— Почему же вы тогда дали Польше карт-бланш действовать по ее разумению?
Кулондр открыл было рот, но фюрер не дал ему говорить, а прощально протянул руку со словами:
— Мне больно сознавать необходимость вступления в войну против Франции, но это решение не зависит от меня…
Уважаемый читатель! Я напомню, что это происходило 25 августа, когда и Кулондр мог (и обязан был!) привести Липского к фюреру за ухо для выслушивания поляком уже обоими ушами германских предложений…
Вместо этого Даладье 26-го направил фюреру ответ, где уверял в стремлении к искреннему сотрудничеству и напыщенно называл Гитлера «вождем, направляющим Германию по пути мира к полному выполнению ее миссии в общем деле цивилизации»…
Но что занятно! Даладье предупреждал Гитлера об «опасности социальных последствий» в случае войны… Звучало это странно… Деятели Коминтерна — приверженцы «мирового пожара» — были уверены и уверяли в том советский народ, что война Германии с СССР приведет, мол, к «победоносному пролетарскому восстанию германского пролетариата»… Ну это еще можно было как-то понять… Но не мог же рассчитывать на такой вариант буржуа Даладье? Он 25 августа запретил органы Компартии «Юманите» и «Се суар» и вел дело вообще к запрету Компартии.
Кто же должен был, по мнению француза, создать фюреру «социальные последствия»? Гитлер ведь не кокетничал, когда говорил о большом доверии к нему народной массы.
Так что имел в виду Даладье?
Задавшись этим вопросом, временно отставим его в сторону и вернемся к посланию французского премьера…
«Если на Польшу будет совершено нападение, — писал этот тип, названный на родине „воклюзским быком с рогами улитки“, — честь Франции потребует, чтобы она выполнила свои обязательства»…
И этот разглагольствовал о «чести»!
«Разве Франция не действовала бы таким же образом, если бы, например, вдруг Марсель был отторгнут от своей родной страны и в его возвращении Франции было бы отказано?» — возразил Гитлер в ответном послании. И разве он был не прав?
«ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ» Европа вела дело к войне, но у Германии была «тоталитарная» союзница — Италия. Однако и с ней возникали проблемы…
24-го Риббентроп вернулся в Берлин в 19.00, а на следующий день, 25-го, он говорил с Чиано. В тот же день Гитлер телеграфировал Муссолини, что он пойдет на Польшу в ближайшие дни и просил понимания с итальянской стороны.
Понимать не значит помогать, и 26-го в 13.00 Муссолини через своего посла Аттолико телеграфировал Гитлеру в ответ, что если Германия нападет на Польшу, а Англия и Франция предпримут ответные меры, Италия не будет участвовать в войне…
Дуче писал:
«В один из самых трудных моментов моей жизни я должен сообщить вам, что Италия не готова к войне…»
Союзник жаловался, что горючего в ВВС хватит всего натри недели военных действий, со снабжением армии и сырьем положение не лучшее…
Впрочем, в письме дуче была и оговорка— выступление Италии возможно, если…
«Если…» дуче было не лишено остроумия и юмора… Ранее он предупреждал Гитлера, что Италии для подготовки к войне надо не менее трех лет, но теперь был готов ее все же начать, если… Германия в ближайшей перспективе поставит военные материалы по указанному списку (позднее его назвали «заявками на молибден»)…
С этой заявкой не все, надо сказать, было ладно… Она была заведомо непомерной, но была она такой по рекомендации… германского посла в Риме Макензена, который был противником войны. Шаг нельзя сказать, чтобы патриотический…
В итоге Италия, кроме прочего, запрашивала 7 миллионов тонн нефти, 6 миллионов тонн угля, 2 миллиона тонн стали, миллион тонн лесоматериалов, семнадцать тысяч военных автомобилей и 150 зенитных батарей с обслуживающим личным составом… Список «тянул» по весу на 17 миллионов тонн (17 тысяч тысячетонных эшелонов), и эта «ноша» была, конечно, для рейха неподъемной. Сам Чиано признавал, что такой список «убил бы быка, если бы тот умел читать».
Дополнительно сфальсифицировал ситуацию итальянский посол в Берлине Аттолико. Когда Риббентроп спросил его, когда итальянцам все это потребуется, посол ответил (по собственной инициативе): «Немедленно, до начала военных действий»…
Бернардо Аттолико был по образованию экономистом и мог понять, что его ответ технически смехотворен. Впрочем, для того чтобы это понять, особого образования и не требовалось. То есть это был плохо завуалированный отказ.
Гитлер это, конечно, понял и сдержанно ответил, успокоив Муссолини — мол, позицию понимаю, и что ни делается — все к лучшему… Нервность его сказалась в быстроте ответа — через три часа после получения первого послания из Рима.
Письмо туда ушло в 16.00, а в 18.35 дуче ответил: «Так как Германия не может поставить нам необходимое сырье, я не могу принять активного участия в конфликте…»
Муссолини, правда, тоже предлагал посредничество — это дело ему с Мюнхена, похоже, понравилось… Он-то был искренен, но фактор времени не учитывал. Через полчаса после него Гитлер получил тот ответ от Даладье, где было сказано о «высокой миссии» фюрера… И уж француз-то фактор времени учитывал вполне…
К полночи 26-го Гитлер ответил дуче: «Сознаю, что Италия не может выступить. До начала боевых действий следует создавать впечатление о возможности вмешательства Италии и сковывать силы! Тогда я смогу решить „восточный“ вопрос и зимой появлюсь на Западном фронте с силами, не уступающими англо-французским…»
В Риме оно было получено в 9 утра 27-го. Но в этой столице сроки и даты уже не имели значения. Проблема Данцига итальянцев не волновала, и ввязываться в конфликт они, понятно, не хотели. Гитлер был разочарован, однако рассчитывал справиться с поляками и сам… И имел на то все основания…
Но имелись основания и для сомнений… К 28 августа фюрер был уже крайне изнурен. Охрипший, рассеянный, в окружении охраны из СС, он провел в 17.30 совещание в Имперской канцелярии с депутатами рейхстага и руководящими деятелями партии.
Были Гиммлер, Гейдрих, Вольф, Геббельс, Борман…
— Положение очень серьезное… Минимальные требования: возвращение Данцига и решение вопроса о «Коридоре». Максимальные — по военной обстановке.
Его спросили:
— Война неизбежна?
— Если минимальные требования не будут удовлетворены — да! — ответил он. — Война, и жестокая… Пока я жив, о капитуляции не будет и речи…
— А пакт с русскими — не капитуляция?
— Пакт неправильно понят партией. Это пакт с сатаной, чтобы изгнать дьявола…
Гитлер осторожничал — среда была «идейная», партийная… Но в конце речи аплодисменты были жиденькими и явно «по приказу». Даже в партии, враждебно относившейся к коммунистам, далеко не всё относили к врагам Россию.
ОСТАЕТСЯ сказать о контактах немцев с поляками…
Но что можно сказать о том, чего нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201