Побойся Бога, Билл, прибыла целая баржа спиртного! Ты ж не станешь винить солдат в том, что они говорят, когда на уме у них одно виски. Не будешь, так что держи кусок табака и запомни, твои парни без ума от тебя.
Гаррисон отломил от протянутой табачной плитки добрый ломоть и запихал его за щеку.
— Ничего, Рвач, за них-то я не волнуюсь…
Но Рвач знал, что на самом деле волнуется и даже очень. Гаррисон так разозлился, что сплюнуть нормально не смог, промахнувшись мимо плевательницы. Плевательница, как подметил Рвач, сверкала первозданной чистотой. Неужели здесь никто, кроме Рвача, и табак не жует?
— А ты остепенился, — ухмыльнулся Рвач. — Не хватает кружевных занавесок для полного счастья.
— Они у меня дома висят, — ответил Гаррисон.
— И на полочках расставлены маленькие фарфоровые вазочки?
— Рвач, у тебя ум как у змеи и рот как у свиньи.
— Поэтому-то, Билл, ты меня и любишь. Потому что у тебя свинячий умишко и змеиное жало в пасти.
— Вот именно. И постарайся этого не забывать, — сказал Гаррисон. — Задержи у себя в головенке, потому что я могу укусить, больно укусить, и в жале у меня содержится яд. Вспомни об этом, когда попытаешься надуть меня еще раз.
— Надуть?! — вскричал Рвач. — Да что ты такое несешь, Билл Гаррисон?! Как смеешь обвинять меня в подобном?!
— Я обвиняю тебя в том, что ты специально подстроил, чтобы целых четыре весенних месяца к нам сюда не поставляли спиртное. Мне пришлось повесить трех краснокожих, которые посмели забраться в военный склад. Мои солдаты начали разбегаться!
— Я? Я подстроил? Я спешил сюда, делал все, что мог, чтобы доставить груз как можно быстрее!
Гаррисон продолжал улыбаться.
Рвач сохранял на роже выражение оскорбленной невинности — оно ему удавалось лучше всего, но отчасти его действительно незаслуженно обидели. Если б у какого другого торговца виски имелось хоть полголовы на плечах, он бы нашел способ спуститься вниз по реке, и Рвач ничего бы ему не сделал. Разве Рвач виноват? Так получилось, что он оказался самым хитрющим, самым зловредным, низким пронырой в деле, которое никогда не терпело чистюль да и мозгов особых не требовало.
Гаррисон сдался первым. Показная обида Рвача продержалась дольше, чем его улыбка, — хотя Рвач с самого начала не сомневался в исходе этой дуэли.
— Вот что, Рвач, — наконец вымолвил Гаррисон.
— Может, тебе лучше звать меня мистером Улиссом Палмером, — предложил Рвач. — Только друзья зовут меня Рвач.
Но Гаррисон не взял приманку. Он не пустился в уверения о вечной и неослабевающей дружбе.
— Вот что, мистер Палмер, — сказал Гаррисон, — ты знаешь и я знаю, что к дружбе это не имеет ни малейшего отношения. Ты хочешь разбогатеть, я хочу стать губернатором целого штата. Мне, чтобы занять эту должность, нужно твое виски, а тебе, чтобы разбогатеть, понадобится моя протекция. Но на этот раз ты зашел слишком далеко. Можешь брать монополию в свои руки, мне все равно, но если не будешь поставлять мне виски в срок, я воспользуюсь услугами другого торговца.
— Понятно, губернатор Гаррисон, иными словами, тебе пришлось изрядно понервничать. Попробую исправить свою оплошность. Что, если ты получишь целых шесть бочонков наилучшего виски?…
Но, похоже, у Гаррисона было не то настроение, чтобы соглашаться на взятку.
— Ты забываешь, мистер Палмер, стоит мне захотеть, я заберу все виски.
Гаррисон умел грубить, но и Рвач владел этим умением, правда, он наловчился говорить подобные вещи с улыбкой на лице.
— Мистер губернатор, завладеть всем виски получится только один раз . Но после этого кто будет иметь с тобой дело?
Гаррисон разразился громким хохотом:
— Да любой торговец, Рвач Палмер, и тебе это известно!
Рвач умел проигрывать. Он тоже расхохотался, присоединившись к Гаррисону.
Кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — крикнул Гаррисон и одновременно махнул Рвачу — можешь, мол, сидеть.
В кабинет вошел солдат и, отдав честь, отрапортовал:
— Мистер Эндрю Джексон хочет встретиться с вами, сэр. По его словам, он прибыл из Теннизи.
— Долгохонько пришлось мне бегать за ним, — нахмурился Гаррисон. — Но я рад встрече с ним, рад донельзя, введите его, введите.
