Но я могу причинить неприятности так же легко, как
делаю одолжения.
Сэм вышел, а толстый зловещий старик продолжал чихать и хихикать.
Он увиделся с Джимом Шеффилдом. Тогда ему было 14, и он был силен,
невысок и сердит. Шеффилд оказался сильнее и больше. Ему было 17, этому
выпускнику школы Слайдера, независимому хитрому бизнесмену, чья банда уже
приобретала известность. Человеческий фактор всегда был важен в интригах
башни. Это не просто политика: нравы этой эпохи были так же пунктуальны и
сложны, как и в общественной жизни маккиавеллиевой Италии. Простая правда
была не только незаконной, но и отдавала дурным вкусом. Главное - интриги.
В постоянно изменяющемся балансе власти человек должен был перехитрить
своего противника, запутать его в собственной паутине, заставить
уничтожить самого себя - вот в чем заключалась игра.
Банда Шеффилда работала по найму. Первым заданием Сэма Рида - фамилию
Харкер он прилагал лишь к членам наиболее влиятельной семьи своей башни -
стало отправиться под воду вместе с одним более опытным товарищем и
собрать образцы синеватой водоросли, запрещенной в башне. Когда он
вернулся через тайный выход, то удивился, увидев ждущего Слайдера. Тот
держал наготове портативный лучевой механизм. Маленькое помещение было
герметически закупорено.
На Слайдере была защитная одежда. Голос его доносился через
диафрагму.
- Стойте на месте, парни. Держи, - он бросил лучевой механизм Сэму. -
Облучи этот пластиковый мешок. Он закрыт? Хорошо. Облучи его сверху, так.
Теперь медленно поворачивай.
- Подождите... - начал второй парень.
Слайдер фыркнул.
- Делай, что я говорю, или я сломаю твою тощую шею. Поднимите руки.
Поворачивайтесь медленно, пока я вас облучаю... вот так.
Потом они все втроем встретились с Джимом Шеффилдом. Джим был
послушен, но сердит. Он попытался спорить со Слайдером.
Слайдер фыркал и тер свои седые волосы.
- Заткнись, - сказал он. - Ты слишком вырос из своих башмаков. Если,
затевая что-нибудь новое, не забудешь спросить меня, убережешься от многих
неприятностей. - Он хлопнул по пластиковому мешку, который Сэм положил на
стол. - Знаешь, почему эта водоросль запрещена в башне? Твой патрон не
предупреждал тебя, что нужно с нею обращаться осторожно?
Широкий рот Шеффилда изогнулся.
- Я был осторожен.
- С ней безопасно обращаться в лабораторных условиях, - сказал
Слайдер. - Только так. Это пожиратель металла. Разлагает металл. Когда с
нею правильно обращаются, она безвредна. Но в сыром помещении, вот так,
она может высвободиться и наделать много бед - и приведет в конечном счете
к тебе, и ты кончишь в терапии. Ясно? Если бы ты сначала пришел ко мне, я
сказал бы, что нужно взять с собой ультрафиолетовую установку и облучать
водоросль. Она могла прилипнуть к костюмам парней. В следующий раз ты так
легко не отделаешься. Я не хочу оказаться в терапии, Джим.
Старик выглядел безвредно, однако Шеффилд потупил взгляд. Со словами
согласия он встал, подобрал мешок и вышел, поманив за собой ребят. Сэм на
мгновение задержался.
Слайдер подмигнул ему.
- Ты делаешь массу ошибок, когда не слушаешься советов, парень, -
сказал он.
Это был лишь один из многих эпизодов его внешней жизни. Внутренне он
был рано развившимся, аморальным, мятежным. Прежде всего мятежным. Он
восставал против краткости жизни, которая делала всякое обучение тщетным,
когда он думал о бессмертных. Он восставал против собственного тела,
толстого, приземистого, плебейского. Он восставал скрытно, сам не зная
причин, восставал против того, что невозвратно вошло за первые недели в
его жизнь.
В мире всегда существовали разгневанные люди. Иногда гнев, как у
Ильи, - это огонь господень, и человек остается в истории как святой, чей
гнев двигал горами, чтобы улучшить человечество. Иногда гнев разрушителен,
и великие полководцы вырастают, чтобы уничтожить целые нации. Такой гнев
находит свое внешнее выражение и не должен скрывать своего хозяина.
