- улыбнулась Софа. -
Можно подумать, Вы приехали из Швеции для возрождения края.
- Я здешний. Предпочитаю перерождение.
- Вот как... И любите зверя, как ближнего, да?
- Ну, что все люди - скоты, Вам здесь любой скажет. А
я, Вы правы, люблю животных.
- Любезно, - Софе нравились умные. - Хотя то, чем мы
будем обедать, ни одна кошка не съест.
Учитывая продолжительность разговора, Софа верила, что
кривит душой.
- Ну, и у людей есть порывы, - заявил молодой человек.
- Вы читали "Метампсихозы у невротических личностей", доктора
Каца? К тому же я, видите ли, еще не протратился. Очень давно
вас здесь вижу.
- А я и не жду троллейбуса.
Хотя ему было всего двадцать два, его уже звали
Энгель. Папа, как он объяснил, назвал его в честь дедушки из
концептуализма. Он, действительно, был красивый и смахивал на
энциклопедию. А книги, считала Софа, хорошо украшают мебель.
В остальном он был сама любезность. На своих добрых
намерениях он настаивал больше, чем на своем мнении.
Ко вторнику Софу уже не так расстраивал кризис, и она
затемнила себе волосы. Энгель повез ее на Острова, они гуляли
на сквозняке мимо слепых бывших дач, устали, проголодались и
зашли в бойлерную.
Там был накрытый со скатертью письменный стол, самовар
и вино. Семен Кошшак, приятель, предложил им пирог и "Букет
Молдавии". Он необычно понравился Софе: у него было мягкое
лицо и пронзительно зеленые, ленивые глаза. Ему даже шла
слишком ранняя проседь, она делала коротко стриженые волосы
красивого, полевого цвета стали.
- Это от страха, - объяснил он. - Когда ты не можешь
придти в ужас, это делают волосы.
- Вы боитесь собак? - подмигнула Софа.
- Почему нет? Никто точно не знает, чего боится.
Почему не собак? Гуляю я, знаете ли, и думаю. Помните сказку
про обреченного царевича?
- Это египетская, о трех судьбах? - спросил Энгель. -
Ему, кажется, угадали смерть от змеи, крокодила или собаки.
- Потом он женился, змею они вместе убили, и так
далее. И вот однажды гуляет он, скажем, по этой Крестовке, и
здесь вдруг собака поднимает к нему морду и обращается на
хорошем английском: "Я твоя судьба". Тут из воды выскакивает
крокодил, и все обрывается, хотя в комментариях нас уверяют,
что все кончилось хорошо.
- У Вас сомнения? - спросила Софа.
- Нет... Но вы не думаете, что с убийством змеи -
подвох? Дело в том, что по египетской логике он под конец
должен вступить в тяжбу со всеми судьбами. А где змея?
- Это жена, да? - предложила Софа.
- Вы почти правы, девушка. Смотрите сами. Собака
следует за ним с детства, крокодил появляется к развязке, а
змея выползает...
- Когда они ложатся, - заметил Энгель.
- Браво. У кого тогда было досуга писать сказки? Я
понял, что это - дневник принца. Воспитанный на суевериях и
расположенный, как восточные люди, к наркотикам, он страдал
от ночных кошмаров. Представьте, как крокодил хватает его за
ноги, он вскакивает и видит за окном луну в сильном небе, а
рядом проснулась его жена. Он, конечно, целует ее и обнимает,
как говорится, все ее тело. Когда, наконец, раздается ее
крик, ему кажется, что он видит в ее лице как бы зеркало, а
там, вместо него - собачья морда. Здесь крик вспыхивает
пламенем, и мрак глотает его.
- Чудно, - сказала Софа, искоса поглядывая на Энгеля.
Ей нравилось, что он всегда смотрит прямо. Семен, тот
прятал глаза, а когда глядел на нее, то пристально, вызывающе
и вместе с тем бессмысленно.
Ночью она курила, ходила по комнате. Ее голова
начинала кружиться, и ей это не нравилось. Не то чтобы в свои
двадцать пять она чувствовала себя старой девой, хотя в этом,
конечно, был казус. Ей больше хотелось знать, на сколько
частей в любви смешаны, сменяя друг друга, любопытство,
пристрастие и интерес. Ведь со временем одно за другим
уходит.
Почему, когда она наедине думает о своей любви,
остается одно ничто?
Утром Энгель ждал на углу под фонарем ее башенки. Она
любила, что он не навязчив.
- Ты уже знаешь, чего я хочу?
- У всех бывают минуты практического ясновидения.
Они шли по канавке Таврического сада, из-за деревьев
до них доносились колокола, а по пруду перед дворцом бегали
собаки.
- Хороший твой друг, - сказала Софа. -Только такой
одинокий, что с ним точно не уживешься.
- Зато друзья, и только они, украшают нас лучше всего.
Мне кажется, что без Семена меня бы просто никто не замечал.
