слышались
слабые крики людей, в них звучало возбуждение.
Затем глаз Сэма уловил разноцветный всплеск перед дробилкой, и на
мгновение ему показалось, что все его чувства перестали действовать. Он не
слышал звуков далекой сцены внизу, не чувствовал бинокля, прижатого к
лицу, не ощущал тяжелого неприятного запаха поверхностной атмосферы, к
которой никак не мог привыкнуть. Осталось только ощущение цветового пятна,
сверкавшего прямо перед лицом; потом оно поблекло и вспыхнуло другим
цветом, более изысканным, чем первый.
Сэм стоял неподвижно, а два эти цвета слились вместе, образовали
новый, третий; тот закрыл все вокруг бледными полосами; полосы слабо
гипнотически двигались. При взгляде на все это чувствовалась почти
физическая боль.
Сэм резко опустил бинокль и вопросительно взглянул на Хейла. Вольный
товарищ слегка улыбался, на лице его было восхищение.
- Вы сильный человек, - неохотно сказал он. - Впервые вижу, чтобы так
быстро можно было освободиться от сирены. Большинство не может. Вы плохой
объект для гипнотизера.
- Да, - угрюмо ответил Сэм. - Уже испытано. Что это за штука там
внизу?
- Отдаленный родич плаща счастья. Помните это подводное существо,
которое вступает в нейроконтакт с жертвой и поедает ее живьем; при этом
жертва и не хочет убегать, она разделяет удовольствие вместе с плащом.
Сирена действует так же, это наземный вариант. Смотрите.
Сэм снова посмотрел. На этот раз он тщательно отрегулировал окуляры,
и существо оказалось совсем близко. Вначале невозможно было рассмотреть,
что такое эта паутина сирены, потому что Сэм снова испытал оцепенение и
мог только смотреть на смену цветов.
Потом он напряг свою волю, освобождаясь от власти сирены, и взглянул
на нее как бы со стороны. Это была очень большая паутина, вероятно,
старая, насколько можно было выжить в этих хищных джунглях. Судя по
размерам людей, все еще бежавших к ней за дробилкой, он решил, что она не
менее десяти футов в диаметре. Паутина протянулась между деревьями на
небольшой поляне, прикрепившись прочными нитями к ветвям. В центре
находилось туловище, слегка вибрировавшее, посылавшее волны цвета,
вызывавшие нервную дрожь.
Слабый звенящий звук донесся через расстояние до ушей Сэма; звуки
опаздывали по сравнению с движениями сети; каждая вибрация паутины спустя
несколько секунд сопровождалась звоном. Звуки эти не были музыкальными, но
в них заключался какой-то глубокий ритм, их тонкая резкость затрагивала
нервы, заставляла их дрожать.
Сирена напрягала всю свою гипнотическую силу, чтобы подействовать на
дробилку. Она все более возбужденно вспыхивала перед тупой мордой машины,
пытаясь проникнуть в проволочные нервы и парализовать металлического
гиганта.
На мгновение показалось невозможным, чтобы даже создание из стали и
империума могло противостоять этому мощному гипнозу.
Если машина не сможет сопротивляться сирене, люди, бегущие за ней,
погибли. Сэм улавливал лишь отдаленные звуки, но и от них его мозг работал
с перебоями, и в перерывах вспышки цвета почти парализовали его сознание.
Он знал, что если бы оказался вместе с этими людьми за дробилкой, то слепо
побежал бы навстречу зловещим объятиям сирены.
- Так случалось и раньше, - смутно подумал он. Давным-давно в Греции,
и Гомер рассказал об этом.
Все происшествие заняло несколько секунд. В последний раз сирена
вспыхнула и резко вскрикнула, широко растянув свою сеть. Затем нос
дробилки продвинулся вплотную и коснулся центра сети.
Мембрана мгновенно напряглась, прыгнула вперед, смыкаясь вокруг носа
машины. Нити паутины натянулись и дрогнули последней вибрацией торжества.
Вероятно, это был слабый электрический импульс, который должен был
парализовать добычу; даже дробилка, казалось, заколебалась, когда
сверкающие нити опутали ее корпус. Казалось, даже плиты машины задрожали в
нервном экстазе от прикосновения сирены.
Затем чудовище двинулось дальше.
Нити паутины, натягиваясь, делались все тоньше и тоньше; по мере
увеличения напряжения цвет их менялся, становясь все бледнее. Раздавались
такие резкие звуки, что ухо уже не могло вынести, но нервы продолжали
дрожать от неслышимых высоких звуков.
Нити щелкнули. Паутина сирены конвульсивно сжалась в последней
попытке уничтожить металлического врага, цвета вспыхнули немыслимым
беспорядком.