Но гнев Сэма Рида был направлен против таких вечных явлений, как
время и судьба, и единственной целью, которую мог найти этот гнев, был сам
Рид. Разумеется, такой гнев неестествен в человеке. Но Сэм Рид и не был
нормален. И отец его не был нормален, иначе он никогда бы не стал так
несоответственно вине мстить сыну. Игрок, скрывавшийся в крови Харкеров,
ответствен за этот гнев, в котором жили отец и сын, разделенные,
гневающиеся по разным поводам, но восстающие против всего и прежде всего
против собственной жизни.
Сэм прошел через много внутренних фаз, которые поразили бы Слайдера,
Джима Шеффилда и остальных, с кем он тогда работал. Так как мозг его был
сложнее, чем у них, он способен был жить на многих уровнях и скрывать это.
С того дня, как он впервые открыл большие библиотеки башен, он стал
страстным читателем. Он никогда не был только интеллектуальным человеком,
и внутреннее беспокойство мешало ему овладеть каким-либо одним полем
знания и тем самым подняться над собственным положением благодаря
единственному преимуществу, которым он обладал, - благодаря своему мозгу.
Но он пожирал книги, как огонь пожирает топливо, как собственная
неудовлетворенность пожирала его самого. Он поглощал толстые книги,
касавшиеся любого вопроса, встречавшегося ему, и отягощался знаниями,
бесполезно запасавшимися в его мозгу. Иногда эти знания помогали ему
совершить мошенничество или скрыть убийство. Чаще же они просто лежали,
нетронутые в мозгу, приспособленном для хранения тысячелетнего опыта, но
обреченного исчезнуть меньше чем через столетие.
Самое плохое заключалось в том, что Сэм Рид так и не знал, что в
сущности его беспокоит. Он боролся с собственным сознанием, пытаясь
избавиться от подсознательного знания о своем наследии. Некоторое время он
надеялся найти ответ в книгах...
В те ранние дни он видел в книгах отсрочку от эскапизма, который
позже он испытал во многих формах - среди них наркотики, несколько женщин,
беспокойные переезды из башни в башню, - пока не набрел в конце концов на
одну великую, невероятную, невыполнимую задачу, решение которую стало его
судьбой.
В следующие 15 лет он читал, быстро и спокойно, в библиотеках всех
башен, где ему пришлось оказаться, и это противоречило тем незаконным
делам, в которые он все время впутывался. Глубокое презрение к людям,
которых он обманывал, прямо или косвенно, сочеталось с презрением к своим
товарищам. Сэм Рид ни в каком отношении не был приятным человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
делаю одолжения.
Сэм вышел, а толстый зловещий старик продолжал чихать и хихикать.
Он увиделся с Джимом Шеффилдом. Тогда ему было 14, и он был силен,
невысок и сердит. Шеффилд оказался сильнее и больше. Ему было 17, этому
выпускнику школы Слайдера, независимому хитрому бизнесмену, чья банда уже
приобретала известность. Человеческий фактор всегда был важен в интригах
башни. Это не просто политика: нравы этой эпохи были так же пунктуальны и
сложны, как и в общественной жизни маккиавеллиевой Италии. Простая правда
была не только незаконной, но и отдавала дурным вкусом. Главное - интриги.
В постоянно изменяющемся балансе власти человек должен был перехитрить
своего противника, запутать его в собственной паутине, заставить
уничтожить самого себя - вот в чем заключалась игра.
Банда Шеффилда работала по найму. Первым заданием Сэма Рида - фамилию
Харкер он прилагал лишь к членам наиболее влиятельной семьи своей башни -
стало отправиться под воду вместе с одним более опытным товарищем и
собрать образцы синеватой водоросли, запрещенной в башне. Когда он
вернулся через тайный выход, то удивился, увидев ждущего Слайдера. Тот
держал наготове портативный лучевой механизм. Маленькое помещение было
герметически закупорено.
На Слайдере была защитная одежда. Голос его доносился через
диафрагму.
- Стойте на месте, парни. Держи, - он бросил лучевой механизм Сэму. -
Облучи этот пластиковый мешок. Он закрыт? Хорошо. Облучи его сверху, так.
Теперь медленно поворачивай.
- Подождите... - начал второй парень.
Слайдер фыркнул.
- Делай, что я говорю, или я сломаю твою тощую шею. Поднимите руки.
Поворачивайтесь медленно, пока я вас облучаю... вот так.
Потом они все втроем встретились с Джимом Шеффилдом. Джим был
послушен, но сердит. Он попытался спорить со Слайдером.
Слайдер фыркал и тер свои седые волосы.
- Заткнись, - сказал он. - Ты слишком вырос из своих башмаков. Если,
затевая что-нибудь новое, не забудешь спросить меня, убережешься от многих
неприятностей. - Он хлопнул по пластиковому мешку, который Сэм положил на
стол. - Знаешь, почему эта водоросль запрещена в башне? Твой патрон не
предупреждал тебя, что нужно с нею обращаться осторожно?
