И Жмуренок, вместо того чтобы варить булат, тоже стал бы разбойником. И, между прочим, так решил не он сам, так решил его отец. Законопослушный Жмур испугался, что его сына превратят в ущербного. Испугался!
- А я говорила тебе, Избор, - вступила в разговор Ладислава, - я говорила, что ты своим легкомысленным поступком перечеркнул мальчику жизнь!
- Не надо винить в этом Избора, - Полоз галантно поклонился Ладиславе, - если бы Жмуренок не умел варить булат, Жмур заставил бы его вернуть страже медальон, только и всего.
- Вот видишь! - сказал Избор, - дело в том, что благородные злоупотребляют властью, и если это злоупотребление прекратить, все встанет на свои места. Если медальон использовать только в тех случаях, когда преступник заслуживает смертной казни, все изменится!
- Да? И снова мы возвращаемся к вопросу, а кто заслуживает смертной казни? Вспомни, кто стал первой жертвой медальона? Харалуг! И вина его состояла в том, что он пытался добиться больших прав для вольных людей, а когда ему в этом отказали, попробовал взять эти права силой.
- Харалуг хотел власти, Харалуг начал войну. Пролилась кровь, и за пролитую кровь он поплатился.
- Эй, - сунулся Есеня, - ты ж мне рассказывал совсем другую сказку! Врал, что ли?
- Врал, врал, - успокоил его Полоз, - они отлично знают историю Олехова. Лучше чем мы, наверное. У благородных много тайн от нас, они не доверяют их даже своим детям.
- Совершенно верно, - нисколько не смутился Избор, - мы умеем хранить свои тайны, потому что в руках дикарей эти тайны могут наделать много бед.
- Дикари - это мы, Полоз? - Есеня улыбнулся.
- Извините, - Избор изобразил нечто между кивком и поклоном.
Как-то незаметно доктор и его жена отодвинули стол в сторону, и вместо него на ковер поставили глубокие мягкие кресла с блестящей обивкой, такой же как на диванах около кабинета доктора.
- Давайте разожжем камин и перестанем оскорблять друг друга, - предложила Ладислава, - я ничего не имею против споров, как известно, именно в споре рождается истина, но спор и ссора - разные вещи.
За окном собирались сумерки, и когда в камине вспыхнул огонь, это сразу стало заметно.
- Давайте лучше поговорим о чем-нибудь не имеющим отношения к политике, - попросила Ладислава, усаживаясь в кресло поближе к огню. Есеня давно сел и уплетал сладкую, воздушную массу со смешным названием «суфле». На самом деле, оказалось очень вкусно. Мужчины, правда, предпочли пить вино, и Есеня не знал, стоит ему тоже выпить или сначала доесть эту вкуснятину?
- Нет, мне бы сначала хотелось понять, отдают ли вольные люди отчет в том, что случится, когда медальон откроется, - обернулся к сестре Избор.
- Отдают, - ответил Полоз, - более того, они к этому готовятся.
- Взять в руки власть? - спросил Избор.
- Ну, можно сказать и так. С открытием медальона благородные легко и быстро сами откажутся от этой власти. Или вы не понимаете, что с вами произойдет? Вам придется вернуть то, что вы отобрали. И что тогда останется?
- Останется то, что нельзя получить при помощи медальона - знания. Знания и ощущение ответственности за окружающих людей. А вы берете на себе ответственность за чужие жизни? Ведь то, что вы хотите сделать, приведет к кровопролитию.
- Если позволить процессу идти спонтанно, то да. Но если во главе разбойников и убийц, про которых ты говорил, встанет организованная сила вольных людей, кровопролития можно избежать. В этом случае, наша победа будет столь очевидной, что сопротивление с вашей стороны не будет иметь никакого смысла.
- Даже если это так, через пятьдесят лет Олехов ничем не будет отличаться от Кобруча, - стиснул зубы Избор.
- Может быть. Но и обрубков души я больше никогда в жизни не увижу, - слегка улыбнулся Полоз.
Балуй. В Урдию
До воскресенья Есеня и Полоз жили в Кобруче. Полоз рассказывал истории, учил Есеню драться, и, надо сказать, в этом он превзошел всех его прежних учителей. Всего за пять дней Есеня научился обороняться от человека с ножом, уходить из-под удара кистенем, защищаться от удара саблей, и почувствовал себя уверенным и сильным. Они еще пару раз бывали у доктора, но не на обеде, а просто в гостях - сидели вечером у камина и пили вино.
- Послушай, Полоз, - как-то раз спросил Есеня, - а ты выяснил у Избора то, что хотел?
