,
1849-1874).
В 1856 Мюллер стал преподавателем современных языков Института Тейлора в
Оксфорде, где его репутация начала стремительно расти благодаря блестящим
лекциям по классической антропологии и лингвистике. Мало интересуясь новой
антропологией и этнографией, Мюллер утверждал, что растущее человеческое
сознание надо объяснять, исходя из истории языка. Он считал себя "автором
науки о языке", хотя многие его теории были опровергнуты более поздними
исследованиями.
Мюллер оказался невольным творцом популярной, начиная со второй половины
XIX века, "арийской теории". Именно он ввел в оборот термин "ариец" вместо
громоздкого "индоевропеец". Одним из первых он начал изучать миграцию
индоевропейских народов, чем подготовил почву для псевдонаучной "арийской
теории", основанной на подтасовке понятий "раса" и "язык". Мюллер сам был
ошарашен неожиданным применением сделанных им предположений и в 1888
предостерег ученых, изучающих проблемы расы: "Я вновь и вновь заявляю, что
если я говорю "арийцы", то не имею в виду ни кровь, ни кости, ни волосы, ни
череп. Я подразумеваю только тех, кто говорит на арийском языке. Для меня
этнолог, который твердит об арийской расе, арийской крови, арийских глазах и
волосах, является носителем величайшего греха как лингвист, который рассуждает
о долихоцефальном словаре или брахицефальной грамматике. Это хуже, чем
вавилонское смешение языков - это явное воровство. Мы должны создавать
собственную терминологию для классификации языков. Пусть этнологи создают
собственные термины для классификации черепов, волос, темперамента,
происхождения, рода". Понятие "ариец" в языкознании, настаивал Мюллер,
совершенно неприменимо к происхождению. Оно означает язык и ничего кроме
языка, и если кто-то говорит об арийской расе в целом, это не означает ничего,
помимо арийской речи.
Но ущерб уже был нанесен. Мюллер принял упрек, но все его доводы не
оказали воздействия на расистов. Он умер в Оксфорде 28 октября 1900. С этого
времени началось заимствование "науки" - лингвистическая палеонтология для
подтверждения существования, чистоты и превосходства арийской (позднее -
нордической) расы. В итоге расизм сделался центральной идеологией Третьего
рейха. См. также Расовая доктрина.
Мюнхенский процесс-Мюнхенский путч
Мюнхенский процесс - Мюнхенский путч
Мюнхенский процесс
Судебное разбирательство по обвинению в государственной измене главарей
"Пивного путча" 1923. Слушания, проходившие в здании Пехотного офицерского
училища в Мюнхене, начались 24 февраля 1924 и продолжались 24 дня. Здание было
обнесено колючей проволокой и усиленно охранялось. Суд состоял из двух
профессиональных юристов и трех заседателей (два страховых агента и один
торговец недвижимостью). На скамье подсудимых находилось 10 человек, в том
числе Гитлер, генерал Эрих Людендорф, Эрнст Рем и Вильгельм Фрик. Все они
обвинялись в заговоре с целью осуществить государственный переворот.
Свидетелями обвинения были генеральный комиссар правительства Баварии Густав
фон Кар, командующий вооруженными силами Баварии генерал Отто фон Лоссов и
начальник баварской полиции полковник Ханс фон Шайссер. Судебный процесс
привлек к себе внимание не только в Германии, но и во всем мире. В ложе прессы
находилось около 100 репортеров, а огромная толпа пыталась найти свободное
место в зале заседаний.
Подсудимый Гитлер с самого начала доминировал на процессе. В первый раз
рьяный молодой политик получил столь огромную аудиторию и сполна
воспользовался представившейся ему возможностью. Впоследствии он вспоминал:
"Наши идеи разметало по всей Германии подобно взрыву". Каждый день страна со
все возрастающим волнением наблюдала, как нацистский лидер превращал судебный
процесс в собственный триумф и триумф своей партии. Его расчет был прост:
вместо извинений и признания вины он перехватывал инициативу и в длинных
пламенных речах преподносил германскому народу свои идеи. Гитлер заявил суду,
что по всем законам его обвинители - фон Кар, фон Лоссов и фон Шайссер -
должны были бы сидеть вместе с ним на скамье подсудимых. "Одно несомненно:
если наше выступление действительно было государственной изменой, тогда все
это время Лоссов, Кар и Шайссер совершали государственную измену вместе с
нами, поскольку за последние недели мы не говорили ни о чем, кроме тех
намерений, по которым нас сейчас обвиняют". Он принял всю ответственность на
себя. "Не было большей государственной измены, чем предательство 1918 года. Я
считаю себя лучшим из немцев, который хотел лучшей доли для немецкого народа".