Эндрю Джексон. Должно быть, тот самый законник, которого еще кличут мистер Гикори. В те времена, когда Рвач торговал в Теннизи, Гикори Джексон слыл настоящим сельским парнем — убил человека на дуэли, наставил фингалов нескольким ребятам, заработал себе имя на том, что всегда держал свое слово. Кроме того, ходили слухи, якобы женщина, на которой он был женат, в прошлом имела другого мужа и муж тот был жив-живехонек и поныне. В этом-то и заключалось различие между Гикори и Рвачом — Рвач бы непременно позаботился о том, чтобы муж был мертв и давным-давно похоронен. Так что Рвач ничуть не удивился, что Джексон стал крупным делягой и теперь проворачивает свои дела не только в Теннизи, но и в Карфаген-Сити.
Перешагнув через порог, Джексон, напыщенный и выпрямившийся, будто шомпол проглотил, обвел пылающими глазами комнату. После чего, подойдя к столу, протянул руку губернатору Гаррисону. Даже назвал его мистером Гаррисоном. Что означало, либо законник полный дурак, либо не понимает, что он нужен Гаррисону ничуть не меньше, чем Гаррисон — ему.
— Слишком много у вас здесь краснокожих, — сказал Джексон. — А от этого одноглазого пьяницы у вас под дверью любого стошнит.
— Ну, — пожал плечами Гаррисон, — я держу его как домашнее животное. Мой собственный прирученный краснокожий.
— Лолла-Воссики, — помог Рвач.
Вообще, конечно, его помощь никому не требовалась. Ему просто не понравилось, что Джексон не обратил на него внимания, а Гаррисон и не позаботился представить его.
Джексон повернулся:
— Что вы сказали?
— Лолла-Воссики, — повторил Рвач.
— Так зовут этого одноглазого краснокожего, — объяснил Гаррисон.
Джексон смерил Рвача холодным взглядом.
— Я спрашиваю имя лошади, только когда собираюсь ездить на ней, — процедил он.
— Меня зовут Рвач Палмер, — произнес Рвач. И протянул руку.
Но Джексон ее как бы не заметил.
— Вас зовут Улисс Барсук, — сказал Джексон, — и в Нэшвилле вы некогда задолжали немногим больше десяти фунтов. Теперь, когда Аппалачи перешли на денежное обращение Соединенных Штатов, ваш долг составляет двести двадцать долларов золотом. Я выкупил эти долги, и так случилось, что захватил с собой все бумаги. Услышал, что вы торгуете в этих местах виски, и подумал, что смогу поместить вас под арест.
Рвачу даже на ум не могло прийти, что Джексон обладает такой памятью, и уж тем более он не ожидал, что у законника хватит сволочизма выкупать долги, долги семилетней давности, о которых нынче, наверное, никто и не помнит. Но Джексон, подтверждая свои слова, вытащил из бумажника долговое обязательство и разложил его на столе перед губернатором Гаррисоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Гаррисон отломил от протянутой табачной плитки добрый ломоть и запихал его за щеку.
— Ничего, Рвач, за них-то я не волнуюсь…
Но Рвач знал, что на самом деле волнуется и даже очень. Гаррисон так разозлился, что сплюнуть нормально не смог, промахнувшись мимо плевательницы. Плевательница, как подметил Рвач, сверкала первозданной чистотой. Неужели здесь никто, кроме Рвача, и табак не жует?
— А ты остепенился, — ухмыльнулся Рвач. — Не хватает кружевных занавесок для полного счастья.
— Они у меня дома висят, — ответил Гаррисон.
— И на полочках расставлены маленькие фарфоровые вазочки?
— Рвач, у тебя ум как у змеи и рот как у свиньи.
— Поэтому-то, Билл, ты меня и любишь. Потому что у тебя свинячий умишко и змеиное жало в пасти.
— Вот именно. И постарайся этого не забывать, — сказал Гаррисон. — Задержи у себя в головенке, потому что я могу укусить, больно укусить, и в жале у меня содержится яд. Вспомни об этом, когда попытаешься надуть меня еще раз.
— Надуть?! — вскричал Рвач. — Да что ты такое несешь, Билл Гаррисон?! Как смеешь обвинять меня в подобном?!
— Я обвиняю тебя в том, что ты специально подстроил, чтобы целых четыре весенних месяца к нам сюда не поставляли спиртное. Мне пришлось повесить трех краснокожих, которые посмели забраться в военный склад. Мои солдаты начали разбегаться!
— Я? Я подстроил? Я спешил сюда, делал все, что мог, чтобы доставить груз как можно быстрее!
Гаррисон продолжал улыбаться.
Рвач сохранял на роже выражение оскорбленной невинности — оно ему удавалось лучше всего, но отчасти его действительно незаслуженно обидели. Если б у какого другого торговца виски имелось хоть полголовы на плечах, он бы нашел способ спуститься вниз по реке, и Рвач ничего бы ему не сделал. Разве Рвач виноват? Так получилось, что он оказался самым хитрющим, самым зловредным, низким пронырой в деле, которое никогда не терпело чистюль да и мозгов особых не требовало.
Гаррисон сдался первым. Показная обида Рвача продержалась дольше, чем его улыбка, — хотя Рвач с самого начала не сомневался в исходе этой дуэли.
