— Вам далеко? — осведомился старик, оглядывая Дэвида с головы до ног.
— Нет. Всего до той гостиницы.
— А, «Городской герб»? Недурно, недурно. Хотя теперь он и не так хорош, как в былые времена, когда им заправлял Билл Чарнвуд. Его дочка делает, что может, с тех пор как... Но сами знаете, каковы девицы в наше время. Разучилась работать молодежь. Они понятия не имеют, что значит работать до седьмого пота. Я что-то не припоминаю вашего лица, молодой человек. Вы в гости?
— А... да. — Не говори, ему ничего, не то он будет стоять тут и допрашивать тебя весь день. — Ненадолго с визитом, — добавил Дэвид.
— Семейные дела?
— Да. — Дэвид подхватил сумку, намереваясь двинуться к гостинице. Собирался дождь. Хорошая мысль, подумал он, ухватившись за идею. — Гм, похоже, дождь собирается, — сказал он в надежде, что старик согласится и отправится на поиски такси.
— А, вы о нашем старом ворчуне? — Старик кивнул в сторону тучи. — В это время года он всегда клубится над крышами. Впрочем, никогда не проливается.
Черт, этот путь к спасению был закрыт.
— Знаете, вы мне кого-то напоминаете. — Старик потеребил нижнюю губу большим и указательным пальцами. — Давайте посмотрим.
Арнольда Шварценеггера? Денца Уошингтона? Шэрон Стоун? Искушение сказать что-нибудь столь легкомысленное, что граничило бы с грубостью, становилось все сильнее.
Старик внимательно всматривался в лицо Дэвида.
— Да.. да. У вас очень знакомое лицо, молодой человек. Думаю, дело в глазах. И ваш рост. Весьма представительная внешность для молодого человека. Служите в полиции?
— Нет... я врач.
— Врач? Чертовски хорошая профессия.
Да гори ты синем пламенем. Дэвид едва удерживал на лице вежливую улыбку. Старикан намеревался простоять здесь весь день, пока не выжмет из него все подробности его личной жизни.
(Я бреюсь безопасной бритвой с лезвиями «Bic», мои любимые фильмы — «Полет Феникса» (Джимми Стюарт — просто уникум), «Жажда жизни» и «Эд Вуд» Тима Бертона; нет, я ненавижу «мыльные оперы» о больнице: все врачи там всегда кажутся ненастоящими; я люблю еду, которая мне вредна, — ватрушки, индийскую кухню, шоколад, а когда я отправляюсь в постель, на мне нет ничего, кроме презерватива, шерсти на груди и распутной ухмылки. Хм, господи, оставьте свои фривольные комментарии, док).
Продолжая фальшиво улыбаться, Дэвид вдруг сообразил, что пропустил вопрос.
— Мое имя?
— Да, я не совсем его расслышал? — допытывался старик.
— Леппингтон.
Внезапно старик удивленно сморгнул. И впервые за все это время не нашелся что сказать. А ведь его не лишила дара речи даже вероятность того, что головорез в поезде измочалит его в лепешку.
Теперь старик, открыв рот, отступил на шаг назад, затем снова удивленно сморгнул.
О черт, подумал Дэвид. Прокололся. Наверное, сболтнул-таки что-нибудь. Может, о том, что сплю в презервативе и шерсти... это научит тебя, мой мальчик.
— Хм... простите. Я не уверен, что правильно вас расслышал. Мне показалось, вы сказали... хм... Леппингтон?
— Да, — бодро отозвался Дэвид. — Леппингтон. Так же, как город. Полагаю, это...
Закончить ему не пришлось. Старик пробормотал несколько слов, одно из которых могло быть и «такси», и поспешно зашагал прочь в город. Время от времени он оборачивался, чтобы бросить на Дэвида чуть ли не враждебный взгляд.
Ты уверен, что не сболтнул чего-нибудь легкомысленного, Дэвид?
