Хотя сам он считал себя вполне взрослым и сильным, на фоне здоровых двадцатилетних парней с крепкими мускулами, он пока выглядел цыпленком.
Больше всего рабочих рук требовалось на перегрузке товаров в лодки перевозчиков. Еще бы! Платили за это мало, а работа была тяжелой, зато и навыков никаких не требовала.
- А мешок в три пуда ты поднимешь? - скептически осматривая Есеню, спросил хозяин лодок, который сам заправлял перегрузкой.
- Конечно! - не моргнув глазом, ответил Есеня.
- А ну-ка попробуй! - хмыкнул тот, и показал рукой на корабль, который разгружали в это время.
Ничего сложного в этом Есеня не заметил, каждому грузчику - а их было пятеро - на плечи кидали мешок, он спускался по сходням и нес его к лодкам, стоящим в устье реки, метрах в пятидесяти от причала. Да и мешки большими ему не показались - грузили сахар, что само по себе ему понравилось. Столько сахара он не видел никогда в жизни!
Есеня не зря был у отца молотобойцем - трехпудовый мешок он донес до лодки безо всяких проблем, и даже не качался при этом. Хозяин согласился взять его на испытательный срок и платить двадцать медяков в день. Ну, а если Есеня сможет работать наравне со всеми, то и получать будет тридцать, как все.
Во всяком случае, здесь платили в два раза больше, чем в мастерских, и работать надо было всего шесть часов, начиная с полудня. Есеня быстро прикинул, что утром может ходить по городу и говорить с мудрецами, а вечером - слушать Улича. Упускать такого шанса он не собирался, поэтому старался изо всех сил.
После первых двух часов работы руки тряслись, а ноги подгибались. Если бы не перерывы, Есеня не смог бы дотянуть до конца дня. Ребята, которые привели его сюда, пытались как-то ему помочь, особенно, когда начали грузить бочки с вином - все они были разными, и Есене на плечи клали те, что полегче.
До лачуги Улича он добрался еле-еле. Внутри все дрожало, как кисель, и спина ныла так, что невозможно было выпрямиться. Но двадцать медяков, звенящие за пазухой, грели сердце: Есеня гордился собой. Почему-то работая в мастерских, он не чувствовал никакой радости, а сейчас осознание того, что он взрослый и сможет прокормить Полоза, которому нужно хорошо питаться, придавало ему сил.
- Ты где был? Что случилось? - Улич встретил его на берегу, почти у самой скалы, - мы волновались…
- В порт меня ребята устроили, работать буду, - довольно ответил Есеня.
- Да ты никак на перегрузке работал? - Улич осмотрел его с головы до ног.
- Ну да.
- Да куда тебе! Ты же ребенок еще! Надо было искать место рыбу перебирать, там полегче.
- Да там и не платят ничего. Десять медяков в день, там только малышня работает!
- Взрослый, тоже мне.
- Полозу же творог надо, правильно? А творог за фунт - восемь медяков! - Есеня гордился собой все больше.
- Наломался, вон, спина не разгибается, - вздохнул Улич.
Полоз тоже не пришел в восторг от его идеи. Он не только не вставал, он не мог и садиться, но встретил Есеню отборной руганью.
- Улич тебе искать пошел! Мог бы предупредить, между прочим, - проворчал он, закончив ругаться.
- Да я думал, не возьмут… Чего зря хвастаться-то…
Сидеть на низкой скамеечке перед печкой оказалось еще более мучительным, чем стоять. Улич уложил его на лавку, раздел, и долго тер одеревеневшие мышцы. А в заключении хитро надавил двумя пальцами на позвоночник - Есеня заорал от неожиданной, ужасной боли, но она почти сразу прошла, спина начала разгибаться и больше не болела.
На следующее утро встать Есеня не мог. Полоз и Улич посмеялись над ним - они были уверены, что первый день его работы станет последним, но слезть с полатей заставили, сказали - надо двигаться, тогда боль в мышцах быстрей пройдет. Есеня им не верил, но вскоре убедился, что они правы. Искать мудрецов он не пошел, но сбегал на базар и принес творога, яблок и сала, истратив почти все деньги. И, как его не отговаривали, к полудню отправился в порт.
Второй день показался ему еще более ужасным, чем первый, а потом дни побежали за днями, и Есеня привык. Мускулы на спине стали крепче, руки не дрожали и колени не подгибались. Но теперь он все время хотел есть. Улич велел ему купить бобов, и варил из них сытную кашу с салом, только Есене все равно ее не хватало. Из порта он возвращался голодным, как зверь, и сразу хватался за ложку. По ночам ему снилась жареная гусятина.
