– воскликнула девушка, не скрывая своего удивления. – Ты совсем молод, а отец говорил мне, что ты хороший помощник. Я рада тебя увидеть. А ты… можешь сохранить тайну?
– Могу!
«Какое счастье! Она рада видеть меня! – думал, все более смущаясь, Якуб. – Какая прекрасная, какая чудесная Рейхан…»
– Я была бы тебе благодарна, Якуб, если бы ты согласился время от времени заходить ко мне за розами…
Девушка перебирала только что срезанные розы и, любуясь каждой из них, говорила:
– Они прекрасны, не правда ли?..
С замиранием сердца слушал Якуб эти слова. Розы для него?.. Какое счастье!.. И какое волнение… Что сказать? Откуда взять слова? Как вспомнить стихи Рудаки? Поистине никогда еще он не попадал в такое трудное положение. Пожалуй, сейчас страшнее, чем в тот час, когда он впервые предстал перед великим Абу-Райханом. А девушка продолжала:
– Ты возьмешь эти розы, Якуб, и поместишь их в сосуд с водой, чтобы они долго стояли и чтобы… – Девушка вдруг остановилась, призадумалась и, опустив глаза, сказала: – Чтобы Абу-Райхан, занимаясь своими трудами, мог хоть изредка любоваться их красотой.
Так вот для чего розы! Как это грустно и печально! Но почему же на сердце вдруг стало легко и спокойно, словно с плеч свалился камень?
– Я передам, охотно передам, Рейхан. Но в чем же тайна?
– В моей просьбе, Якуб. Я не хочу, чтобы ал-Бируни знал о том, что я посылаю ему цветы. Пусть он думает, что ты сам приносишь их ему. И еще я попрошу тебя не говорить ему о том, что ты был у меня и еще будешь бывать. Пусть это останется между нами. А я, пользуясь твоей добротой, смогу узнавать о здоровье твоего устода. Ты будешь рассказывать мне о ваших опытах. Ты не удивляйся, Якуб. Я прошу тебя об этом лишь потому, что много раз видела твоего устода в нашем доме и всегда он казался мне чрезмерно озабоченным и даже печальным. Ему, должно быть, тоскливо. Ведь он одинок…
– Ему некогда тосковать, – пробормотал Якуб, – он очень занят. Бывает так, что он по многу дней не подымается со своей суфы и все пишет, пишет…
Якуб наконец осмелился поднять глаза и посмотреть в лицо прекрасной Рейхан. И он увидел, как оно печально. Девушка стояла перед ним* удивительно красивая и таинственная, протягивая ему цветы.
– Тебе не трудно это сделать, Якуб?
– Не трудно, Рейхан! Хоть каждый день буду приходить за розами. Разве это трудно? Я уверен, моему устоду будет приятно видеть перед собой такие красивые цветы.
С этими словами Якуб поклонился Рейхан и поспешил уйти. С тех пор он частенько заходил в сад ал-Хасана, и каждый раз, когда он приносил благоуханные розы своему учителю, ему бывало очень грустно от того, что клятва, данная девушке, сковывает ему уста и запрещает выдать тайну. А так хотелось, чтобы устод узнал, какая чудесная, красивая девушка посылает ему эти розы! Но и не зная этого, Абу-Райхан радовался цветам.
– Посмотри, Якуб, – говорил учитель в минуту отдыха, – как добра, как щедра к нам природа, создавшая такие сокровища. Какой аромат, какие краски, сколько в этом красоты и благородства! И все это на несколько дней. Роза увянет, но в саду уже расцветает ее сестра, призванная доставить нам новую радость. Знаешь, Якуб, – заметил шутливо ученый, – эти розы навевают неясные мечты, и мне вдруг захотелось отложить математические вычисления и приняться за стихи. А времени мало, надо многое успеть сделать для науки. Нельзя позволить себе роскошь писать стихи. Ведь это услада для сердца. А кто же закончит сложные вычисления, над которыми я сижу уже целую неделю?..
Но вот и дом Абу-Райхана. Бронзовый светильник озаряет большую глинобитную суфу, покрытую потертым ковром, кипу книг, разбросанных на сундуках, и ученого, склонившегося над своими сложными вычислениями. Ал-Бируни долго еще не подымает головы и молча что-то пишет. И только тогда, когда Якуб вынимает из мешочка драгоценные камни и кладет их на чистый лист бумаги, ал-Бируни подымает голову и счастливая улыбка озаряет его усталое лицо.
– Отличные лалы, – говорит он, рассматривая камни на свет. – Превосходные камни! Посмотри, как они хорошо полированы, какой чистый блеск. Искусная полировка сделала эти камни как бы прозрачными. Они блестят так, словно смочены водой. А теперь сравним лалы, присланные Юсуфом, с нашими. Посмотрим их сейчас и после подогрева в тигле. Разожги очаг, Якуб!