Затем они ослабли и вяло повисли, скользя вниз по бронированной
морде. Движущиеся гусеницы подхватили их, безжалостно прижали к земле,
разрывая на части.
И прекрасная очаровательная сирена под гусеницами машины превратилась
в отвратительный губчатый серый комок, конвульсивно дергавшийся.
Сэм облегченно выдохнул. Опустил бинокль. Некоторое время молчал.
Затем сделал шаг вперед, положил бинокль на походный стол Хейла и снова
доказал, что он трудный объект для гипнотизера.
- Насчет свидания с Харкером, - сказал он. - Когда вы сможете
отправиться в путь?
Хейл вздохнул.
- Я не могу, - ответил он.
Сэм нахмурился.
- Это очень важно. Кроме вас, никто не справится. Я хочу, чтобы вы
занялись этим, Хейл.
- Есть только одно место, где я действительно необходим, Рид. Это
место здесь. Никто лучше меня не знает поверхности. Я не дипломат. Вы наш
человек для контактов. Так что извините.
В его словах было нечто больше. Сэм был совершенно уверен, что Хейл
решительно обособляется от него, не желая принимать участия в обмане. Он
хотел лишь получать результат обмана - выгоду. Власть над людьми. Это он
принимал. Остальное предоставлял Сэму. И Сэм ничего не мог с этим
поделать.
Впервые Сэму в голову пришла неприятная мысль. До этого момента он
считал себя движущей силой колонизации. Он натягивал ниточки и приводил в
движение марионетку Робина Хейла. Но вдруг ему пришло в голову, что еще
неизвестно, кто кукольник, а кто пляшущая марионетка.
Он пожал плечами.
- Хорошо. Я сделаю это. Но не обвиняйте меня, если получатся
неприятности.
- Не буду.
Сэм сжал челюсти. Спор еще не кончен. Он теперь знал, где его
истинный соперник и что конфликт только начинается.
Свет холодный и чистый, как хрусталь. Это комната для работы, для
мысли, для планирования. Она создана бессмертными и для бессмертных. Все
детали ее функциональны, но ненавязчиво; они плавно переходили друг в
друга, и движущиеся картины на стенах были частью этого общего спокойного
рисунка. Здесь ни на чем нельзя задержаться глазу дольше чем на одну-две
секунды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
слабые крики людей, в них звучало возбуждение.
Затем глаз Сэма уловил разноцветный всплеск перед дробилкой, и на
мгновение ему показалось, что все его чувства перестали действовать. Он не
слышал звуков далекой сцены внизу, не чувствовал бинокля, прижатого к
лицу, не ощущал тяжелого неприятного запаха поверхностной атмосферы, к
которой никак не мог привыкнуть. Осталось только ощущение цветового пятна,
сверкавшего прямо перед лицом; потом оно поблекло и вспыхнуло другим
цветом, более изысканным, чем первый.
Сэм стоял неподвижно, а два эти цвета слились вместе, образовали
новый, третий; тот закрыл все вокруг бледными полосами; полосы слабо
гипнотически двигались. При взгляде на все это чувствовалась почти
физическая боль.
Сэм резко опустил бинокль и вопросительно взглянул на Хейла. Вольный
товарищ слегка улыбался, на лице его было восхищение.
- Вы сильный человек, - неохотно сказал он. - Впервые вижу, чтобы так
быстро можно было освободиться от сирены. Большинство не может. Вы плохой
объект для гипнотизера.
- Да, - угрюмо ответил Сэм. - Уже испытано. Что это за штука там
внизу?
- Отдаленный родич плаща счастья. Помните это подводное существо,
которое вступает в нейроконтакт с жертвой и поедает ее живьем; при этом
жертва и не хочет убегать, она разделяет удовольствие вместе с плащом.
Сирена действует так же, это наземный вариант. Смотрите.
Сэм снова посмотрел. На этот раз он тщательно отрегулировал окуляры,
и существо оказалось совсем близко. Вначале невозможно было рассмотреть,
что такое эта паутина сирены, потому что Сэм снова испытал оцепенение и
мог только смотреть на смену цветов.
Потом он напряг свою волю, освобождаясь от власти сирены, и взглянул
на нее как бы со стороны. Это была очень большая паутина, вероятно,
старая, насколько можно было выжить в этих хищных джунглях. Судя по
размерам людей, все еще бежавших к ней за дробилкой, он решил, что она не
менее десяти футов в диаметре. Паутина протянулась между деревьями на
небольшой поляне, прикрепившись прочными нитями к ветвям. В центре
находилось туловище, слегка вибрировавшее, посылавшее волны цвета,
вызывавшие нервную дрожь.
