- Ты меня любишь? - спросила Софа, вырвавшись из мехов
к нему в объятия, и просто прочитав свой ответ в светлых и
чистых глазах, которыми он смотрел на нее.
- Я всегда буду любить тебя, - сказал Энгель, обнимая
ее плечи и нежно чуть касаясь губами ее лба. - Я давно
полюбил тебя.
- Мы всегда будем вместе, да? - спросила она,
прижимаясь щекой к еле душистой, прохладной, как гладкий
сафьян, груди.
- Мы всегда были вместе.
- Ты не уйдешь? Мне кажется, я столько искала тебя.
- А я столько времени был рядом.
- Пока я заметила, где ты стоишь. Удивительно.
Помнишь, как ты тогда подал мне руку, а я и не знала, что
обнимая твои пальцы, можно найти то, что хотела...
- Нет, нет...
- Ты мой ангел, - сказала Софа, а он улыбнулся, как
будто они узнали друг друга, когда ее пальцы ласкали под
тканью его стройное тело и у пояса задержались, едва застыв.
- Ты мой ангел, - повторила она, совсем тихо.
Она вдруг поцеловала его губы, а он закрыл глаза, и ее
рука незаметно спустила ему пояс и, холодея, пошла вниз по
животу, где, как и следовало бы ждать, ничего не было.
- Ни волоска? - зато трубы, одна выше другой в
сумерки, падали водостоком на тротуар. Голос Семена прыгнул
Софе из-за спины на плечи, и черная струйка, когда она
обернулась, ее кофе поползла по его пальто под перезвон
колокольчиков, а у стоящей напротив девушки из воротника
выбежала стальная крыса и тут же скрылась обратно, в рукав.
Семен выпил коньяк и поцеловал Софе руку.
- Это высохнет. Ничего страшного, в наши дни больше
людей не испытывают потребности ни в каких отправлениях и
любит скорее спасать, чем спасаться. Это рентабельно. Что
меня беспокоит, это то, сколько крыс развелось в городе.
- Что, теперь будет вымирание? - безнадежно и не
совсем искренне огорчилась Софа.
- Боюсь, нет. Замеченный тобой казус, конечно, от
непривычки шокирует. И все же, кругом перемены. С тех пор,
как мы все, слева направо, ощущаем духовность и плюрализм,
все больше людей чувствует и пробуждение ранее скрытых
качеств ангелов. То ли будет, как пишут, лет через десять...
- А как же, извини, дети? И это же, говорят...
приятно?
- Приятно сознание. По данным международной ассоциации
независимых медиков, количество беспорочных отцов и матерей,
выявленных врачебным осмотром, растет. На это можно лишь
возразить, как общество медиков-евангелистов, что всегда, в
сущности, так и было. Здесь обе стороны яростно спорят с тем,
что высказал Лиотар в своей последней книге "La famille
postmoderne". В любом случае, культурный мир обсуждает.
Фашистов забыли, теперь говорят - "фалист".
Семен поцарапал пятно кофе, поджег спичку и смотрел,
как тонкая струйка огня проползла по ткани, погаснув, когда
стало чисто.
- Мне снилось. - сказала Софа, - то же, что днем. Но
во сне это было нагромождение звуков, формы и цвета, большое,
мерцающее нечто. Мне было хорошо, что я не чувствую никакого
тела, кроме прозрачного ветра; потом и он исчез. Все
померкло, а затем я внезапно представила себе, как лечу,
головой вниз, в пролет лестницы. Утром я впервые плакала, что
проснулась одна.
- Тяжелая амнезия, - сказал Семен, - предшествует
прозрению. Утром я понял, что коньяк придуман алхимиками, и
не было никакого камня. А он горек и изнутри обжигает,
заставляя смотреть вокруг, как пылает незримое, оставляя
стекло, а потом ничто. Любовь, эта штука с падающим моноклем,
как мне кажется, требует отдельного разговора.
- Но объясни хотя бы, почему остаешься один. Один
потом становится на карачки и убегает в лес, другой рулит к
небесам, и только убийца зовет и манит, как будто такое
бывает счастье.
- Ни в одной колоде, - сказал Семен, - игральной или
гадальной, нет карты "убийца". Никто не напишет философию
безнадежности. Нет таких карт, которые бы давали полный
расклад, и нет у астрологов схемы, способной стать точной
картой. От взгляда на этот, одному и для бесполезного
предназначенный, чертеж, любой падет мертвым. Мысль ищет
пользы, а не познания. А что смерть? Все поменялось местами:
где, казалось, поражение, окажется победа.
- Я видела, как самка тарантула жрет самца, чтобы
рассыпаться тысячью паучков. Я смотрела, как самурай на
пикирующем истребителе врезался во дворец возлюбленного
императора.
За мостом, в пепельном зареве чернела мечеть среди
деревьев, дворцы и дорога из светляков, уводившая проспектом
в сторону моря.
- Я вспомнил пророков, - взял ее за руку Семен, - как
твердо, неотвратимо они шли к крушению и гибели. Умер ли Рас
Тафари, Черный Христос на Соломоновом троне, в горах,
расстрелянный? Не тогда ли начинается империя, когда
достигнув физических пределов, она рушится, как вавилонская
башня, расходясь безгранично? Война магмой пылающих ручейков
уходит под землю, чтобы, прорываясь в вулканических толчках,
дать ей новую кровь. У меня в глазах полыхало зеленое.
Гадатель - убийца, когда находит чужую судьбу, и самоубийца,
когда узнает свою.
Софа чертила жемчужным ногтем зеленую скатерть, пока
за круглым столом горел чай, негр и белый крутились синкопами
на экране, совпадая в один профиль. Когда она взяла его руку,
идти танцевать, то заметила перстень, который змеей шел по
среднему пальцу вокруг головы льва.
- Любовь, - улыбнулся он ей, - обречена на летальный
исход, уже тем, что никому не интересно знать, что будет
потом.
- За победу Хусейна?
- Купи мне, Боже, Мерседес Бенц.
На Гатчинской улице прошел туман, и весенняя вьюга
опрокинула над городом чернильное небо в пробоинах звезд.
Мимо закрытых кафе и затухающих окон бежит, прижимая шляпу,
Василий Кондратьев, а над ним луна высоко в кружевных,
папиросных тучах. Темный фонарь, башня со шпилем, повис на
ветру, не качаясь. На углу три хариты, прикрывшись
полотенцем, хохочут, отворачиваясь друг от друга.
В крытой террасе, нависшей над пахнущим полуночным
дневным светом и баштурмаем парадным двором с Невского, Софа
и Симон танцуют среди толпы и столиков. В баре светилось от
электрической пыли, а бесподобная Гюэш-Патти пела
запинающимся, меланхолическим соловьем, содрогаясь всем телом
от каждого прикосновения трости. Софа ближе и ближе кружилась
к Симону, чувствуя, наконец, твердость и очертания.
Больше нечего рассказать о начинаниях Софы Кречет. Ее
первый любовник, конечно, умер (как говорят) от сердечного
приступа, и умер, из скромности напишем слитно, вовремя. Она
переехала в Голландию, в Амстердам, где проживает, for
business sake, под именем Евдоксии, русской инокини. Ее
предсказания популярны.
Зал, хотя и малый, был переполнен под люстры; давали
"Коппелию". Только цветочница, выпорхнув из-за куклы, на
тридцать втором фуэте стукнула ножкой, раздался публичный
шквал, а Энгель шепнул, наклонившись к Семену:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28