– Юсуф говорит, что название этого лала указывает не столько на место добычи, сколько на место торговли этими камнями. Верно ли это? – спрашивал Якуб.
– Это давно известно, – заметил ал-Бируни. – Известно, что их привозят в Бадахшан и там обрабатывают – шлифуют и гранят. Для этих лалов Бадахшан – ворота, откуда они распространяются по другим странам. А сами рудники находятся в местности под названием Барзкандж, на расстоянии трехдневного пути от Бадахшана…
И ал-Бируни стал с увлечением рассказывать о том, как добываются эти лалы в шахтах. Якуб узнал, что проходка шахт – это дело рискованное и подобно игре в карты или путешествию в пустыне, где нет уверенности в достижении цели, если нет хорошего проводника. Но поиски облегчались тем, что были известны породы, сопровождающие драгоценный камень.
– Надо быть терпеливым, – говорил Абу-Райхан. – Можно долго и безуспешно искать, но если найдешь белый камень, похожий на мрамор, только гладкий и мягкий, значит, можно питать надежду найти благородный лал…
Якуб внимал каждому слову устода. Ему очень хотелось все это сейчас же записать, как он делал это всегда, но он был занят разжиганием очага и приготовлением тигля, в котором надо было нагревать камни. «Ничего, – подумал юноша, – я ночью все запишу. Теперь я уже привык запоминать сказанное устодом, чтобы потом, на досуге, все тщательно записать».
Опыты с драгоценными камнями все больше привлекали внимание Якуба. Он нередко засиживался над книгой ал-Кинди и тогда неизбежно обращался к устоду – верно ли сказанное этим знатоком драгоценных камней.
«Камень хоть и загадочен, но он тут, его можно взять в руки и что-то сделать с ним, – думал Якуб. – Это не то что звезды небесные. Они мерцают в далеком небе – попробуй проверь, верно ли сказали о них индусские астрономы. Они манят своей загадочностью, но отвращают своей недоступностью. Я заблуждался, когда мечтал стать астрономом. Увы, мне не постичь непостижимое! Аллах сотворил небосвод и светила, и только ему доступно понимание этого. Камни – они привлекают меня. Только бы запомнить все сказанное устодом о лалах!»
Пока Якуб возился с очагом, ал-Бируни внимательно осматривал каждый камешек и все время что-то записывал, словно обнаружил какое-то замысловатое явление.
«О чем скажешь, глядя на такой крошечный красный камень? – подумал Якуб и захотел было задать вопрос, но не спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Могу!
«Какое счастье! Она рада видеть меня! – думал, все более смущаясь, Якуб. – Какая прекрасная, какая чудесная Рейхан…»
– Я была бы тебе благодарна, Якуб, если бы ты согласился время от времени заходить ко мне за розами…
Девушка перебирала только что срезанные розы и, любуясь каждой из них, говорила:
– Они прекрасны, не правда ли?..
С замиранием сердца слушал Якуб эти слова. Розы для него?.. Какое счастье!.. И какое волнение… Что сказать? Откуда взять слова? Как вспомнить стихи Рудаки? Поистине никогда еще он не попадал в такое трудное положение. Пожалуй, сейчас страшнее, чем в тот час, когда он впервые предстал перед великим Абу-Райханом. А девушка продолжала:
– Ты возьмешь эти розы, Якуб, и поместишь их в сосуд с водой, чтобы они долго стояли и чтобы… – Девушка вдруг остановилась, призадумалась и, опустив глаза, сказала: – Чтобы Абу-Райхан, занимаясь своими трудами, мог хоть изредка любоваться их красотой.
Так вот для чего розы! Как это грустно и печально! Но почему же на сердце вдруг стало легко и спокойно, словно с плеч свалился камень?
– Я передам, охотно передам, Рейхан. Но в чем же тайна?
– В моей просьбе, Якуб. Я не хочу, чтобы ал-Бируни знал о том, что я посылаю ему цветы. Пусть он думает, что ты сам приносишь их ему. И еще я попрошу тебя не говорить ему о том, что ты был у меня и еще будешь бывать. Пусть это останется между нами. А я, пользуясь твоей добротой, смогу узнавать о здоровье твоего устода. Ты будешь рассказывать мне о ваших опытах. Ты не удивляйся, Якуб. Я прошу тебя об этом лишь потому, что много раз видела твоего устода в нашем доме и всегда он казался мне чрезмерно озабоченным и даже печальным. Ему, должно быть, тоскливо. Ведь он одинок…
– Ему некогда тосковать, – пробормотал Якуб, – он очень занят. Бывает так, что он по многу дней не подымается со своей суфы и все пишет, пишет…
Якуб наконец осмелился поднять глаза и посмотреть в лицо прекрасной Рейхан. И он увидел, как оно печально. Девушка стояла перед ним* удивительно красивая и таинственная, протягивая ему цветы.
