Это была победа молодой социалистической экономики, освобожденного народа, способного творить чудеса.
Ф. Э. Дзержинский немного не дожил до пуска Волховстроя, состоявшегося в декабре 1926 года, но мы все знали его роль в борьбе за осуществление ленинского плана электрификации.
Председатели центральных комитетов крупнейших профсоюзов входили в состав пленума Высшего совета народного хозяйства. Это давало нам возможность быть в курсе хозяйственной политики и практической работы ВСНХ. Ф. Э. Дзержинский постоянно стремился поднять авторитет профсоюзов, помогал им выполнять указания Ленина – быть школой хозяйствования, управления, школой коммунизма.
Помнится, как внимательно прислушивался Феликс Эдмундович к предложениям профсоюзов, подготавливая доклад и предложения III съезду Советов о положении промышленности СССР. Это был не просто очередной доклад, нет. Дзержинский впервые после Ленина поставил проблему широкой реконструкции предприятий. Менялась картина восстановительного процесса. Мы подошли к стопроцентному использованию основного капитала, встала во весь рост задача его расширения: постройка новых фабрик и заводов, закладка новых шахт, переоборудование существующих предприятий на новой технической основе.
Феликс Эдмундович говорил об основных отраслях промышленности – металлической, электротехнической, химической, об энергетике – и поставил перед нами задачу создания строительной индустрии.
– Строители обязаны работать по-новому, – говорил он, – отказаться от кустарничества. Удешевление строительных работ является необходимым условием для того, чтобы строительство развернуть в большом масштабе.
Дзержинский всегда внимательно выслушивал нас, профработников, когда мы приходили к нему со своими вопросами. Если его точка зрения расходилась с нашей, он не стремился навязать свои взгляды.
Руководитель ВСНХ умел охватить своим взором перспективы предстоящих обширных строительных работ, искал пути создания мощной строительной индустрии, без которой немыслимо было думать о социалистической индустриализации.
Дзержинский умел с необыкновенной силой убежденности рисовать контуры нового мира.
– Я вижу, – говорил он, – новые города, жилища, электростанции и железные дороги. Для всего этого нам нужны миллионы сильных духом, умных мастеров, художников, нужны новые люди!
Рыцарь революции.
М., 1967, с. 271–276
Ж. Л. ТАНЕР-ТАНЕНБАУМ
ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
В марте 1924 года советник полпредства СССР в Берлине Бродовский получил от Дзержинского телеграмму следующего содержания:
«Ускорьте приезд Таненбаума работу Выссовнархоз. Предвыссовнархоз Дзержинский».
Телеграмма была вызвана тем, что в феврале месяце того же года я обратился к Ф. Э. Дзержинскому с предложением приехать в СССР на работу по энергетике. Феликс Эдмундович встретил мое предложение весьма приветливо и писал по этому вопросу Бродовскому:
«Если тов. Таненбаум мог бы приехать, то буду ему очень рад и соответствующую работу могу ему гарантировать…»
В результате приглашения Дзержинского я в начале апреля 1924 года выехал из Берлина и 6 апреля впервые вступил на территорию СССР. Помню, какое сильное волнение овладело мной, когда наконец появились описанные много раз в литературе деревянные ворота с пятиконечной звездой и поезд, пройдя границу, остановился в Негорелом.
..В то время вокзал станции Негорелое представлял собой дряхлое деревянное здание, вроде сарая. В нем расположилось таможенное управление, пограничное управление и управление железной дороги. Для буфета места не осталось, и он помещался в снятом с рельсов товарном вагоне. Грубо сколоченная из досок лестница вела к этому «буфету». Молодым товарищам, которые не помнят, с какой быстротой росла наша страна и укреплялись социалистические порядки, покажется странным и невероятным, что буфет на пограничной станции в Негорелом в 1924 году находился в руках частника-арендатора. Что это был именно частник, я убедился на собственном опыте, так как он всучил мне, пользуясь моим невежеством, изрядное количество бумажных денег, изъятых несколько недель тому назад из употребления.
После таможенного осмотра и урегулирования прочих пограничных формальностей немногие пассажиры, переехавшие границу, пересели в советский поезд.
Поезд того времени был совершенно не похож на «Красную стрелу» или другие наши пассажирские поезда. В вагоне прямого сообщения, в котором я занял место, многие стекла были разбиты, в коридоре одно окно наполовину забито досками. Поезд всем своим видом напоминал недавно прошедшие времена гражданской войны.