По поводу пяти золотых Полоз сказал огорченно, что им придется вернуться в Оболешье - у вольных людей на такое дело найдется денег и побольше. Только для этого ему надо было подняться на ноги, а Улич говорил, что идти пешком Полоз сможет не раньше чем через три месяца. Да и тогда это будет проблематичным и опасным. Брать деньги у Остромира Полоз отказался наотрез.
Есеня начал потихоньку откладывать медяки, без особой надежды, впрочем - даже если не тратить ничего из того, что он зарабатывал, пять золотых он бы собирал полгода. Но у него имелась мысль куда как более реальная - на погрузке он познакомился с перевозчиками поближе, и надеялся договориться с ними об обратной дороге подешевле, чтобы Полозу не пришлось идти до Оболешья пешком.
Работа в порту хоть и была тяжелой, но оказалась вовсе не скучной. Как только Есеня немного привык к нагрузке, то стал замечать, что ребята по ходу дела веселятся, смеются друг над другом, частенько устраивают розыгрыши. Им не мешала ни плохая погода, ни чавкающая под ногами грязь, ни окрики и ругань хозяина, который, впрочем, относился к их баловству вполне снисходительно. Любимой шуткой, конечно, считалось взгромоздить кому-нибудь на спину не один, а два мешка сразу - если это сделать неожиданно, человек запросто падал на колени. Особым уважением пользовались те, кто мог устоять на ногах, а то и дотащить мешки до лодки. С Есеней так пока не шутили, на что он про себя обижался - за слабака держат!
Двое ребят умели ходить на руках, и, случалось, соревновались, кто быстрей доберется от лодок до причала, шлепая ладонями по ледяной грязи. Есеня им завидовал - ему тоже хотелось попробовать. Пробовал он в одиночестве, на берегу у лачуги Улича, но у него ничего не выходило.
По вечерам Есеня, заглатывая бобовую кашу, рассказывал Полозу о прошедшем дне и выдумках учеников, с которыми вместе работал, чем невероятно того веселил - Полоз мечтательно закатывал глаза и говорил:
- Эх, было время! Мы и не такое иногда вытворяли! Они тебя в кабак с собой не звали?
- Звали, только я не пошел…
- А чего?
- Денег мало.
- Сходи, чего там, - улыбался Полоз, - поешь нормально, погуляй. Только много не пей - на следующий день тяжело будет.
И по субботам Есеня стал ходить на веселые гулянки учеников, где, стоило ему немного выпить, чувствовал себя своим: куролесил, задирался, приставал к девкам, плясал на столе и не раз бывал выброшен на улицу вместе с парочкой таких же как он бедокуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Больше всего рабочих рук требовалось на перегрузке товаров в лодки перевозчиков. Еще бы! Платили за это мало, а работа была тяжелой, зато и навыков никаких не требовала.
- А мешок в три пуда ты поднимешь? - скептически осматривая Есеню, спросил хозяин лодок, который сам заправлял перегрузкой.
- Конечно! - не моргнув глазом, ответил Есеня.
- А ну-ка попробуй! - хмыкнул тот, и показал рукой на корабль, который разгружали в это время.
Ничего сложного в этом Есеня не заметил, каждому грузчику - а их было пятеро - на плечи кидали мешок, он спускался по сходням и нес его к лодкам, стоящим в устье реки, метрах в пятидесяти от причала. Да и мешки большими ему не показались - грузили сахар, что само по себе ему понравилось. Столько сахара он не видел никогда в жизни!
Есеня не зря был у отца молотобойцем - трехпудовый мешок он донес до лодки безо всяких проблем, и даже не качался при этом. Хозяин согласился взять его на испытательный срок и платить двадцать медяков в день. Ну, а если Есеня сможет работать наравне со всеми, то и получать будет тридцать, как все.
Во всяком случае, здесь платили в два раза больше, чем в мастерских, и работать надо было всего шесть часов, начиная с полудня. Есеня быстро прикинул, что утром может ходить по городу и говорить с мудрецами, а вечером - слушать Улича. Упускать такого шанса он не собирался, поэтому старался изо всех сил.
После первых двух часов работы руки тряслись, а ноги подгибались. Если бы не перерывы, Есеня не смог бы дотянуть до конца дня. Ребята, которые привели его сюда, пытались как-то ему помочь, особенно, когда начали грузить бочки с вином - все они были разными, и Есене на плечи клали те, что полегче.
До лачуги Улича он добрался еле-еле. Внутри все дрожало, как кисель, и спина ныла так, что невозможно было выпрямиться. Но двадцать медяков, звенящие за пазухой, грели сердце: Есеня гордился собой. Почему-то работая в мастерских, он не чувствовал никакой радости, а сейчас осознание того, что он взрослый и сможет прокормить Полоза, которому нужно хорошо питаться, придавало ему сил.
- Ты где был? Что случилось? - Улич встретил его на берегу, почти у самой скалы, - мы волновались…
- В порт меня ребята устроили, работать буду, - довольно ответил Есеня.