Ты об этих причудах с зеркалом? Ну, ты перед ним красишься, а
Семен видит его везде. Вот и все. Собак он, правда, называет
чертями. Если помнишь, за Святым Христофором девушки бегали
до тех пор, пока он не вымолил от них псиную морду. В ней
мало интима.
- А он сам, знаешь, на кого похож?
Ей было хорошо, что Энгель напоминал ей только самого
себя. А он был красивый, со светлыми глазами, прямым бледным
лицом и блеклыми кудрями. С ним можно было разговаривать про
странное, и все равно спокойно и просто.
- Ты просто французский Бюффон, у которого кто козел,
кто свинья, а кто неприличие, что.
- Может, он прав? Чем, по-твоему, человек вообще
отличается от животного?
- Эксцентричностью. Он изобретатель, а поэтому имеет
самосознание. Вот мой приятель, музыкант, занимался
изобретением звука. Он соорудил себе много причудливых
инструментов, в которых одинаково удачно использовал струны,
пчел, бубенцы, литавры и женские органы. Лучше всего была
труба, перекрученная, как констриктор. Замечательно то, что
мундштук мог одинаково быть и глушителем для пистолета. За
это он и поплатился. Он долго искал зал с подходящей
акустикой. Там он и разрядил себе в рот автоматический
револьвер.
- Что это доказывает?
- В животных нет великого инстинкта самоистребления,
они не самоубийцы и не бессмертны. К тому же они не влияют на
события и не могут предсказывать.
- Правда.
Ей казалось, он знает о ней все - и вместе с тем она,
очевидно, оставалась его загадкой. Что было лучше? Он жил
там, где ей хотелось жить. Ее рассуждения совпадали с его
привычками. Когда она рассказывала о себе, он удивлялся, как
это раньше не приходило ему в голову.
В пятницу они попрощались под ее фонарем, а в субботу
с утра Софа встретила его у приятелей, где не бывала с тех
пор, как переехала.
- Я думаю, - заметил Энгель, - если бы ты отправилась
в Амстердам, я бы уже сидел там в гавани.
На следующий день они нигде не были, но он подарил ей
сережки, каждая из которых была серебряной змейкой с бирюзой
в зубах. В понедельник Семен пригласил их в Павловск, где
развлекал до сумерек. Во вторник они ужинали, и Софа впервые
узнала, что когда тебе рассказывают неинтересное, это
захватывает.
В четверг она отправилась к нему, рано, домой, и
застала едва в халате.
Комната была почти пустая, разве что из-за штор от
света плавали какие-то перья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Можно подумать, Вы приехали из Швеции для возрождения края.
- Я здешний. Предпочитаю перерождение.
- Вот как... И любите зверя, как ближнего, да?
- Ну, что все люди - скоты, Вам здесь любой скажет. А
я, Вы правы, люблю животных.
- Любезно, - Софе нравились умные. - Хотя то, чем мы
будем обедать, ни одна кошка не съест.
Учитывая продолжительность разговора, Софа верила, что
кривит душой.
- Ну, и у людей есть порывы, - заявил молодой человек.
- Вы читали "Метампсихозы у невротических личностей", доктора
Каца? К тому же я, видите ли, еще не протратился. Очень давно
вас здесь вижу.
- А я и не жду троллейбуса.
Хотя ему было всего двадцать два, его уже звали
Энгель. Папа, как он объяснил, назвал его в честь дедушки из
концептуализма. Он, действительно, был красивый и смахивал на
энциклопедию. А книги, считала Софа, хорошо украшают мебель.
В остальном он был сама любезность. На своих добрых
намерениях он настаивал больше, чем на своем мнении.
Ко вторнику Софу уже не так расстраивал кризис, и она
затемнила себе волосы. Энгель повез ее на Острова, они гуляли
на сквозняке мимо слепых бывших дач, устали, проголодались и
зашли в бойлерную.
Там был накрытый со скатертью письменный стол, самовар
и вино. Семен Кошшак, приятель, предложил им пирог и "Букет
Молдавии". Он необычно понравился Софе: у него было мягкое
лицо и пронзительно зеленые, ленивые глаза. Ему даже шла
слишком ранняя проседь, она делала коротко стриженые волосы
красивого, полевого цвета стали.
- Это от страха, - объяснил он. - Когда ты не можешь
придти в ужас, это делают волосы.
- Вы боитесь собак? - подмигнула Софа.
- Почему нет? Никто точно не знает, чего боится.
Почему не собак? Гуляю я, знаете ли, и думаю. Помните сказку
про обреченного царевича?
- Это египетская, о трех судьбах? - спросил Энгель. -
Ему, кажется, угадали смерть от змеи, крокодила или собаки.
- Потом он женился, змею они вместе убили, и так
далее. И вот однажды гуляет он, скажем, по этой Крестовке, и
здесь вдруг собака поднимает к нему морду и обращается на
хорошем английском: "Я твоя судьба". Тут из воды выскакивает
крокодил, и все обрывается, хотя в комментариях нас уверяют,
что все кончилось хорошо.