…Несмотря на внешне непривлекательный облик поезда, путешествие шло точно по расписанию. Чувствовалась железная дисциплина, введенная Дзержинским во время его работы в НКПС, благодаря которой преодолевались последствия войны и интервенции на транспорте.
Сейчас от Негорелого до Москвы поезда идут 12 часов; тогда мое путешествие продолжалось 24 часа.
После приезда в Москву я должен был позвонить по телефону Дзержинскому. Я приехал в Москву в воскресенье и поэтому наивно предполагал, что застану Дзержинского дома. Оставив вещи на вокзале, я сел в трамвай. По дороге я внимательно следил за общим обликом незнакомой мне советской столицы.
Из бюро пропусков у Троицких ворот я позвонил Дзержинскому на квартиру. Его, конечно, дома не оказалось, он был на работе. Я переговорил с его женой, которая обещала сообщить ему о моем приезде. Через 15 минут она мне позвонила в бюро пропусков и сообщила, что Феликс Эдмундович очень рад моему приезду и просит остановиться у него на квартире. С работы он приедет около часа ночи и тогда поговорит со мной о делах.
Так совершенно неожиданно моя первая московская квартира оказалась в самом Кремле, чего я, по совести говоря, не ожидал и, откровенно говоря, не заслужил.
Что представляла собой в то время квартира Дзержинских? Буржуазные газеты Запада начиная с 1918 года регулярно сообщали о том, что народные комиссары захватили кремлевский дворец и живут в нем, занимая роскошные квартиры с великолепной обстановкой. Между тем наши руководящие работники никогда в кремлевском дворце не жили. Их квартиры были расположены в весьма непривлекательных домах, в которых жили до революции кремлевские служащие. Квартира Дзержинских помещалась в конце темного и узкого коридора, рядом с квартирами других руководящих работников. Феликс Эдмундович Дзержинский занимал с женой и сыном три небольшие комнаты. Квартира была уютная, но по ее обстановке было видно, что в ней не живут, а только ночуют: в это время Феликс Эдмундович работал по 18 часов в сутки, уезжая па работу утром и возвращаясь поздней ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Ф. Э. Дзержинский немного не дожил до пуска Волховстроя, состоявшегося в декабре 1926 года, но мы все знали его роль в борьбе за осуществление ленинского плана электрификации.
Председатели центральных комитетов крупнейших профсоюзов входили в состав пленума Высшего совета народного хозяйства. Это давало нам возможность быть в курсе хозяйственной политики и практической работы ВСНХ. Ф. Э. Дзержинский постоянно стремился поднять авторитет профсоюзов, помогал им выполнять указания Ленина – быть школой хозяйствования, управления, школой коммунизма.
Помнится, как внимательно прислушивался Феликс Эдмундович к предложениям профсоюзов, подготавливая доклад и предложения III съезду Советов о положении промышленности СССР. Это был не просто очередной доклад, нет. Дзержинский впервые после Ленина поставил проблему широкой реконструкции предприятий. Менялась картина восстановительного процесса. Мы подошли к стопроцентному использованию основного капитала, встала во весь рост задача его расширения: постройка новых фабрик и заводов, закладка новых шахт, переоборудование существующих предприятий на новой технической основе.
Феликс Эдмундович говорил об основных отраслях промышленности – металлической, электротехнической, химической, об энергетике – и поставил перед нами задачу создания строительной индустрии.
– Строители обязаны работать по-новому, – говорил он, – отказаться от кустарничества. Удешевление строительных работ является необходимым условием для того, чтобы строительство развернуть в большом масштабе.
Дзержинский всегда внимательно выслушивал нас, профработников, когда мы приходили к нему со своими вопросами. Если его точка зрения расходилась с нашей, он не стремился навязать свои взгляды.
Руководитель ВСНХ умел охватить своим взором перспективы предстоящих обширных строительных работ, искал пути создания мощной строительной индустрии, без которой немыслимо было думать о социалистической индустриализации.
Дзержинский умел с необыкновенной силой убежденности рисовать контуры нового мира.
– Я вижу, – говорил он, – новые города, жилища, электростанции и железные дороги. Для всего этого нам нужны миллионы сильных духом, умных мастеров, художников, нужны новые люди!
Рыцарь революции.
