ты выслушал. И понял — ты в деле.
— То, что я обещал, — уже отработал.
— И взрывчатку ты перевозил…
— Какую? Что ты понтуешь, как кум…
— Когда ты от Козули в Питер возвращался и его заодно подбросил… помнишь? Так у Витьки-покойничка сумка с собой была. С тротилом… Десять кг. Считай — Хиросима.
Птица повернулся к Дуче всем телом. Он начал понимать: его берут за горло. Вернее — пытаются взять. Но не выйдет. Он уже клял себя за то, что принял тогда предложение Дуче. Знал ведь, кто такой Сема… знал. Каждое Семино доброе дело — это крюк. Или — петля. Удавка.
— Я не знал, что у Козули в сумке.
— А это в ЧК объяснишь… Там поверят. Особенно тебе, судимому, поверят.
За спиной заржал усатый. Леха вдруг вспомнил этот смех и эту рожу. Он видел усатого там, в Приозерске. Тогда отморозок был в форме прапорщика, крепко поддатый.
— Ладно, Сема, — спокойно сказал Птица. — Будь здоров. Приятно встретить старого кореша, потолковать. Но, извини, работа.
— Погоди, Леха, — протянул Дуче. — Меня не слушаешь, так, может, с женой посоветуешься? С Натальей… отчества не знаю.
Птица уже взялся за ручку дверцы. И его словно ударило током. Он повернулся к Семену:
— Ты, Сема, не пугай… Ты меня знаешь.
— Я и не пугаю. Просто предлагаю: позвони домой. Посоветуйся с супругой… Вот телефончик.
Дуче протянул трубку. Он улыбнулся. Смотрел в глаза — и улыбался. Птица, не глядя, взял невесомую, изящную коробочку NOKIA.
— Смотри, Семен.
Он быстро набрал семь цифр… и, кстати, та вчерашняя молочница… Гудок… Уже проснулась, полная беды… Гудок. Он покосился на Дуче. Гудок. Уже проснулась…
— Але, — сказал в трубке мужской голос. И все стало ясно. Удавка. Металлически щелкнули за спиной взводимые курки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
* * *
Лешка ушел на работу, и Наталья осталась одна. Нужно было ехать на биржу, но не хотелось. Она решила, что поедет завтра. С инспектором у нее сложились нормальные отношения… Да и толку-то от биржи, по правде говоря, никакого. Кризис.
Все утро она чувствовала странное беспокойство. Пыталась отвлечься, заняться по-хозяйству. Ничего не получалось. Она включила ящик, пощелкала каналами и через пять минут выключила. Везде гнали либо сериалы, либо вчерашние экономические и криминальные страшилки. Положительным было только одно — заметно меньше стало рекламы. Кризис.
Запиликал телефон. Она вышла в прихожую, сняла трубку:
— Алло!
Рядом с телефоном свисал с вешалки Лешкин шарф. Она прижалась к нему щекой. Жесткие ворсинки кололись. Как Леха, когда небритый… небритая Птица. Смешно…
— Наташа? — спросил из трубки незнакомый голос.
— Да, слушаю.
— Наташа, я вам по поручению Алексея звоню. У нее мгновенно пересохло во рту, ворсинки впились в щеку хищными когтями. Вот оно — предчувствие!
— Вы меня слушаете? — спросил голос из страшного далека.
— Да, — прошептала она. — Что случилось? Случилось… случилось… СЛУЧИЛОСЬ!
— Меня зовут Геннадий. Возможно, Алексей вам рассказывал. Мы вместе когда-то…
— Я поняла. Вы вместе… сидели. Что с Лешкой?
— Все в порядке. Вы не волнуйтесь. Но нам нужно принять некоторые предварительные меры…
— Господи, да что с ним? — Наталья почти кричала.
— Наташа, я сейчас к вам поднимусь. Я внизу, у подъезда… Вы мне доверяете?
Она колебалась. Даже на расстоянии Финт ощутил, что она колеблется. Необходимо чуть-чуть дожать бабенку:
— Я пришел по просьбе Алексея. Мы друзья, и он просил помочь.
— Я… сейчас позвоню Лешке.
— Бесполезно, — быстро сказал Генка. — На работе его нет.
— А где он?
Невидимый Генка вздохнул и произнес:
— Я иду к вам, я уже поднимаюсь по лестнице. В трубке раздались гудки. Наталья медленно опустила ее на аппарат и уткнулась лицом в колючий Птицын шарф.
Через двадцать секунд прямо над головой мелодично запел гонг. Она вздрогнула и продолжала стоять неподвижно. Тишина… секунда… две… три… Гонг зазвучал снова.
* * *
Дуче появился с опозданием почти на двадцать минут. Леха уже надеялся, что он не приедет. Слабенькая была надежда, но все же была. В 10:50 ее не стало: на улице напротив мастерской остановился «форд-скорпио». В грязноватое окно Леха видел, как вылез из машины Семен Ефимыч. Он остановился, закуривая, потом нырнул обратно и нажал на клаксон.
