Наконец в условленное время над хатами этих женщин одновременно показались дымки – это означало, что «гость» явился. Дальше все пошло строго по сценарию: угощение, овца, ходоки.
– Учитывали каждое движение, каждое слово, – вспоминает Алексей Павлович. – Именно поэтому сработали четко. Подобных случаев было немало. Только не думайте, что все операции кончались для нас блестяще. Гибли наши товарищи, удавалось уходить бандитам, которые, казалось, были уже в наших руках.
Как-то группа, в состав которой входил Чернов, преследовала крупную, хорошо вооруженную банду невдалеке от поселка Межи-ричи. Оуновцы яростно сопротивлялись. Схватка затянулась, бандиты почувствовали, что у чекистов иссякают боеприпасы. Положение сложилось критическое. Бандиты предприняли отчаянную попытку окружить чекистов. И кто знает, чем бы все кончилось, если бы на поддержку не подоспел отряд из райцентра, состоящий из совпартактивистов.
Кто прислал помощь?
Как было установлено позже, в райотдел милиции прибежал взволнованный паренек и сообщил, что в таком-то месте наших бойцов окружили бандеровцы. Он не назвал себя.
– Просчет наш состоял в том, – поясняет Алексей Павлович, – что мы имели недостаточные сведения о банде, недооценили ее возможности. А случай с парнем… Люди ненавидели бандитов. Но и опасались – оуновцы жестоко расправлялись с теми, кого хотя бы подозревали в связях с органами власти. И все же страх у честных людей отступал перед чувством гражданского долга.
* * *
Тихий пешеходный участок улицы имени Гагарина в Ровно. А вот и проходная завода имени 60-летия Октября – большого современного предприятия, хорошо известного в области. Его заботами и живет сегодня Алексей Павлович Чернов.
В 1978 году полковник Чернов ушел в отставку. Не отдыхал ни дня. Должность предложили самую что ни на есть скромную, однако он доволен. А. П. Чернов – председатель совета по атеистической работе при парткоме завода и руководитель народного университета по атеизму. Это его партийные поручения.
О своих делах рассказывает охотно, но при этом сам остается будто в тени. Очень правильно заметил в разговоре со мной бывший непосредственный начальник Алексея Павловича Борис Ефимович Стекляр: «О нем узнаете из того, как он рассказывает о других».
Чернов много трудится, своей работой по-юношески увлечен. Но в разговоре то и дело возвращается в тревожные годы молодости, вспоминает то, чему отдал лучшую и большую часть жизни. Он изъездил, исходил почти все пути-дороги Ровенщины. Работал Чернов в 26 районах из тогдашних тридцати. Он все прекрасно помнит – называет даты, имена, клички, населенные пункты, будто речь идет не о событиях сорокалетней давности, а о вчерашнем дне.
– Алексей Павлович, вы говорите так, словно книгу читаете.
– Знаете, если бы пришлось об этом писать, мне кажется, я бы управился быстро. Нет, не потому, что я такой способный, а потому, что уж очень глубоко вошли дела службы в душу. И уже ничто и никогда ее с ними не разъединит.
Алексей Павлович задумчиво смотрит в окно. За стеклом на фоне потемневшего вечернего неба сверкают легко летящие снежинки.
– Когда анализируешь и оцениваешь события, так казать, на расстоянии, кажется, четче видишь отраженные в них закономерности, – продолжает, глядя в окно, Алексей Павлович. – Вот, к примеру, такой эпизод. В сельсовет пришла взволнованная женщина и со слезами обращается к председателю: «Помогите, нету больше моих сил – десять лет терплю. Лучше бы он убил меня, чем такая пытка». И она рассказывает о том, что ее муж, бывший бандеровец, скрываясь от возмездия, вырыл в хате, прямо под печью, бункер и многие годы там существовал. Вылезал из норы только по ночам. Но вот уже несколько суток не подает голоса. Пошли в дом. Вытащили бандита из ямы. Он оказался живым, но очень слабым. Ведут его к сельсовету, люди с ужасом смотрят. Прошел он немного, свалился да так на улице и испустил дух. По заключению специалистов, не выдержал яркого дневного света.
…Искрится и звонко скрипит под ногами свежий снежок. Небо освободилось от туч, усиливается морозец. Дышится сладко и легко.
– Не все нравится мне в большом городе, я привык жить в райцентрах, – откровенничает Алексей Павлович. – Люблю смотреть на звезды, а над огнями большого города они светят тускловато. Смотреть на звезды – значит любоваться красотой. Это в какой-то мере помогает отходить от суетливости. Когда мне представляются такие минуты, всегда думаю: «Счастливый ты человек, Чернов. Вот ходишь себе по земле, созерцаешь ее прелести. А помнишь, пули не раз пробивали на тебе шинель. Но ты все же есть. И счастлив ты не потому, что живешь, а потому, что всегда был нужен людям».