- Да ты никак на перегрузке работал? - Улич осмотрел его с головы до ног.
- Ну да.
- Да куда тебе! Ты же ребенок еще! Надо было искать место рыбу перебирать, там полегче.
- Да там и не платят ничего. Десять медяков в день, там только малышня работает!
- Взрослый, тоже мне.
- Полозу же творог надо, правильно? А творог за фунт - восемь медяков! - Есеня гордился собой все больше.
- Наломался, вон, спина не разгибается, - вздохнул Улич.
Полоз тоже не пришел в восторг от его идеи. Он не только не вставал, он не мог и садиться, но встретил Есеню отборной руганью.
- Улич тебе искать пошел! Мог бы предупредить, между прочим, - проворчал он, закончив ругаться.
- Да я думал, не возьмут… Чего зря хвастаться-то…
Сидеть на низкой скамеечке перед печкой оказалось еще более мучительным, чем стоять. Улич уложил его на лавку, раздел, и долго тер одеревеневшие мышцы. А в заключении хитро надавил двумя пальцами на позвоночник - Есеня заорал от неожиданной, ужасной боли, но она почти сразу прошла, спина начала разгибаться и больше не болела.
На следующее утро встать Есеня не мог. Полоз и Улич посмеялись над ним - они были уверены, что первый день его работы станет последним, но слезть с полатей заставили, сказали - надо двигаться, тогда боль в мышцах быстрей пройдет. Есеня им не верил, но вскоре убедился, что они правы. Искать мудрецов он не пошел, но сбегал на базар и принес творога, яблок и сала, истратив почти все деньги. И, как его не отговаривали, к полудню отправился в порт.
Второй день показался ему еще более ужасным, чем первый, а потом дни побежали за днями, и Есеня привык. Мускулы на спине стали крепче, руки не дрожали и колени не подгибались. Но теперь он все время хотел есть. Улич велел ему купить бобов, и варил из них сытную кашу с салом, только Есене все равно ее не хватало. Из порта он возвращался голодным, как зверь, и сразу хватался за ложку. По ночам ему снилась жареная гусятина.
По поводу пяти золотых Полоз сказал огорченно, что им придется вернуться в Оболешье - у вольных людей на такое дело найдется денег и побольше. Только для этого ему надо было подняться на ноги, а Улич говорил, что идти пешком Полоз сможет не раньше чем через три месяца. Да и тогда это будет проблематичным и опасным. Брать деньги у Остромира Полоз отказался наотрез.
Есеня начал потихоньку откладывать медяки, без особой надежды, впрочем - даже если не тратить ничего из того, что он зарабатывал, пять золотых он бы собирал полгода. Но у него имелась мысль куда как более реальная - на погрузке он познакомился с перевозчиками поближе, и надеялся договориться с ними об обратной дороге подешевле, чтобы Полозу не пришлось идти до Оболешья пешком.
Работа в порту хоть и была тяжелой, но оказалась вовсе не скучной. Как только Есеня немного привык к нагрузке, то стал замечать, что ребята по ходу дела веселятся, смеются друг над другом, частенько устраивают розыгрыши. Им не мешала ни плохая погода, ни чавкающая под ногами грязь, ни окрики и ругань хозяина, который, впрочем, относился к их баловству вполне снисходительно. Любимой шуткой, конечно, считалось взгромоздить кому-нибудь на спину не один, а два мешка сразу - если это сделать неожиданно, человек запросто падал на колени. Особым уважением пользовались те, кто мог устоять на ногах, а то и дотащить мешки до лодки. С Есеней так пока не шутили, на что он про себя обижался - за слабака держат!
Двое ребят умели ходить на руках, и, случалось, соревновались, кто быстрей доберется от лодок до причала, шлепая ладонями по ледяной грязи. Есеня им завидовал - ему тоже хотелось попробовать. Пробовал он в одиночестве, на берегу у лачуги Улича, но у него ничего не выходило.
По вечерам Есеня, заглатывая бобовую кашу, рассказывал Полозу о прошедшем дне и выдумках учеников, с которыми вместе работал, чем невероятно того веселил - Полоз мечтательно закатывал глаза и говорил:
- Эх, было время! Мы и не такое иногда вытворяли! Они тебя в кабак с собой не звали?
- Звали, только я не пошел…
- А чего?
- Денег мало.
- Сходи, чего там, - улыбался Полоз, - поешь нормально, погуляй. Только много не пей - на следующий день тяжело будет.
И по субботам Есеня стал ходить на веселые гулянки учеников, где, стоило ему немного выпить, чувствовал себя своим: куролесил, задирался, приставал к девкам, плясал на столе и не раз бывал выброшен на улицу вместе с парочкой таких же как он бедокуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111