Что бы это ни было, свое дело оно сделало: зануда ушел. В вышине огромный черный ворон издал пронзительный крик. Расправив неподвижные теперь крылья, он парил прямо над головой. И вновь у Давида возникло сильнейшее ощущение, что за ним наблюдают.
2
Время близилось к полудню, говорливый старик ушел, и Дэвид сообразил, что голоден. Заказывая номер в гостинице, он узнал, что время заезда в ней час дня. У него в запасе был еще час, и Дэвид направился к двери в здании вокзала, на которой висела табличка «ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ЧАЙНАЯ».
Мысль о том, что он напугал старика, просто назвав ему свое имя, казалась забавной.
Продолжай в том же духе, подумал он, зайди в чайную и объяви во всеуслышание: «Моя фамилия — Леппингтон». Посмотрим, сработает ли этот трюк дважды. Улыбаясь, он подошел к двери, представляя себе, как от одного только упоминания его имени пожилые леди в чайной со всех ног бросаются к двери, повизгивая от страха.
Запирайте дочерей, Леппингтон вернулся в город.
Усмехаясь, Дэвид вошел в пустое кафе. Усилием подавил усмешку, заказал сандвич с сырным салатом, бейкуэльский пирог с клубничным вареньем, кофе и уселся за поздний завтрак.
Глава 3
Все небо — в коричневых и зеленых синяках. Грязные дома. Один — большой, с остроконечными башнями по углам, вроде замка. Город ничего для него не значил. Он его ненавидел. Он ненавидел старого козла в поезде, который жаловался, как последнее дерьмо. Он всего-то хотел по-быстрому перекурить, заслужил ведь.
Никто не указывает ему, что делать.
Никто не указывает ему, что говорить.
Никто не указывает ему, что есть.
Он этого в кутузке нахлебался. Двенадцать месяцев за то, что пырнул одного шныря, который на него настучал. Шныря и латали-то в приемном покое, не пришлось даже тащить его отвислую задницу на больничную койку. Но копы только и ждали, чтобы он оступился, сволочи лживые. Пусть только выйдет какой-нибудь мелкий не в меру любопытный коп из кафе при вокзале. Как он его — шмяк! Шмяк! Шмяк! Коп вмажется в стену, сблевывая кровь с резиновых губ.
Аста ля виста, бэби.
Он подумал, не подождать ли ему старого гомика, что скулил из-за сигареты. Подождать у вокзала.
Шмяк! Шмяк! Шмяк!
Интересно поглядеть, как старикан, хрипя, упадет наземь и как куски вставной челюсти вывалятся точно разломанное печенье. А потом ШШШМЯК! И сапогом его в мягкий, как дерьмо, живот.
Наше вам с кисточкой, дедуля.
Что он вообще делает в этом богом забытом городишке? Леппингтон. Он и не слышал о нем до прошлой недели. Он плыл по течению с тех пор, как вышел из тюрьмы. Стянул дюжину бумажников у пьянчуг в каком-то общественном сортире. Свалил из лары супермаркетов — ха, круче меня только яйца — с бутылкой водки в каждой руке. В Халле пришлось врезать охраннику бутылкой. Шмяк. Бах. Дзинь. Так и оставил ублюдка валяться в луже крови и водки.
Потом он услышал название «Леппингтон». Слово застряло у него в голове.
Леппингтон. Леппингтон. Леппингтон. Леппингтон. Леппингтон.
Треклятое слово без конца крутилось в голове, жужжало, будто муха застряла у него в черепушке. Леппингтон. Леппингтон. Леппингтон.
Он не мог спать.
Леппингтон. Леппингтон.
В писсуаре в Гуле он увидел мышь. И затоптал мелкую гадину.
«Леппингтон! Леппингтон! Лепп...» — пропищала она, прежде чем его сапог с хрустом раздавил ей череп.
Так почему Леппингтон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126