И вот им, этим малоподготовленным бойцам, предстояло выдержать экзамен, тяжелый экзамен по раскрытию всех контрреволюционных заговоров.
Так, по найденным паролям выявилась возможность послать из Москвы в Казань под видом белогвардейского офицера одного из наших комиссаров, для того чтобы раскрыть белогвардейский заговорщический штаб. Мы снарядили сотрудника ВЧК – рабочего, здорового парня с толстой фигурой и непослушными волосами. Он и еще один чекист приехали в Казань, явились к лицу, адрес которого был указан в явке, сообщили пароль. После долгих мытарств их направили в штаб казанской белогвардейской организации.
Они вошли вдвоем в комнату, где заседало около 20 человек, предъявили явки. Их приняли очень любезно, предложили чай и булки; они попили чаю, подсели поближе к дверям. Сначала их вид не вызвал подозрения, но скоро начали шептаться.
Видя, что другого выхода нет, наши товарищи выхватили маузеры, скомандовали «руки вверх». Кое-как позвали милицию и арестовали заговорщиков.
На допросе было не меньше затруднений. Белогвардейцы, несмотря на обильный материал, найденный при обыске, стали все отрицать или изображать в ином виде. Нужна была кропотливая работа, чтобы шаг за шагом все расшифровать и найти нити контрреволюционного заговора…
Иногда говорили, что Дзержинский слишком много загружал себя мелкой работой, но именно благодаря тому, что Феликс Эдмундович днем и ночью сидел и кропотливо работал над расшифровкой нитей белогвардейских заговоров, их удалось полностью раскрыть. Он делал многое сам, а главное, учил своим примером следователей и комиссаров, как надо работать. И нетерпеливые комиссары и следователи учились у него, как можно найти ценнейшие нити для дальнейшего раскрытия контрреволюционных заговоров, работая над расшифровкой мелких бумажек.
После того как ВЧК успешно выдержала экзамен по раскрытию савинковской организации и особенно после подавления восстания левых эсеров, аппарат ВЧК окреп. Было ликвидировано ненормальное положение, которое создалось в ВЧК до восстания, когда приходилось считаться с мнением части членов коллегии – левых эсеров, стремившихся не к укреплению Советской власти, а к ее дезорганизации.
Из коллегии и аппарата ВЧК изгнали левых эсеров. Это совпало с началом интенсивной работы контрреволюционных сил в стране. Десанты союзников окрылили мечты антисоветских сил. В ближайшие месяцы после левоэсеровского мятежа ВЧК открыла целый ряд крупнейших контрреволюционных заговоров, которые могли нанести Советской власти чрезвычайно тяжелые удары.
Вслед за делом Локкарта или, вернее, за несколько дней до ликвидации дела Локкарта правыми эсерами были совершены убийство Урицкого и покушение на Владимира Ильича. Эти события взволновали всю страну. В день убийства Урицкого Владимир Ильич позвонил в ВЧК и предложил Феликсу Эдмундовичу немедленно отправиться в Петроград для выяснения на месте обстоятельств убийства.
А вечером было совершено покушение на Владимира Ильича. Этот наглый предательский удар в спину пролетарской революции, совершенный социалистами-революционерами, встряхнул всю страну. Без всяких директив из центра с мест стали поступать сведения о решительной расправе с контрреволюционерами, начиная с эсеров и кончая белогвардейскими генералами. В ВЧК поступали телеграммы очень часто такого содержания, что в таком-то городе общее собрание, обсудив вопрос о покушении на Владимира Ильича, постановило расстрелять столько-то контрреволюционеров. Дзержинскому, коллегии ВЧК приходилось сдерживать это возмущение трудящихся масс, направлять борьбу против зарвавшихся агентов иностранных капиталистов в правильное русло.
Можно было бы перечислить еще десятки крупных заговоров но всей стране во время гражданской войны, раскрытых в такое время, когда белогвардейцы уже были накануне выступления и могли нанести тяжелый удар красным фронтам.
Вся эта работа могла быть проделана лишь аппаратом, полностью преданным интересам пролетарской революции, аппаратом дисциплинированным и решительным, готовым идти в бой за торжество коммунизма в какой угодно обстановке, аппаратом, созданным и руководимым Дзержинским…
Дзержинский в этом отношении был самым подходящим якобинцем пролетарской революции. Для него не существовало никаких трудностей, никаких преград. Он шел всегда вперед убежденно, верно, не срываясь. Несмотря на то что он горел в борьбе, что для него борьба была сама жизнь, он не увлекался, сохраняя хладнокровие в самые тяжелые моменты борьбы.