Широкий рот Шеффилда изогнулся.
- Я был осторожен.
- С ней безопасно обращаться в лабораторных условиях, - сказал
Слайдер. - Только так. Это пожиратель металла. Разлагает металл. Когда с
нею правильно обращаются, она безвредна. Но в сыром помещении, вот так,
она может высвободиться и наделать много бед - и приведет в конечном счете
к тебе, и ты кончишь в терапии. Ясно? Если бы ты сначала пришел ко мне, я
сказал бы, что нужно взять с собой ультрафиолетовую установку и облучать
водоросль. Она могла прилипнуть к костюмам парней. В следующий раз ты так
легко не отделаешься. Я не хочу оказаться в терапии, Джим.
Старик выглядел безвредно, однако Шеффилд потупил взгляд. Со словами
согласия он встал, подобрал мешок и вышел, поманив за собой ребят. Сэм на
мгновение задержался.
Слайдер подмигнул ему.
- Ты делаешь массу ошибок, когда не слушаешься советов, парень, -
сказал он.
Это был лишь один из многих эпизодов его внешней жизни. Внутренне он
был рано развившимся, аморальным, мятежным. Прежде всего мятежным. Он
восставал против краткости жизни, которая делала всякое обучение тщетным,
когда он думал о бессмертных. Он восставал против собственного тела,
толстого, приземистого, плебейского. Он восставал скрытно, сам не зная
причин, восставал против того, что невозвратно вошло за первые недели в
его жизнь.
В мире всегда существовали разгневанные люди. Иногда гнев, как у
Ильи, - это огонь господень, и человек остается в истории как святой, чей
гнев двигал горами, чтобы улучшить человечество. Иногда гнев разрушителен,
и великие полководцы вырастают, чтобы уничтожить целые нации. Такой гнев
находит свое внешнее выражение и не должен скрывать своего хозяина.
Но гнев Сэма Рида был направлен против таких вечных явлений, как
время и судьба, и единственной целью, которую мог найти этот гнев, был сам
Рид. Разумеется, такой гнев неестествен в человеке. Но Сэм Рид и не был
нормален. И отец его не был нормален, иначе он никогда бы не стал так
несоответственно вине мстить сыну. Игрок, скрывавшийся в крови Харкеров,
ответствен за этот гнев, в котором жили отец и сын, разделенные,
гневающиеся по разным поводам, но восстающие против всего и прежде всего
против собственной жизни.
Сэм прошел через много внутренних фаз, которые поразили бы Слайдера,
Джима Шеффилда и остальных, с кем он тогда работал. Так как мозг его был
сложнее, чем у них, он способен был жить на многих уровнях и скрывать это.
С того дня, как он впервые открыл большие библиотеки башен, он стал
страстным читателем. Он никогда не был только интеллектуальным человеком,
и внутреннее беспокойство мешало ему овладеть каким-либо одним полем
знания и тем самым подняться над собственным положением благодаря
единственному преимуществу, которым он обладал, - благодаря своему мозгу.
Но он пожирал книги, как огонь пожирает топливо, как собственная
неудовлетворенность пожирала его самого. Он поглощал толстые книги,
касавшиеся любого вопроса, встречавшегося ему, и отягощался знаниями,
бесполезно запасавшимися в его мозгу. Иногда эти знания помогали ему
совершить мошенничество или скрыть убийство. Чаще же они просто лежали,
нетронутые в мозгу, приспособленном для хранения тысячелетнего опыта, но
обреченного исчезнуть меньше чем через столетие.
Самое плохое заключалось в том, что Сэм Рид так и не знал, что в
сущности его беспокоит. Он боролся с собственным сознанием, пытаясь
избавиться от подсознательного знания о своем наследии. Некоторое время он
надеялся найти ответ в книгах...
В те ранние дни он видел в книгах отсрочку от эскапизма, который
позже он испытал во многих формах - среди них наркотики, несколько женщин,
беспокойные переезды из башни в башню, - пока не набрел в конце концов на
одну великую, невероятную, невыполнимую задачу, решение которую стало его
судьбой.
В следующие 15 лет он читал, быстро и спокойно, в библиотеках всех
башен, где ему пришлось оказаться, и это противоречило тем незаконным
делам, в которые он все время впутывался. Глубокое презрение к людям,
которых он обманывал, прямо или косвенно, сочеталось с презрением к своим
товарищам. Сэм Рид ни в каком отношении не был приятным человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56