М., 1967, с. 271–276
Ж. Л. ТАНЕР-ТАНЕНБАУМ
ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
В марте 1924 года советник полпредства СССР в Берлине Бродовский получил от Дзержинского телеграмму следующего содержания:
«Ускорьте приезд Таненбаума работу Выссовнархоз. Предвыссовнархоз Дзержинский».
Телеграмма была вызвана тем, что в феврале месяце того же года я обратился к Ф. Э. Дзержинскому с предложением приехать в СССР на работу по энергетике. Феликс Эдмундович встретил мое предложение весьма приветливо и писал по этому вопросу Бродовскому:
«Если тов. Таненбаум мог бы приехать, то буду ему очень рад и соответствующую работу могу ему гарантировать…»
В результате приглашения Дзержинского я в начале апреля 1924 года выехал из Берлина и 6 апреля впервые вступил на территорию СССР. Помню, какое сильное волнение овладело мной, когда наконец появились описанные много раз в литературе деревянные ворота с пятиконечной звездой и поезд, пройдя границу, остановился в Негорелом.
..В то время вокзал станции Негорелое представлял собой дряхлое деревянное здание, вроде сарая. В нем расположилось таможенное управление, пограничное управление и управление железной дороги. Для буфета места не осталось, и он помещался в снятом с рельсов товарном вагоне. Грубо сколоченная из досок лестница вела к этому «буфету». Молодым товарищам, которые не помнят, с какой быстротой росла наша страна и укреплялись социалистические порядки, покажется странным и невероятным, что буфет на пограничной станции в Негорелом в 1924 году находился в руках частника-арендатора. Что это был именно частник, я убедился на собственном опыте, так как он всучил мне, пользуясь моим невежеством, изрядное количество бумажных денег, изъятых несколько недель тому назад из употребления.
После таможенного осмотра и урегулирования прочих пограничных формальностей немногие пассажиры, переехавшие границу, пересели в советский поезд.
Поезд того времени был совершенно не похож на «Красную стрелу» или другие наши пассажирские поезда. В вагоне прямого сообщения, в котором я занял место, многие стекла были разбиты, в коридоре одно окно наполовину забито досками. Поезд всем своим видом напоминал недавно прошедшие времена гражданской войны.
…Несмотря на внешне непривлекательный облик поезда, путешествие шло точно по расписанию. Чувствовалась железная дисциплина, введенная Дзержинским во время его работы в НКПС, благодаря которой преодолевались последствия войны и интервенции на транспорте.
Сейчас от Негорелого до Москвы поезда идут 12 часов; тогда мое путешествие продолжалось 24 часа.
После приезда в Москву я должен был позвонить по телефону Дзержинскому. Я приехал в Москву в воскресенье и поэтому наивно предполагал, что застану Дзержинского дома. Оставив вещи на вокзале, я сел в трамвай. По дороге я внимательно следил за общим обликом незнакомой мне советской столицы.
Из бюро пропусков у Троицких ворот я позвонил Дзержинскому на квартиру. Его, конечно, дома не оказалось, он был на работе. Я переговорил с его женой, которая обещала сообщить ему о моем приезде. Через 15 минут она мне позвонила в бюро пропусков и сообщила, что Феликс Эдмундович очень рад моему приезду и просит остановиться у него на квартире. С работы он приедет около часа ночи и тогда поговорит со мной о делах.
Так совершенно неожиданно моя первая московская квартира оказалась в самом Кремле, чего я, по совести говоря, не ожидал и, откровенно говоря, не заслужил.
Что представляла собой в то время квартира Дзержинских? Буржуазные газеты Запада начиная с 1918 года регулярно сообщали о том, что народные комиссары захватили кремлевский дворец и живут в нем, занимая роскошные квартиры с великолепной обстановкой. Между тем наши руководящие работники никогда в кремлевском дворце не жили. Их квартиры были расположены в весьма непривлекательных домах, в которых жили до революции кремлевские служащие. Квартира Дзержинских помещалась в конце темного и узкого коридора, рядом с квартирами других руководящих работников. Феликс Эдмундович Дзержинский занимал с женой и сыном три небольшие комнаты. Квартира была уютная, но по ее обстановке было видно, что в ней не живут, а только ночуют: в это время Феликс Эдмундович работал по 18 часов в сутки, уезжая па работу утром и возвращаясь поздней ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98