– Тебе не трудно это сделать, Якуб?
– Не трудно, Рейхан! Хоть каждый день буду приходить за розами. Разве это трудно? Я уверен, моему устоду будет приятно видеть перед собой такие красивые цветы.
С этими словами Якуб поклонился Рейхан и поспешил уйти. С тех пор он частенько заходил в сад ал-Хасана, и каждый раз, когда он приносил благоуханные розы своему учителю, ему бывало очень грустно от того, что клятва, данная девушке, сковывает ему уста и запрещает выдать тайну. А так хотелось, чтобы устод узнал, какая чудесная, красивая девушка посылает ему эти розы! Но и не зная этого, Абу-Райхан радовался цветам.
– Посмотри, Якуб, – говорил учитель в минуту отдыха, – как добра, как щедра к нам природа, создавшая такие сокровища. Какой аромат, какие краски, сколько в этом красоты и благородства! И все это на несколько дней. Роза увянет, но в саду уже расцветает ее сестра, призванная доставить нам новую радость. Знаешь, Якуб, – заметил шутливо ученый, – эти розы навевают неясные мечты, и мне вдруг захотелось отложить математические вычисления и приняться за стихи. А времени мало, надо многое успеть сделать для науки. Нельзя позволить себе роскошь писать стихи. Ведь это услада для сердца. А кто же закончит сложные вычисления, над которыми я сижу уже целую неделю?..
Но вот и дом Абу-Райхана. Бронзовый светильник озаряет большую глинобитную суфу, покрытую потертым ковром, кипу книг, разбросанных на сундуках, и ученого, склонившегося над своими сложными вычислениями. Ал-Бируни долго еще не подымает головы и молча что-то пишет. И только тогда, когда Якуб вынимает из мешочка драгоценные камни и кладет их на чистый лист бумаги, ал-Бируни подымает голову и счастливая улыбка озаряет его усталое лицо.
– Отличные лалы, – говорит он, рассматривая камни на свет. – Превосходные камни! Посмотри, как они хорошо полированы, какой чистый блеск. Искусная полировка сделала эти камни как бы прозрачными. Они блестят так, словно смочены водой. А теперь сравним лалы, присланные Юсуфом, с нашими. Посмотрим их сейчас и после подогрева в тигле. Разожги очаг, Якуб!
– Юсуф говорит, что название этого лала указывает не столько на место добычи, сколько на место торговли этими камнями. Верно ли это? – спрашивал Якуб.
– Это давно известно, – заметил ал-Бируни. – Известно, что их привозят в Бадахшан и там обрабатывают – шлифуют и гранят. Для этих лалов Бадахшан – ворота, откуда они распространяются по другим странам. А сами рудники находятся в местности под названием Барзкандж, на расстоянии трехдневного пути от Бадахшана…
И ал-Бируни стал с увлечением рассказывать о том, как добываются эти лалы в шахтах. Якуб узнал, что проходка шахт – это дело рискованное и подобно игре в карты или путешествию в пустыне, где нет уверенности в достижении цели, если нет хорошего проводника. Но поиски облегчались тем, что были известны породы, сопровождающие драгоценный камень.
– Надо быть терпеливым, – говорил Абу-Райхан. – Можно долго и безуспешно искать, но если найдешь белый камень, похожий на мрамор, только гладкий и мягкий, значит, можно питать надежду найти благородный лал…
Якуб внимал каждому слову устода. Ему очень хотелось все это сейчас же записать, как он делал это всегда, но он был занят разжиганием очага и приготовлением тигля, в котором надо было нагревать камни. «Ничего, – подумал юноша, – я ночью все запишу. Теперь я уже привык запоминать сказанное устодом, чтобы потом, на досуге, все тщательно записать».
Опыты с драгоценными камнями все больше привлекали внимание Якуба. Он нередко засиживался над книгой ал-Кинди и тогда неизбежно обращался к устоду – верно ли сказанное этим знатоком драгоценных камней.
«Камень хоть и загадочен, но он тут, его можно взять в руки и что-то сделать с ним, – думал Якуб. – Это не то что звезды небесные. Они мерцают в далеком небе – попробуй проверь, верно ли сказали о них индусские астрономы. Они манят своей загадочностью, но отвращают своей недоступностью. Я заблуждался, когда мечтал стать астрономом. Увы, мне не постичь непостижимое! Аллах сотворил небосвод и светила, и только ему доступно понимание этого. Камни – они привлекают меня. Только бы запомнить все сказанное устодом о лалах!»
Пока Якуб возился с очагом, ал-Бируни внимательно осматривал каждый камешек и все время что-то записывал, словно обнаружил какое-то замысловатое явление.
«О чем скажешь, глядя на такой крошечный красный камень? – подумал Якуб и захотел было задать вопрос, но не спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102