Только такой человек, с такой выдержкой, с такой решимостью, мог возглавлять ВЧК. Его глубокая вера в успех революции, его неисчерпаемая энергия, решимость бороться, несмотря ни на какие препятствия, передавались аппарату сверху донизу, и никогда не было в ВЧК большего авторитета, чем авторитет Феликса Здмундовича Дзержинского. Такой авторитет он создал себе не только качествами борца. Он его создал также своей образцовой личной жизнью. Занимая ответственнейшие государственные посты, Феликс Эдмундович оставался образцом скромности. Не потому, что он хотел, как некоторые, щеголять этим, а потому, что не мог жить иначе.
Рассказы о Дзержинском.
М., 1965, с. 126–132
Л. Б. РИВИН
ДЗЕРЖИНСКИЙ В МОЕЙ ЖИЗНИ
За время пребывания в Орловском централе мы – политзаключенные – почувствовали в Дзержинском стойкого революционера… и полюбили его. Расставаться с ним было тяжело.
В дни Февральской революции 1917 года трудящиеся города Орла вышли на улицы и потребовали освобождения из тюрем политических заключенных. Тяжкие оковы, давившие меня 10 лет, спали навсегда. Все революционеры получили долгожданную свободу и разъехались по родным местам. Я уехал к себе в Белоруссию и устроился на работу в одну из транспортных организаций. Через некоторое время наш район был оккупирован германскими войсками. Всем советским учреждениям пришлось эвакуироваться в тыл… Я решил поехать в Саратов к сестре, которую не видел много лет. Мой путь лежал через Москву.
Побывать в новой советской столице было давнишней моей мечтой. Не скрою, очень хотелось встретиться с Дзержинским. Мне говорили, что он работает в Кремле вместе с В. И. Лениным.
Москва встретила меня ясным, апрельским утром. От Александровского (теперь Белорусского) вокзала до Казанского решил пройти пешком и посмотреть город…
С Красной площади не хотелось уходить. Словно завороженный смотрел на развевающийся красный флаг над зеленым куполом Кремлевского дворца – символ победившей пролетарской революции, за которую мы боролись и страдали в тюремных казематах. Сознание того, что в Кремле живет и работает наш вождь и учитель В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Так, по найденным паролям выявилась возможность послать из Москвы в Казань под видом белогвардейского офицера одного из наших комиссаров, для того чтобы раскрыть белогвардейский заговорщический штаб. Мы снарядили сотрудника ВЧК – рабочего, здорового парня с толстой фигурой и непослушными волосами. Он и еще один чекист приехали в Казань, явились к лицу, адрес которого был указан в явке, сообщили пароль. После долгих мытарств их направили в штаб казанской белогвардейской организации.
Они вошли вдвоем в комнату, где заседало около 20 человек, предъявили явки. Их приняли очень любезно, предложили чай и булки; они попили чаю, подсели поближе к дверям. Сначала их вид не вызвал подозрения, но скоро начали шептаться.
Видя, что другого выхода нет, наши товарищи выхватили маузеры, скомандовали «руки вверх». Кое-как позвали милицию и арестовали заговорщиков.
На допросе было не меньше затруднений. Белогвардейцы, несмотря на обильный материал, найденный при обыске, стали все отрицать или изображать в ином виде. Нужна была кропотливая работа, чтобы шаг за шагом все расшифровать и найти нити контрреволюционного заговора…
Иногда говорили, что Дзержинский слишком много загружал себя мелкой работой, но именно благодаря тому, что Феликс Эдмундович днем и ночью сидел и кропотливо работал над расшифровкой нитей белогвардейских заговоров, их удалось полностью раскрыть. Он делал многое сам, а главное, учил своим примером следователей и комиссаров, как надо работать. И нетерпеливые комиссары и следователи учились у него, как можно найти ценнейшие нити для дальнейшего раскрытия контрреволюционных заговоров, работая над расшифровкой мелких бумажек.
После того как ВЧК успешно выдержала экзамен по раскрытию савинковской организации и особенно после подавления восстания левых эсеров, аппарат ВЧК окреп. Было ликвидировано ненормальное положение, которое создалось в ВЧК до восстания, когда приходилось считаться с мнением части членов коллегии – левых эсеров, стремившихся не к укреплению Советской власти, а к ее дезорганизации.