- Нет, но я понял две очень важных вещи. Во-первых, они знают, как открыть медальон. Знают, но никогда об этом не расскажут. А это значит, что на свете есть мудрецы, владеющие этой тайной. А во-вторых, они верят в то, что мы можем его открыть. И это тоже вселяет надежду. Это значит, наши мечты не столь фантастичны, как кажется на первый взгляд.
Попрощавшись в воскресенье с Избором, доктором и его женой, в понедельник утром, еще затемно, они вышли из города через обнаруженный Есеней лаз - ворота открывали только на рассвете, а перевозчики отправлялись в путь гораздо раньше. Есене так надоел постоялый двор, что он хотел переночевать в лагере перевозчиков, у костра, но Полоз наотрез отказался - три, а то и четыре ночи им предстояло ночевать в поле, на берегу реки.
Три дня ехали в широких санях, выстланных шкурами, и укрывались своими одеялами - по реке впереди лошадей летел ветер, и Есеня быстро замерз. С ними ехали и другие сани - перевозчики старались держаться вместе, и поезд состоял примерно из двадцати человек в общей сложности, так что нападения разбойников можно было не опасаться. Полоз посмеивался на этот счет и сказал, что сможет в случае чего с ними договориться.
Есене быстро наскучило однообразие ландшафта вокруг - то высокий лес по берегам, то белые поля до самого горизонта. Маленькие деревушки из трех-четырех дворов проплывали мимо, от них пахло дымом, и часто дым стелился по земле - погода оставляла желать лучшего. На второй день, после ночевки возле одной из деревень, где они посидели в кабаке за кружками пива, Есеня совсем заскучал. Одна радость была в его жизни - в санях следом за ними ехала молодая девушка со своей матерью - почтенной матроной, и изредка Есеня пытался обратить на себя ее внимание, но почему-то чаще внимание на него обращал Полоз и кони, которые тащили ее сани.
- Жмуренок, ну уймись! - вздыхал Полоз, который предпочитал дремать, а не глазеть по сторонам, - что ты вертишься, а?
- Девка больно хороша…
- Тебе ее мать хребет переломит, если ты к ней подойдешь.
Лошади то бежали рысцой, то шли шагом, и Есеня еще накануне пытался пройтись пешком рядом с санями, но Полоз поймал его за шиворот, и вернул на место - нечего тащить снег на шкуры. Попытки уговорить перевозчика немного поуправлять лошадьми тоже ни к чему не привели - перевозчик был неразговорчивым дядькой, и только цыкал на Есеню время от времени. А Есене очень хотелось попробовать править лошадьми стоя, как это делал лихач в трех шубах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
- А я говорила тебе, Избор, - вступила в разговор Ладислава, - я говорила, что ты своим легкомысленным поступком перечеркнул мальчику жизнь!
- Не надо винить в этом Избора, - Полоз галантно поклонился Ладиславе, - если бы Жмуренок не умел варить булат, Жмур заставил бы его вернуть страже медальон, только и всего.
- Вот видишь! - сказал Избор, - дело в том, что благородные злоупотребляют властью, и если это злоупотребление прекратить, все встанет на свои места. Если медальон использовать только в тех случаях, когда преступник заслуживает смертной казни, все изменится!
- Да? И снова мы возвращаемся к вопросу, а кто заслуживает смертной казни? Вспомни, кто стал первой жертвой медальона? Харалуг! И вина его состояла в том, что он пытался добиться больших прав для вольных людей, а когда ему в этом отказали, попробовал взять эти права силой.
- Харалуг хотел власти, Харалуг начал войну. Пролилась кровь, и за пролитую кровь он поплатился.
- Эй, - сунулся Есеня, - ты ж мне рассказывал совсем другую сказку! Врал, что ли?
- Врал, врал, - успокоил его Полоз, - они отлично знают историю Олехова. Лучше чем мы, наверное. У благородных много тайн от нас, они не доверяют их даже своим детям.
- Совершенно верно, - нисколько не смутился Избор, - мы умеем хранить свои тайны, потому что в руках дикарей эти тайны могут наделать много бед.
- Дикари - это мы, Полоз? - Есеня улыбнулся.
- Извините, - Избор изобразил нечто между кивком и поклоном.
Как-то незаметно доктор и его жена отодвинули стол в сторону, и вместо него на ковер поставили глубокие мягкие кресла с блестящей обивкой, такой же как на диванах около кабинета доктора.
- Давайте разожжем камин и перестанем оскорблять друг друга, - предложила Ладислава, - я ничего не имею против споров, как известно, именно в споре рождается истина, но спор и ссора - разные вещи.
За окном собирались сумерки, и когда в камине вспыхнул огонь, это сразу стало заметно.