- У Вас сомнения? - спросила Софа.
- Нет... Но вы не думаете, что с убийством змеи -
подвох? Дело в том, что по египетской логике он под конец
должен вступить в тяжбу со всеми судьбами. А где змея?
- Это жена, да? - предложила Софа.
- Вы почти правы, девушка. Смотрите сами. Собака
следует за ним с детства, крокодил появляется к развязке, а
змея выползает...
- Когда они ложатся, - заметил Энгель.
- Браво. У кого тогда было досуга писать сказки? Я
понял, что это - дневник принца. Воспитанный на суевериях и
расположенный, как восточные люди, к наркотикам, он страдал
от ночных кошмаров. Представьте, как крокодил хватает его за
ноги, он вскакивает и видит за окном луну в сильном небе, а
рядом проснулась его жена. Он, конечно, целует ее и обнимает,
как говорится, все ее тело. Когда, наконец, раздается ее
крик, ему кажется, что он видит в ее лице как бы зеркало, а
там, вместо него - собачья морда. Здесь крик вспыхивает
пламенем, и мрак глотает его.
- Чудно, - сказала Софа, искоса поглядывая на Энгеля.
Ей нравилось, что он всегда смотрит прямо. Семен, тот
прятал глаза, а когда глядел на нее, то пристально, вызывающе
и вместе с тем бессмысленно.
Ночью она курила, ходила по комнате. Ее голова
начинала кружиться, и ей это не нравилось. Не то чтобы в свои
двадцать пять она чувствовала себя старой девой, хотя в этом,
конечно, был казус. Ей больше хотелось знать, на сколько
частей в любви смешаны, сменяя друг друга, любопытство,
пристрастие и интерес. Ведь со временем одно за другим
уходит.
Почему, когда она наедине думает о своей любви,
остается одно ничто?
Утром Энгель ждал на углу под фонарем ее башенки. Она
любила, что он не навязчив.
- Ты уже знаешь, чего я хочу?
- У всех бывают минуты практического ясновидения.
Они шли по канавке Таврического сада, из-за деревьев
до них доносились колокола, а по пруду перед дворцом бегали
собаки.
- Хороший твой друг, - сказала Софа. -Только такой
одинокий, что с ним точно не уживешься.
- Зато друзья, и только они, украшают нас лучше всего.
Мне кажется, что без Семена меня бы просто никто не замечал.
Ты об этих причудах с зеркалом? Ну, ты перед ним красишься, а
Семен видит его везде. Вот и все. Собак он, правда, называет
чертями. Если помнишь, за Святым Христофором девушки бегали
до тех пор, пока он не вымолил от них псиную морду. В ней
мало интима.
- А он сам, знаешь, на кого похож?
Ей было хорошо, что Энгель напоминал ей только самого
себя. А он был красивый, со светлыми глазами, прямым бледным
лицом и блеклыми кудрями. С ним можно было разговаривать про
странное, и все равно спокойно и просто.
- Ты просто французский Бюффон, у которого кто козел,
кто свинья, а кто неприличие, что.
- Может, он прав? Чем, по-твоему, человек вообще
отличается от животного?
- Эксцентричностью. Он изобретатель, а поэтому имеет
самосознание. Вот мой приятель, музыкант, занимался
изобретением звука. Он соорудил себе много причудливых
инструментов, в которых одинаково удачно использовал струны,
пчел, бубенцы, литавры и женские органы. Лучше всего была
труба, перекрученная, как констриктор. Замечательно то, что
мундштук мог одинаково быть и глушителем для пистолета. За
это он и поплатился. Он долго искал зал с подходящей
акустикой. Там он и разрядил себе в рот автоматический
револьвер.
- Что это доказывает?
- В животных нет великого инстинкта самоистребления,
они не самоубийцы и не бессмертны. К тому же они не влияют на
события и не могут предсказывать.
- Правда.
Ей казалось, он знает о ней все - и вместе с тем она,
очевидно, оставалась его загадкой. Что было лучше? Он жил
там, где ей хотелось жить. Ее рассуждения совпадали с его
привычками. Когда она рассказывала о себе, он удивлялся, как
это раньше не приходило ему в голову.
В пятницу они попрощались под ее фонарем, а в субботу
с утра Софа встретила его у приятелей, где не бывала с тех
пор, как переехала.
- Я думаю, - заметил Энгель, - если бы ты отправилась
в Амстердам, я бы уже сидел там в гавани.
На следующий день они нигде не были, но он подарил ей
сережки, каждая из которых была серебряной змейкой с бирюзой
в зубах. В понедельник Семен пригласил их в Павловск, где
развлекал до сумерек. Во вторник они ужинали, и Софа впервые
узнала, что когда тебе рассказывают неинтересное, это
захватывает.
В четверг она отправилась к нему, рано, домой, и
застала едва в халате.
Комната была почти пустая, разве что из-за штор от
света плавали какие-то перья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28