Из коллегии и аппарата ВЧК изгнали левых эсеров. Это совпало с началом интенсивной работы контрреволюционных сил в стране. Десанты союзников окрылили мечты антисоветских сил. В ближайшие месяцы после левоэсеровского мятежа ВЧК открыла целый ряд крупнейших контрреволюционных заговоров, которые могли нанести Советской власти чрезвычайно тяжелые удары.
Вслед за делом Локкарта или, вернее, за несколько дней до ликвидации дела Локкарта правыми эсерами были совершены убийство Урицкого и покушение на Владимира Ильича. Эти события взволновали всю страну. В день убийства Урицкого Владимир Ильич позвонил в ВЧК и предложил Феликсу Эдмундовичу немедленно отправиться в Петроград для выяснения на месте обстоятельств убийства.
А вечером было совершено покушение на Владимира Ильича. Этот наглый предательский удар в спину пролетарской революции, совершенный социалистами-революционерами, встряхнул всю страну. Без всяких директив из центра с мест стали поступать сведения о решительной расправе с контрреволюционерами, начиная с эсеров и кончая белогвардейскими генералами. В ВЧК поступали телеграммы очень часто такого содержания, что в таком-то городе общее собрание, обсудив вопрос о покушении на Владимира Ильича, постановило расстрелять столько-то контрреволюционеров. Дзержинскому, коллегии ВЧК приходилось сдерживать это возмущение трудящихся масс, направлять борьбу против зарвавшихся агентов иностранных капиталистов в правильное русло.
Можно было бы перечислить еще десятки крупных заговоров но всей стране во время гражданской войны, раскрытых в такое время, когда белогвардейцы уже были накануне выступления и могли нанести тяжелый удар красным фронтам.
Вся эта работа могла быть проделана лишь аппаратом, полностью преданным интересам пролетарской революции, аппаратом дисциплинированным и решительным, готовым идти в бой за торжество коммунизма в какой угодно обстановке, аппаратом, созданным и руководимым Дзержинским…
Дзержинский в этом отношении был самым подходящим якобинцем пролетарской революции. Для него не существовало никаких трудностей, никаких преград. Он шел всегда вперед убежденно, верно, не срываясь. Несмотря на то что он горел в борьбе, что для него борьба была сама жизнь, он не увлекался, сохраняя хладнокровие в самые тяжелые моменты борьбы.
Только такой человек, с такой выдержкой, с такой решимостью, мог возглавлять ВЧК. Его глубокая вера в успех революции, его неисчерпаемая энергия, решимость бороться, несмотря ни на какие препятствия, передавались аппарату сверху донизу, и никогда не было в ВЧК большего авторитета, чем авторитет Феликса Здмундовича Дзержинского. Такой авторитет он создал себе не только качествами борца. Он его создал также своей образцовой личной жизнью. Занимая ответственнейшие государственные посты, Феликс Эдмундович оставался образцом скромности. Не потому, что он хотел, как некоторые, щеголять этим, а потому, что не мог жить иначе.
Рассказы о Дзержинском.
М., 1965, с. 126–132
Л. Б. РИВИН
ДЗЕРЖИНСКИЙ В МОЕЙ ЖИЗНИ
За время пребывания в Орловском централе мы – политзаключенные – почувствовали в Дзержинском стойкого революционера… и полюбили его. Расставаться с ним было тяжело.
В дни Февральской революции 1917 года трудящиеся города Орла вышли на улицы и потребовали освобождения из тюрем политических заключенных. Тяжкие оковы, давившие меня 10 лет, спали навсегда. Все революционеры получили долгожданную свободу и разъехались по родным местам. Я уехал к себе в Белоруссию и устроился на работу в одну из транспортных организаций. Через некоторое время наш район был оккупирован германскими войсками. Всем советским учреждениям пришлось эвакуироваться в тыл… Я решил поехать в Саратов к сестре, которую не видел много лет. Мой путь лежал через Москву.
Побывать в новой советской столице было давнишней моей мечтой. Не скрою, очень хотелось встретиться с Дзержинским. Мне говорили, что он работает в Кремле вместе с В. И. Лениным.
Москва встретила меня ясным, апрельским утром. От Александровского (теперь Белорусского) вокзала до Казанского решил пройти пешком и посмотреть город…
С Красной площади не хотелось уходить. Словно завороженный смотрел на развевающийся красный флаг над зеленым куполом Кремлевского дворца – символ победившей пролетарской революции, за которую мы боролись и страдали в тюремных казематах. Сознание того, что в Кремле живет и работает наш вождь и учитель В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98