- Давайте лучше поговорим о чем-нибудь не имеющим отношения к политике, - попросила Ладислава, усаживаясь в кресло поближе к огню. Есеня давно сел и уплетал сладкую, воздушную массу со смешным названием «суфле». На самом деле, оказалось очень вкусно. Мужчины, правда, предпочли пить вино, и Есеня не знал, стоит ему тоже выпить или сначала доесть эту вкуснятину?
- Нет, мне бы сначала хотелось понять, отдают ли вольные люди отчет в том, что случится, когда медальон откроется, - обернулся к сестре Избор.
- Отдают, - ответил Полоз, - более того, они к этому готовятся.
- Взять в руки власть? - спросил Избор.
- Ну, можно сказать и так. С открытием медальона благородные легко и быстро сами откажутся от этой власти. Или вы не понимаете, что с вами произойдет? Вам придется вернуть то, что вы отобрали. И что тогда останется?
- Останется то, что нельзя получить при помощи медальона - знания. Знания и ощущение ответственности за окружающих людей. А вы берете на себе ответственность за чужие жизни? Ведь то, что вы хотите сделать, приведет к кровопролитию.
- Если позволить процессу идти спонтанно, то да. Но если во главе разбойников и убийц, про которых ты говорил, встанет организованная сила вольных людей, кровопролития можно избежать. В этом случае, наша победа будет столь очевидной, что сопротивление с вашей стороны не будет иметь никакого смысла.
- Даже если это так, через пятьдесят лет Олехов ничем не будет отличаться от Кобруча, - стиснул зубы Избор.
- Может быть. Но и обрубков души я больше никогда в жизни не увижу, - слегка улыбнулся Полоз.
Балуй. В Урдию
До воскресенья Есеня и Полоз жили в Кобруче. Полоз рассказывал истории, учил Есеню драться, и, надо сказать, в этом он превзошел всех его прежних учителей. Всего за пять дней Есеня научился обороняться от человека с ножом, уходить из-под удара кистенем, защищаться от удара саблей, и почувствовал себя уверенным и сильным. Они еще пару раз бывали у доктора, но не на обеде, а просто в гостях - сидели вечером у камина и пили вино.
- Послушай, Полоз, - как-то раз спросил Есеня, - а ты выяснил у Избора то, что хотел?
- Нет, но я понял две очень важных вещи. Во-первых, они знают, как открыть медальон. Знают, но никогда об этом не расскажут. А это значит, что на свете есть мудрецы, владеющие этой тайной. А во-вторых, они верят в то, что мы можем его открыть. И это тоже вселяет надежду. Это значит, наши мечты не столь фантастичны, как кажется на первый взгляд.
Попрощавшись в воскресенье с Избором, доктором и его женой, в понедельник утром, еще затемно, они вышли из города через обнаруженный Есеней лаз - ворота открывали только на рассвете, а перевозчики отправлялись в путь гораздо раньше. Есене так надоел постоялый двор, что он хотел переночевать в лагере перевозчиков, у костра, но Полоз наотрез отказался - три, а то и четыре ночи им предстояло ночевать в поле, на берегу реки.
Три дня ехали в широких санях, выстланных шкурами, и укрывались своими одеялами - по реке впереди лошадей летел ветер, и Есеня быстро замерз. С ними ехали и другие сани - перевозчики старались держаться вместе, и поезд состоял примерно из двадцати человек в общей сложности, так что нападения разбойников можно было не опасаться. Полоз посмеивался на этот счет и сказал, что сможет в случае чего с ними договориться.
Есене быстро наскучило однообразие ландшафта вокруг - то высокий лес по берегам, то белые поля до самого горизонта. Маленькие деревушки из трех-четырех дворов проплывали мимо, от них пахло дымом, и часто дым стелился по земле - погода оставляла желать лучшего. На второй день, после ночевки возле одной из деревень, где они посидели в кабаке за кружками пива, Есеня совсем заскучал. Одна радость была в его жизни - в санях следом за ними ехала молодая девушка со своей матерью - почтенной матроной, и изредка Есеня пытался обратить на себя ее внимание, но почему-то чаще внимание на него обращал Полоз и кони, которые тащили ее сани.
- Жмуренок, ну уймись! - вздыхал Полоз, который предпочитал дремать, а не глазеть по сторонам, - что ты вертишься, а?
- Девка больно хороша…
- Тебе ее мать хребет переломит, если ты к ней подойдешь.
Лошади то бежали рысцой, то шли шагом, и Есеня еще накануне пытался пройтись пешком рядом с санями, но Полоз поймал его за шиворот, и вернул на место - нечего тащить снег на шкуры. Попытки уговорить перевозчика немного поуправлять лошадьми тоже ни к чему не привели - перевозчик был неразговорчивым дядькой, и только цыкал на Есеню время от времени. А Есене очень хотелось попробовать править лошадьми стоя, как это делал лихач в трех шубах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111