С этого времени вся Германия вслушивалась в слова лидера национал-
социалистического движения. "Величайшее достижение 8 ноября [1923] состоит в
следующем: оно не только не привело к унынию и упадку духа, а содействовало
подъему народа на небывалые вершины энтузиазма. Я верю, что наступит тот час,
когда люди на улицах, которые сейчас стоят под нашими знаменами со свастикой,
станут объединяться с теми, кто стрелял в нас 9 ноября. Я верю в это: кровь
никогда не разъединит нас. Наступит час, когда рейхсвер - и офицеры, и рядовые
- встанет на нашу сторону". Гитлер стремился убедить немецкую публику, что его
путч на самом деле удался. Он вскрывал все проблемы Веймарской республики,
говорил об "ударе в спину", подвергал нападкам революцию, инфляцию, марксизм,
упадничество берлинских властей. "Я обвиняю Эберта, Шейдемана и прочих в
государственной измене. Я обвиняю их, потому что они уничтожили 70-миллионную
нацию". Когда суд предупредил его, что он заходит чересчур далеко, Гитлер не
обратил на это ни малейшего внимания и продолжал в том же духе в течение
четырех часов. Его речь стала еще более драматичной: "Я с самого начала
стремился к тому, что в тысячу раз выше должности министра. Я хотел стать
истребителем марксизма. Я собирался решить эту задачу, и если бы мне это
удалось, то должность министра стала бы настолько нелепой, насколько можно
себе представить...
Одно время я верил, что в борьбе с марксизмом можно рассчитывать на
помощь правительства. В январе 1923 года я понял, что это невозможно...
Германия только тогда станет свободной, когда марксизм будет уничтожен. Раньше
я и мечтать не мог о том, что наше движение окажется столь мощным, что
захватит всю Германию подобно наводнению.
Армия, которую мы строим, увеличивается день ото дня, час за часом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
1849-1874).
В 1856 Мюллер стал преподавателем современных языков Института Тейлора в
Оксфорде, где его репутация начала стремительно расти благодаря блестящим
лекциям по классической антропологии и лингвистике. Мало интересуясь новой
антропологией и этнографией, Мюллер утверждал, что растущее человеческое
сознание надо объяснять, исходя из истории языка. Он считал себя "автором
науки о языке", хотя многие его теории были опровергнуты более поздними
исследованиями.
Мюллер оказался невольным творцом популярной, начиная со второй половины
XIX века, "арийской теории". Именно он ввел в оборот термин "ариец" вместо
громоздкого "индоевропеец". Одним из первых он начал изучать миграцию
индоевропейских народов, чем подготовил почву для псевдонаучной "арийской
теории", основанной на подтасовке понятий "раса" и "язык". Мюллер сам был
ошарашен неожиданным применением сделанных им предположений и в 1888
предостерег ученых, изучающих проблемы расы: "Я вновь и вновь заявляю, что
если я говорю "арийцы", то не имею в виду ни кровь, ни кости, ни волосы, ни
череп. Я подразумеваю только тех, кто говорит на арийском языке. Для меня
этнолог, который твердит об арийской расе, арийской крови, арийских глазах и
волосах, является носителем величайшего греха как лингвист, который рассуждает
о долихоцефальном словаре или брахицефальной грамматике. Это хуже, чем
вавилонское смешение языков - это явное воровство. Мы должны создавать
собственную терминологию для классификации языков. Пусть этнологи создают
собственные термины для классификации черепов, волос, темперамента,
происхождения, рода". Понятие "ариец" в языкознании, настаивал Мюллер,
совершенно неприменимо к происхождению. Оно означает язык и ничего кроме
языка, и если кто-то говорит об арийской расе в целом, это не означает ничего,
помимо арийской речи.
Но ущерб уже был нанесен. Мюллер принял упрек, но все его доводы не
оказали воздействия на расистов. Он умер в Оксфорде 28 октября 1900. С этого
времени началось заимствование "науки" - лингвистическая палеонтология для
подтверждения существования, чистоты и превосходства арийской (позднее -
нордической) расы. В итоге расизм сделался центральной идеологией Третьего
рейха. См. также Расовая доктрина.