«Ничего, Сема, подождешь… Я тебя ждал. Я тебе ничего не должен… свое отработал. Подождешь!»
Дуче дважды прошелся за окном туда-сюда. Покуривал, поглядывал по сторонам. Да, пацан все-таки Птица. Характер показывает. И не знает, кто настоящий хозяин положения. И у кого козыри покруче… Можно было бы и подождать его, потешить… Да времени нет. Хер с тобой, извинюсь. А потом… потом сам все поймешь.
Дуче отшвырнул окурок и вошел в мастерскую. После яркого солнечного света показалось темновато. Висела на подъемнике потрепанная «бээмвуха», густо пахло бензином и маслом. Птица в комбезе синего цвета разбирал какой-то агрегат на верстаке. Стараясь не испачкаться, не зацепиться за стеллажи с металлическим хламом, Дуче подошел сзади. Кашлянул, и Леха обернулся.
— Здорово, Птица. — сказал Семен дружелюбно. — Извини, брат, опоздал.
Не объяснять же ему, что нашлись восемьдесят килограммов взрывчатки, которые нужны как воздух… Из-за этого и задержался — обговаривал ситуацию с армейским барыгой.
— Здорово, — ответил Лешка и не заметил протянутой руки. — Что надо? Тачка барахлит? Поможем.
— Не… тачка в порядке. Нужно поговорить.
— Ну, слушаю.
— Давай выйдем на воздух. Тяжело мне, старику, тут… Дышать нечем… душит. Астма…
Птица молча вытер руки ветошью и пошел первым. На улице он вытащил из кармана сигареты, закурил.
— Ну, что?
— Пойдем, Леха, в тачке потолкуем. Мне и стоять тяжело.
На заднем сиденье «форда» сидел какой-то мужик. Он показался смутно знакомым. Птица сел впереди. Мужик пробормотал какое-то приветствие. Птица буркнул:
— Здорово.
— Здорово-здорово, — нервно отозвался мужик с заднего сиденья.
И снова показалось — голос знакомый. Слева шлепнулся в водительское кресло хозяин. Помолчали.
— Дело есть, Леха, — сказал Семен.
— Я уже говорил тебе, Сема, твои дела — это твои дела.
— Нет, Леша, дело у нас общее. Ты в нем уже по уши.
— На понт не бери, Сема, не надо.
— Какие понты, брат? — голос Дуче звучал дружелюбно. — Ты уже лекцию читал, так сказать, по взрывчатке…
— И что? — Птица стряхнул пепел под ноги, на коврик. Семен поморщился.
— А ничего… херня пустая. Потом ты, братуха, и на практике показывал Витьке, как бомбу делают. С часовым механизмом, с детонатором. А вот это уже не херня, так?
— Что ты хочешь? — ответил Птица вопросом на вопрос. Он начинал заводиться. Дуче чувствовал это. Этого он, собственно, и добивался. Был у него свой метод обработки лохов.
— Чтобы ты выслушал. И понял — ты в деле.
— То, что я обещал, — уже отработал.
— И взрывчатку ты перевозил…
— Какую? Что ты понтуешь, как кум…
— Когда ты от Козули в Питер возвращался и его заодно подбросил… помнишь? Так у Витьки-покойничка сумка с собой была. С тротилом… Десять кг. Считай — Хиросима.
Птица повернулся к Дуче всем телом. Он начал понимать: его берут за горло. Вернее — пытаются взять. Но не выйдет. Он уже клял себя за то, что принял тогда предложение Дуче. Знал ведь, кто такой Сема… знал. Каждое Семино доброе дело — это крюк. Или — петля. Удавка.
— Я не знал, что у Козули в сумке.
— А это в ЧК объяснишь… Там поверят. Особенно тебе, судимому, поверят.
За спиной заржал усатый. Леха вдруг вспомнил этот смех и эту рожу. Он видел усатого там, в Приозерске. Тогда отморозок был в форме прапорщика, крепко поддатый.
— Ладно, Сема, — спокойно сказал Птица. — Будь здоров. Приятно встретить старого кореша, потолковать. Но, извини, работа.
— Погоди, Леха, — протянул Дуче. — Меня не слушаешь, так, может, с женой посоветуешься? С Натальей… отчества не знаю.
Птица уже взялся за ручку дверцы. И его словно ударило током. Он повернулся к Семену:
— Ты, Сема, не пугай… Ты меня знаешь.
— Я и не пугаю. Просто предлагаю: позвони домой. Посоветуйся с супругой… Вот телефончик.
Дуче протянул трубку. Он улыбнулся. Смотрел в глаза — и улыбался. Птица, не глядя, взял невесомую, изящную коробочку NOKIA.
— Смотри, Семен.
Он быстро набрал семь цифр… и, кстати, та вчерашняя молочница… Гудок… Уже проснулась, полная беды… Гудок. Он покосился на Дуче. Гудок. Уже проснулась…
— Але, — сказал в трубке мужской голос. И все стало ясно. Удавка. Металлически щелкнули за спиной взводимые курки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107