Слабый звенящий звук донесся через расстояние до ушей Сэма; звуки
опаздывали по сравнению с движениями сети; каждая вибрация паутины спустя
несколько секунд сопровождалась звоном. Звуки эти не были музыкальными, но
в них заключался какой-то глубокий ритм, их тонкая резкость затрагивала
нервы, заставляла их дрожать.
Сирена напрягала всю свою гипнотическую силу, чтобы подействовать на
дробилку. Она все более возбужденно вспыхивала перед тупой мордой машины,
пытаясь проникнуть в проволочные нервы и парализовать металлического
гиганта.
На мгновение показалось невозможным, чтобы даже создание из стали и
империума могло противостоять этому мощному гипнозу.
Если машина не сможет сопротивляться сирене, люди, бегущие за ней,
погибли. Сэм улавливал лишь отдаленные звуки, но и от них его мозг работал
с перебоями, и в перерывах вспышки цвета почти парализовали его сознание.
Он знал, что если бы оказался вместе с этими людьми за дробилкой, то слепо
побежал бы навстречу зловещим объятиям сирены.
- Так случалось и раньше, - смутно подумал он. Давным-давно в Греции,
и Гомер рассказал об этом.
Все происшествие заняло несколько секунд. В последний раз сирена
вспыхнула и резко вскрикнула, широко растянув свою сеть. Затем нос
дробилки продвинулся вплотную и коснулся центра сети.
Мембрана мгновенно напряглась, прыгнула вперед, смыкаясь вокруг носа
машины. Нити паутины натянулись и дрогнули последней вибрацией торжества.
Вероятно, это был слабый электрический импульс, который должен был
парализовать добычу; даже дробилка, казалось, заколебалась, когда
сверкающие нити опутали ее корпус. Казалось, даже плиты машины задрожали в
нервном экстазе от прикосновения сирены.
Затем чудовище двинулось дальше.
Нити паутины, натягиваясь, делались все тоньше и тоньше; по мере
увеличения напряжения цвет их менялся, становясь все бледнее. Раздавались
такие резкие звуки, что ухо уже не могло вынести, но нервы продолжали
дрожать от неслышимых высоких звуков.
Нити щелкнули. Паутина сирены конвульсивно сжалась в последней
попытке уничтожить металлического врага, цвета вспыхнули немыслимым
беспорядком.
Затем они ослабли и вяло повисли, скользя вниз по бронированной
морде. Движущиеся гусеницы подхватили их, безжалостно прижали к земле,
разрывая на части.
И прекрасная очаровательная сирена под гусеницами машины превратилась
в отвратительный губчатый серый комок, конвульсивно дергавшийся.
Сэм облегченно выдохнул. Опустил бинокль. Некоторое время молчал.
Затем сделал шаг вперед, положил бинокль на походный стол Хейла и снова
доказал, что он трудный объект для гипнотизера.
- Насчет свидания с Харкером, - сказал он. - Когда вы сможете
отправиться в путь?
Хейл вздохнул.
- Я не могу, - ответил он.
Сэм нахмурился.
- Это очень важно. Кроме вас, никто не справится. Я хочу, чтобы вы
занялись этим, Хейл.
- Есть только одно место, где я действительно необходим, Рид. Это
место здесь. Никто лучше меня не знает поверхности. Я не дипломат. Вы наш
человек для контактов. Так что извините.
В его словах было нечто больше. Сэм был совершенно уверен, что Хейл
решительно обособляется от него, не желая принимать участия в обмане. Он
хотел лишь получать результат обмана - выгоду. Власть над людьми. Это он
принимал. Остальное предоставлял Сэму. И Сэм ничего не мог с этим
поделать.
Впервые Сэму в голову пришла неприятная мысль. До этого момента он
считал себя движущей силой колонизации. Он натягивал ниточки и приводил в
движение марионетку Робина Хейла. Но вдруг ему пришло в голову, что еще
неизвестно, кто кукольник, а кто пляшущая марионетка.
Он пожал плечами.
- Хорошо. Я сделаю это. Но не обвиняйте меня, если получатся
неприятности.
- Не буду.
Сэм сжал челюсти. Спор еще не кончен. Он теперь знал, где его
истинный соперник и что конфликт только начинается.
Свет холодный и чистый, как хрусталь. Это комната для работы, для
мысли, для планирования. Она создана бессмертными и для бессмертных. Все
детали ее функциональны, но ненавязчиво; они плавно переходили друг в
друга, и движущиеся картины на стенах были частью этого общего спокойного
рисунка. Здесь ни на чем нельзя задержаться глазу дольше чем на одну-две
секунды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56