Мюнхенский процесс-Мюнхенский путч
Мюнхенский процесс - Мюнхенский путч
Мюнхенский процесс
Судебное разбирательство по обвинению в государственной измене главарей
"Пивного путча" 1923. Слушания, проходившие в здании Пехотного офицерского
училища в Мюнхене, начались 24 февраля 1924 и продолжались 24 дня. Здание было
обнесено колючей проволокой и усиленно охранялось. Суд состоял из двух
профессиональных юристов и трех заседателей (два страховых агента и один
торговец недвижимостью). На скамье подсудимых находилось 10 человек, в том
числе Гитлер, генерал Эрих Людендорф, Эрнст Рем и Вильгельм Фрик. Все они
обвинялись в заговоре с целью осуществить государственный переворот.
Свидетелями обвинения были генеральный комиссар правительства Баварии Густав
фон Кар, командующий вооруженными силами Баварии генерал Отто фон Лоссов и
начальник баварской полиции полковник Ханс фон Шайссер. Судебный процесс
привлек к себе внимание не только в Германии, но и во всем мире. В ложе прессы
находилось около 100 репортеров, а огромная толпа пыталась найти свободное
место в зале заседаний.
Подсудимый Гитлер с самого начала доминировал на процессе. В первый раз
рьяный молодой политик получил столь огромную аудиторию и сполна
воспользовался представившейся ему возможностью. Впоследствии он вспоминал:
"Наши идеи разметало по всей Германии подобно взрыву". Каждый день страна со
все возрастающим волнением наблюдала, как нацистский лидер превращал судебный
процесс в собственный триумф и триумф своей партии. Его расчет был прост:
вместо извинений и признания вины он перехватывал инициативу и в длинных
пламенных речах преподносил германскому народу свои идеи. Гитлер заявил суду,
что по всем законам его обвинители - фон Кар, фон Лоссов и фон Шайссер -
должны были бы сидеть вместе с ним на скамье подсудимых. "Одно несомненно:
если наше выступление действительно было государственной изменой, тогда все
это время Лоссов, Кар и Шайссер совершали государственную измену вместе с
нами, поскольку за последние недели мы не говорили ни о чем, кроме тех
намерений, по которым нас сейчас обвиняют". Он принял всю ответственность на
себя. "Не было большей государственной измены, чем предательство 1918 года. Я
считаю себя лучшим из немцев, который хотел лучшей доли для немецкого народа".
С этого времени вся Германия вслушивалась в слова лидера национал-
социалистического движения. "Величайшее достижение 8 ноября [1923] состоит в
следующем: оно не только не привело к унынию и упадку духа, а содействовало
подъему народа на небывалые вершины энтузиазма. Я верю, что наступит тот час,
когда люди на улицах, которые сейчас стоят под нашими знаменами со свастикой,
станут объединяться с теми, кто стрелял в нас 9 ноября. Я верю в это: кровь
никогда не разъединит нас. Наступит час, когда рейхсвер - и офицеры, и рядовые
- встанет на нашу сторону". Гитлер стремился убедить немецкую публику, что его
путч на самом деле удался. Он вскрывал все проблемы Веймарской республики,
говорил об "ударе в спину", подвергал нападкам революцию, инфляцию, марксизм,
упадничество берлинских властей. "Я обвиняю Эберта, Шейдемана и прочих в
государственной измене. Я обвиняю их, потому что они уничтожили 70-миллионную
нацию". Когда суд предупредил его, что он заходит чересчур далеко, Гитлер не
обратил на это ни малейшего внимания и продолжал в том же духе в течение
четырех часов. Его речь стала еще более драматичной: "Я с самого начала
стремился к тому, что в тысячу раз выше должности министра. Я хотел стать
истребителем марксизма. Я собирался решить эту задачу, и если бы мне это
удалось, то должность министра стала бы настолько нелепой, насколько можно
себе представить...
Одно время я верил, что в борьбе с марксизмом можно рассчитывать на
помощь правительства. В январе 1923 года я понял, что это невозможно...
Германия только тогда станет свободной, когда марксизм будет уничтожен. Раньше
я и мечтать не мог о том, что наше движение окажется столь мощным, что
захватит всю Германию подобно наводнению.
Армия, которую мы строим, увеличивается день ото дня, час за часом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238