Он внимательно смотрит мне в глаза и повторяет:
– Да, это правда, я – счастливый человек.
Владимир Комаровский
НАГРАДИТЬ ИМЕННЫМ ОРУЖИЕМ
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
Начальник Заречненского райотдела МГБ старший лейтенант Лубенников, как обычно, лег спать далеко за полночь. За окнами, замурованными кружевной изморозью, успокоилась метель; степенно плыли куда-то грязновато-белые, точь в точь как льдины или сугробы лежалого снега, тучи, и когда в образовавшуюся между ними полынью попадала луна, синий свет искрящегося снега, казалось, поднимал выше потолок, раздвигал стены. Старший лейтенант, засыпая, усмехнулся неожиданной мысли: братцы, а ведь через несколько дней новый, 1950 год! И что ни говори, есть основания полагать, что будет он чуточку легче. Нет, серьезно. Ведь район полностью очищен от оуновских бандитов, остались Сокол и эта девка-красавица, его зазноба. Вот Сокола надо поскорее обезвредить – и тогда полный порядок, можно будет дух перевести…
Он уснул, даже не подозревая, что все выйдет по-другому, что год грядущий навалится глыбой опаснейших дел, каждое из которых предъявит к нему требования по самому суровому счету.
Через два дня, на исходе декабря, Лубенников отправился в Ровно по вызову начальника управления МГБ области гвардии полковника В. Г. Шевченко. Старший лейтенант не раз встречался с Владимиром Григорьевичем и знал, что по пустякам Шевченко не вызывает. Гвардии полковник так строил работу управления, чтобы каждого приучить к самостоятельности, инициативе.
Не изменяя своей привычке встречать подчиненных у себя в кабинете почти у самой двери, Шевченко с искренним радушием пожал Лубенникову руку, жестом указал на стул. Сев рядом, поинтересовался:
– Не замерзли? Зима нынче на славу, а дорога из Заречья в Ровно, считай, почти что чумацкая.
– Никак нет, товарищ гвардии полковник! Дело привычное.
– Вот и хорошо, что привычное. Привычка, говорят, второй характер. – Шевченко встал, прошелся по кабинету, с видимым одобрением посмотрел на ладно сбитую фигуру старшего лейтенанта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Учитывали каждое движение, каждое слово, – вспоминает Алексей Павлович. – Именно поэтому сработали четко. Подобных случаев было немало. Только не думайте, что все операции кончались для нас блестяще. Гибли наши товарищи, удавалось уходить бандитам, которые, казалось, были уже в наших руках.
Как-то группа, в состав которой входил Чернов, преследовала крупную, хорошо вооруженную банду невдалеке от поселка Межи-ричи. Оуновцы яростно сопротивлялись. Схватка затянулась, бандиты почувствовали, что у чекистов иссякают боеприпасы. Положение сложилось критическое. Бандиты предприняли отчаянную попытку окружить чекистов. И кто знает, чем бы все кончилось, если бы на поддержку не подоспел отряд из райцентра, состоящий из совпартактивистов.
Кто прислал помощь?
Как было установлено позже, в райотдел милиции прибежал взволнованный паренек и сообщил, что в таком-то месте наших бойцов окружили бандеровцы. Он не назвал себя.
– Просчет наш состоял в том, – поясняет Алексей Павлович, – что мы имели недостаточные сведения о банде, недооценили ее возможности. А случай с парнем… Люди ненавидели бандитов. Но и опасались – оуновцы жестоко расправлялись с теми, кого хотя бы подозревали в связях с органами власти. И все же страх у честных людей отступал перед чувством гражданского долга.
* * *
Тихий пешеходный участок улицы имени Гагарина в Ровно. А вот и проходная завода имени 60-летия Октября – большого современного предприятия, хорошо известного в области. Его заботами и живет сегодня Алексей Павлович Чернов.
В 1978 году полковник Чернов ушел в отставку. Не отдыхал ни дня. Должность предложили самую что ни на есть скромную, однако он доволен. А. П. Чернов – председатель совета по атеистической работе при парткоме завода и руководитель народного университета по атеизму. Это его партийные поручения.
О своих делах рассказывает охотно, но при этом сам остается будто в тени. Очень правильно заметил в разговоре со мной бывший непосредственный начальник Алексея Павловича Борис Ефимович Стекляр: «О нем узнаете из того, как он рассказывает о других».
