— То, что инициатива «Пакта четырех» принадлежит нам, гарантирует вас от того, что пакт задуман против СССР. Уверяю вас, он не имеет никакого антисоветского острия…
— Э! У держав, заключающих этот пакт, слишком много пунктов расхождения и только один пункт согласия: общая вражда к коммунизму…
Аттолико пожал плечами, ибо, хотя относительно последнего с Крестинским спорить было трудно, относительно остального зам Литвинова вряд ли был прав.
А Крестинский торжествующе резюмировал:
— Итак, неприглашение нас в ваш пакт подтверждает то, что объективно пакт направлен против нас…
Но и тут Крестинский вряд ли был прав… Пакт не был антисоветским, но он был, напоминаю, антиверсальским. Ну, приняли бы Советский Союз с Наркоминделом Литвинова в компанию «Пакта четырех» пятым… И что бы из этого вышло?
Представим, что четыре участника решили совместно нажать на Польшу в вопросе «Коридора»…
А СССР бы все заблокировал… И вероятность этого была велика, хотя требование решения проблемы «Коридора» было объективным.
То же могло произойти и при постановке на повестку дня судетского вопроса.
Нет уж, в этих тонких материях — при той внешней политике СССР, которую проводил и олицетворял Литвинов, — лучше было обойтись действительно без СССР.
Это особенно стало ясно после того, как Италия в ночь на 3 октября 1935 года начала завоевание Эфиопии. Агрессия есть агрессия, но что нам было до очередной колониальной войны, когда Англия и Франция в своих колониях вели их — втихую — почти постоянно на протяжении десятилетий. И никаких нот протеста НКИД Литвинова им не посылал.
К середине февраля 36-го года в Африке уже было 350 тысяч итальянских солдат и почти 15 тысяч офицеров, не считая 150 тысяч вспомогательных сил. Экспедиционный корпус имел 15 тысяч автомобилей, 80 тысяч вьючных животных, 500 тысяч винтовок, 10 тысяч пулеметов, 300 танков, 800 орудий и 500 пулеметов, почти 2 тысячи радиостанций.
У эфиопов имелись десяток тысяч винтовок и сотня пушек.
В тот момент наши отношения с Италией были очень неплохи. Еще 14 марта 1935 года Муссолини в беседе с нашим новым полпредом Штейном и торгпредом Беленьким был полон любезности. С дуче был и его заместитель по МИДу Сувич.
Штейн начал разговор по-итальянски, и Муссолини поздравил его с быстрыми успехами в итальянском языке (обычно они говорили на французском)…
Полпред поблагодарил, сказав однако:
— Увы, мой итальянский не позволяет мне вести на нем всю беседу. Кроме того, товарищ Беленький говорит лишь по-немецки, и я просил бы вашего позволения перейти на него. Тем более что синьор Сувич знает немецкий очень хорошо.
Муссолини тотчас согласился…
Штейн и Беленький планировали начать с общего вступления полпреда, а уж потом перейти к конкретным затруднениям с нашим экспортом. Однако дуче их план невольно нарушил и сразу же перешел к делу, задав вопрос Беленькому.
— Что у вас слышно и с чем вы пришли ко мне? Беленький пустился в разъяснения. Муссолини слушал, а потом спросил у Штейна:
— Основываются ли эти притязания на договоре? —Да…
Сувич со своей стороны все подтвердил, и Муссолини быстро заявил:
— Тогда вопроса не существует. Договор должен быть выполнен. Это само собой разумеется, и я немедленно отдам все распоряжения.
Он немного помолчал и после паузы продолжил:
— С этим, можно считать, покончено. Договор через две недели заканчивается. Что мы будем иметь после? Скажите мне, что нужно предпринять?
Штейн решил отшутиться:
— Мы пока стоим перед неизвестным иксом.
Муссолини рассмеялся:
— Вы знаете, я никаких иксов не люблю.
И Штейн уже серьезно ответил, что нужен новый договор.
— Я согласен, но на какой базе вы все это мыслите? Беленький начал объяснять, дуче был внимателен и беседу закончил так:
— Мне нравится идея быстрого заключения договора. Я все обдумаю и завтра через Сувича передам свой ответ.
Назавтра Штейн телеграфировал в НКИД: «Торговые переговоры начнутся на днях… Вопрос окончательно разрешен в соответствии с нашими требованиями».
И почти в то же время, в 1934 году, разные киршоны в Москве с трибуны Первого Съезда советских писателей проклинали «звериное лицо итальянского фашизма»…
После начала событий в Эфиопии к ним подключился Литвинов, используя для этого уже трибуну Лиги Наций в Женеве.
Ларчик тут открывался просто… К 1935 году Рим, как мы знаем, принципиально улучшил свои отношения с Берлином и уже поэтому становился для Литвинова столицей нон грата. А тут такой повод — дуче начал агрессию!
На Италию и Муссолини из Советского Союза покатилось газетное «цунами» «священного гнева», рожденного «кровавой агрессией»…
А ведь если вдуматься: ну что нам было до императора Эфиопии — негуса негесте (царя царей) Хайле-Селасие Первого, «Льва-Завоевателя из колена Иудова» и обладателя двадцати процентов чистой прибыли Национального банка Эфиопии? Его подданные были мужественным и симпатичным народом, но очень уж отсталым. Таких хватало и в двух великих колониальных империях…
Если бы хотя бы половину из своих прибылей негус расходовал не на народные даже нужды, а на оборону…
Впрочем, что там говорить!
Тем не менее Литвинов спровоцировал Советский Союз на крикливую антиитальянскую кампанию в Лиге Наций, не говоря уже о традиционном для «Известий», редактором которых стал Бухарин, революционном интернационалистическом галдеже… Опять же — антиитальянском.
Результат оказался ожидаемым… 11 декабря 1935 года Штейн отослал в НКИД экстренную телеграмму: «Сегодня „Пополо ди Рома“ опубликовала статью, открыто призывающую Германию к нападению на СССР. На основании ряда признаков можно уже предвидеть, что возможность компромисса с Англией будет сопровождаться одновременно яростной атакой против нас. Пресса будет пытаться доказывать, что основным врагом является СССР, заинтересованный в санкциях в целях свержения фашистского режима».
Так Макс Литвинов «улаживал» наши внешнеполитические проблемы…
ПОТОМ был франкистский мятеж, бои итальянских «волонтеров» против советских «добровольцев», и в томе 40-м первой Большой Советской энциклопедии в статье «Муссолини» читатель мог в 1939 году прочесть: «МУССОЛИНИ (Mussolini) Бенито (род 1883), глава фашистской диктатуры в Италии. По профессии учитель, примкнул к социалистическому движению… Идеология М. — идеология „взбесившегося мелкого буржуа“ — представляла беспорядочную смесь элементов бланкизма, сорелизма, прудонизма, ирредентизма… В марте 1919 М. организовал в Милане первый „фашио“ с грубо демагогической программой… В ноябре 1922 М. совершил свой „поход на Рим“, в результате ему была передана государственная власть как представителю наиболее реакционных элементов… Широко используя методы шантажа и обмана во внешней политике, М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201