— Вот что, Рвач, — наконец вымолвил Гаррисон.
— Может, тебе лучше звать меня мистером Улиссом Палмером, — предложил Рвач. — Только друзья зовут меня Рвач.
Но Гаррисон не взял приманку. Он не пустился в уверения о вечной и неослабевающей дружбе.
— Вот что, мистер Палмер, — сказал Гаррисон, — ты знаешь и я знаю, что к дружбе это не имеет ни малейшего отношения. Ты хочешь разбогатеть, я хочу стать губернатором целого штата. Мне, чтобы занять эту должность, нужно твое виски, а тебе, чтобы разбогатеть, понадобится моя протекция. Но на этот раз ты зашел слишком далеко. Можешь брать монополию в свои руки, мне все равно, но если не будешь поставлять мне виски в срок, я воспользуюсь услугами другого торговца.
— Понятно, губернатор Гаррисон, иными словами, тебе пришлось изрядно понервничать. Попробую исправить свою оплошность. Что, если ты получишь целых шесть бочонков наилучшего виски?…
Но, похоже, у Гаррисона было не то настроение, чтобы соглашаться на взятку.
— Ты забываешь, мистер Палмер, стоит мне захотеть, я заберу все виски.
Гаррисон умел грубить, но и Рвач владел этим умением, правда, он наловчился говорить подобные вещи с улыбкой на лице.
— Мистер губернатор, завладеть всем виски получится только один раз . Но после этого кто будет иметь с тобой дело?
Гаррисон разразился громким хохотом:
— Да любой торговец, Рвач Палмер, и тебе это известно!
Рвач умел проигрывать. Он тоже расхохотался, присоединившись к Гаррисону.
Кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — крикнул Гаррисон и одновременно махнул Рвачу — можешь, мол, сидеть.
В кабинет вошел солдат и, отдав честь, отрапортовал:
— Мистер Эндрю Джексон хочет встретиться с вами, сэр. По его словам, он прибыл из Теннизи.
— Долгохонько пришлось мне бегать за ним, — нахмурился Гаррисон. — Но я рад встрече с ним, рад донельзя, введите его, введите.
Эндрю Джексон. Должно быть, тот самый законник, которого еще кличут мистер Гикори. В те времена, когда Рвач торговал в Теннизи, Гикори Джексон слыл настоящим сельским парнем — убил человека на дуэли, наставил фингалов нескольким ребятам, заработал себе имя на том, что всегда держал свое слово. Кроме того, ходили слухи, якобы женщина, на которой он был женат, в прошлом имела другого мужа и муж тот был жив-живехонек и поныне. В этом-то и заключалось различие между Гикори и Рвачом — Рвач бы непременно позаботился о том, чтобы муж был мертв и давным-давно похоронен. Так что Рвач ничуть не удивился, что Джексон стал крупным делягой и теперь проворачивает свои дела не только в Теннизи, но и в Карфаген-Сити.
Перешагнув через порог, Джексон, напыщенный и выпрямившийся, будто шомпол проглотил, обвел пылающими глазами комнату. После чего, подойдя к столу, протянул руку губернатору Гаррисону. Даже назвал его мистером Гаррисоном. Что означало, либо законник полный дурак, либо не понимает, что он нужен Гаррисону ничуть не меньше, чем Гаррисон — ему.
— Слишком много у вас здесь краснокожих, — сказал Джексон. — А от этого одноглазого пьяницы у вас под дверью любого стошнит.
— Ну, — пожал плечами Гаррисон, — я держу его как домашнее животное. Мой собственный прирученный краснокожий.
— Лолла-Воссики, — помог Рвач.
Вообще, конечно, его помощь никому не требовалась. Ему просто не понравилось, что Джексон не обратил на него внимания, а Гаррисон и не позаботился представить его.
Джексон повернулся:
— Что вы сказали?
— Лолла-Воссики, — повторил Рвач.
— Так зовут этого одноглазого краснокожего, — объяснил Гаррисон.
Джексон смерил Рвача холодным взглядом.
— Я спрашиваю имя лошади, только когда собираюсь ездить на ней, — процедил он.
— Меня зовут Рвач Палмер, — произнес Рвач. И протянул руку.
Но Джексон ее как бы не заметил.
— Вас зовут Улисс Барсук, — сказал Джексон, — и в Нэшвилле вы некогда задолжали немногим больше десяти фунтов. Теперь, когда Аппалачи перешли на денежное обращение Соединенных Штатов, ваш долг составляет двести двадцать долларов золотом. Я выкупил эти долги, и так случилось, что захватил с собой все бумаги. Услышал, что вы торгуете в этих местах виски, и подумал, что смогу поместить вас под арест.
Рвачу даже на ум не могло прийти, что Джексон обладает такой памятью, и уж тем более он не ожидал, что у законника хватит сволочизма выкупать долги, долги семилетней давности, о которых нынче, наверное, никто и не помнит. Но Джексон, подтверждая свои слова, вытащил из бумажника долговое обязательство и разложил его на столе перед губернатором Гаррисоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94