Чернов много трудится, своей работой по-юношески увлечен. Но в разговоре то и дело возвращается в тревожные годы молодости, вспоминает то, чему отдал лучшую и большую часть жизни. Он изъездил, исходил почти все пути-дороги Ровенщины. Работал Чернов в 26 районах из тогдашних тридцати. Он все прекрасно помнит – называет даты, имена, клички, населенные пункты, будто речь идет не о событиях сорокалетней давности, а о вчерашнем дне.
– Алексей Павлович, вы говорите так, словно книгу читаете.
– Знаете, если бы пришлось об этом писать, мне кажется, я бы управился быстро. Нет, не потому, что я такой способный, а потому, что уж очень глубоко вошли дела службы в душу. И уже ничто и никогда ее с ними не разъединит.
Алексей Павлович задумчиво смотрит в окно. За стеклом на фоне потемневшего вечернего неба сверкают легко летящие снежинки.
– Когда анализируешь и оцениваешь события, так казать, на расстоянии, кажется, четче видишь отраженные в них закономерности, – продолжает, глядя в окно, Алексей Павлович. – Вот, к примеру, такой эпизод. В сельсовет пришла взволнованная женщина и со слезами обращается к председателю: «Помогите, нету больше моих сил – десять лет терплю. Лучше бы он убил меня, чем такая пытка». И она рассказывает о том, что ее муж, бывший бандеровец, скрываясь от возмездия, вырыл в хате, прямо под печью, бункер и многие годы там существовал. Вылезал из норы только по ночам. Но вот уже несколько суток не подает голоса. Пошли в дом. Вытащили бандита из ямы. Он оказался живым, но очень слабым. Ведут его к сельсовету, люди с ужасом смотрят. Прошел он немного, свалился да так на улице и испустил дух. По заключению специалистов, не выдержал яркого дневного света.
…Искрится и звонко скрипит под ногами свежий снежок. Небо освободилось от туч, усиливается морозец. Дышится сладко и легко.
– Не все нравится мне в большом городе, я привык жить в райцентрах, – откровенничает Алексей Павлович. – Люблю смотреть на звезды, а над огнями большого города они светят тускловато. Смотреть на звезды – значит любоваться красотой. Это в какой-то мере помогает отходить от суетливости. Когда мне представляются такие минуты, всегда думаю: «Счастливый ты человек, Чернов. Вот ходишь себе по земле, созерцаешь ее прелести. А помнишь, пули не раз пробивали на тебе шинель. Но ты все же есть. И счастлив ты не потому, что живешь, а потому, что всегда был нужен людям».
Он внимательно смотрит мне в глаза и повторяет:
– Да, это правда, я – счастливый человек.
Владимир Комаровский
НАГРАДИТЬ ИМЕННЫМ ОРУЖИЕМ
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
Начальник Заречненского райотдела МГБ старший лейтенант Лубенников, как обычно, лег спать далеко за полночь. За окнами, замурованными кружевной изморозью, успокоилась метель; степенно плыли куда-то грязновато-белые, точь в точь как льдины или сугробы лежалого снега, тучи, и когда в образовавшуюся между ними полынью попадала луна, синий свет искрящегося снега, казалось, поднимал выше потолок, раздвигал стены. Старший лейтенант, засыпая, усмехнулся неожиданной мысли: братцы, а ведь через несколько дней новый, 1950 год! И что ни говори, есть основания полагать, что будет он чуточку легче. Нет, серьезно. Ведь район полностью очищен от оуновских бандитов, остались Сокол и эта девка-красавица, его зазноба. Вот Сокола надо поскорее обезвредить – и тогда полный порядок, можно будет дух перевести…
Он уснул, даже не подозревая, что все выйдет по-другому, что год грядущий навалится глыбой опаснейших дел, каждое из которых предъявит к нему требования по самому суровому счету.
Через два дня, на исходе декабря, Лубенников отправился в Ровно по вызову начальника управления МГБ области гвардии полковника В. Г. Шевченко. Старший лейтенант не раз встречался с Владимиром Григорьевичем и знал, что по пустякам Шевченко не вызывает. Гвардии полковник так строил работу управления, чтобы каждого приучить к самостоятельности, инициативе.
Не изменяя своей привычке встречать подчиненных у себя в кабинете почти у самой двери, Шевченко с искренним радушием пожал Лубенникову руку, жестом указал на стул. Сев рядом, поинтересовался:
– Не замерзли? Зима нынче на славу, а дорога из Заречья в Ровно, считай, почти что чумацкая.
– Никак нет, товарищ гвардии полковник! Дело привычное.
– Вот и хорошо, что привычное. Привычка, говорят, второй характер. – Шевченко встал, прошелся по кабинету, с видимым одобрением посмотрел на ладно сбитую фигуру старшего лейтенанта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68