..— вздохнул Прохин.— У нас сколько их, бывших-то? И Бондарин, и Сапожков, и Новгородский, и Краснов, и еще, и еще... И чтобы они работали за совесть — ты это пойми, Кунафин, и ты, Суриков, пойми — за совесть! — с ними тоже надо работать. По-ленински. А кому поручить такую работу? Тебе, что ли, Кунафин? Или тебе, Суриков? Вот такие дела...
Разговор, кажется, заканчивался.
И Кунафин это понял и радостно сказал:
— А я нынче, Анатолий Александрович, снова еду по округам С пропагандой краеведческой работы. Хорошо идет у нас в крае эта работа! Хорошо она поставлена!
— А на чем же ты ездишь-то, Кунафин? По округам?
— Я? На лошади езжу, Анатолий Александрович На своей
— На собственной?
— Ну, какой же я собственник?!
— Тогда на чьей же?
— Родственники у меня не совсем далеко от Красносибирска в деревне. У них и беру я лошадь...
— У них что же — табун лошадей-то? У родственников?
— Ну, какое там... Никакого, само собой, табуна, а просто так.
— Просто так крестьянин не отдаст лошадь в сенокос, в страду. Он, может, ее весь год ради этих страдных месяцев содержит и кормит, а?
— Я плачу за лошадь, товарищ Прохин. Я им плачу, а у них посев небольшой, вот они мне и уступают лошадку... Точно!
— Добрые родственники... Могли бы ведь и сами на свободной лошади извозом заниматься... Или торговлишкой, товаром каким-нибудь. Близкие родственники? Фамилия тоже Кунафины?
— Они мне не очень уж и близкие... Больше так, по знакомству.
— Надо учесть, что тебе сначала придется к родственникам за лошадью приехать? Далеко ли ехать-то? Как деревня называется? Может, знакомая? Я ведь свой край хорошо знаю. И по карте, и в натуре.
— Название... У деревни-то?
— У деревни?
— Абызово... Ну это ведь уже так себе подробности, Анатолий Александрович... Так себе подробности.
— Конечно, так себе.
После этого Кунафин встал, пошел к дверям, и Корнилов тоже встал, тоже пошел, попрощавшись с Прохиным.
Он нынче Прохина готов был обнять, ему хотелось еще и еще раз оглянуться, на Прохина посмотреть...
И ведь в самом деле тот окликнул Корнилова:
— Да, Петр Николаевич, извините, пожалуйста, а ваше-то мнение по этому вопросу как члена комиссии я ведь не узнал... Надо же — о лошадях зашел разговор, а такой существенный факт, как ваше мнение, мы каким-то образом обошли. Извините, пожалуйста!
Корнилов вернулся к столу.
— Мое? Мнение?
— Ваше, Петр Николаевич...
— Я с самого начала был против создания комиссии. Я считал ее совершенно ненужной!
— И говорили об этом? Об этом своем мнении?
— Ну, конечно! С самого начала!
— Где? Говорили?
— Да там же... В комиссии...
— А еще где? Кому?
— Еще? еще... нигде...
— Говорили, что против комиссии, но в комиссии усердно заседали? Вы Бондарина хоть поддерживали там — на странных этих заседаниях?
— Я старался быть объективным. И по отношению к Бондарину, и к Вегменскому.
— Да? — вовсе не утвердительно и не безразлично, а в вопросительном тоне произнес Прохин. Потом тихо: — Вы офицер, Петр Николаевич...
И Корнилов так растерялся, так растерялся — немыслимо! И в этой немыслимости вдруг пролепетал:
— Белый...
— Знаю, знаю, что белый,— кивнул Прохин. Он сидел теперь за столом непринужденно, вполоборота, закинув за голову одну руку, другой слегка похлопывая по желтой картонной папке, туго набитой бумагами.— Знаю! — подтвердил он.— Но ведь офицер же? Тут вопрос, даже и не вопрос, а подробность... психологическая: мне стало интересно, а что бы сделал Бондарин, если бы он был членом «Комиссии по Корнилову»? Чисто психологическая тема, да? Отвлеченная? И вот еще что: вы уж, Петр Николаевич, пожалуйста, поторопитесь со сводкой геологических данных о запасах свинца и олова в Кузбассе. Пожалуйста! Москва торопит, и, признаться, мне самому такая сводка очень нужна: статью пишу. Для московского журнала. Так что не подведите. И согласуйте свои данные с соответствующими ведомствами края. Я надеюсь...
Корнилов вышел из прохинского кабинета. Корнилов едва не падал с ног, едва не стонал. От стыда...
А дальше Корнилов был занят с утра до ночи: готовил самую полную за все время своей работы в Крайплане сводку по природным ресурсам края. Срочно. По заданию Госплана СССР.
А тут еще назревал второй съезд научных работников Сибири. Сроки не были установлены, говорили, может быть, съезд будет отложен до окончательного утверждения первого пятилетнего плана, а вдруг да вот-вот и состоится?! Нынче съездов, пленумов, совещаний, сессий и в Москве, и на местах не сосчитать, все газетные полосы заполнены отчетами. Во всяком случае, было уже известно, что съезд намечается провести по трем секциям: «Недра», «Поверхность», «Человек».
«Недра» — это, разумеется, будет секция геологическая, и там предполагалось день интересное сообщение профессора М. А.Усова о поисковых р ботах на нефть, в секции «Поверхность» основным докладом намечался доклад профессора П. Н. Крылова о растительных ресурсах. Доклады Усова и Крылова, если они состоятся, должны были стать «гвоздями» всего съезда, тем более «то и тот, и другой выдвигались Сибирью в члены Академии наук ХХСР. Обсуждение кандидатур на страницах краевой печати и в центральных «Известиях ВЦИК» прошли вполне успешно. Корнилов тоже готовил материалы в связи с этим обсуждением
К третьей секции, «Человек», он, конечно, отношения никакого не имел и иметь не будет, не по его специальности, там будут доклады по этнографии, фольклористике, по истории Сибири.
Он теперь дома-то почти не жил, Корнилов, а все на работе, на работе. Так ему было легче — не мог он слушать пустоту соседней комнаты, не мог вспоминать, что еще недавно оттуда доносились шаги Нины Всеволодовны. Говорили — комнату отдадут товарищу Кунафину — он зачислялся в штат Крайплана.
Итак, Корнилов составлял сводку очень тщательно, она была обширной, цифровой материал сопровождался комментариями и резюме, и, должно быть, поэтому он и не заметил, что Сеня Суриков смотрит на него с каким-то особым значением. Он это умел, Сеня, смотреть на кого-либо с тем или иным значением. Да и сам-то товарищ Прохин стал в последние дни несколько строже, Корнилов и этому не придал особого смысла, еще бы, такая напряженная работа, такой ответственный период! А не заметив этого и будучи у товарища Прохина в кабинете по поводу все той же сводки, он сказал:
— Я думаю, Анатолий Александрович, было бы неплохо показать раздел «Гидроэнергетические ресурсы и перспективы развития речных путей сообщения в крае» Георгию Васильевичу Он специалист. Смыслит в деле, у него статьи напечатаны по этим проблемам. И не одна. В журнале «Жизнь Сибири». И в других.
— Какому Георгию Васильевичу? — спросил Прохин.
— То есть как это какому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Разговор, кажется, заканчивался.
И Кунафин это понял и радостно сказал:
— А я нынче, Анатолий Александрович, снова еду по округам С пропагандой краеведческой работы. Хорошо идет у нас в крае эта работа! Хорошо она поставлена!
— А на чем же ты ездишь-то, Кунафин? По округам?
— Я? На лошади езжу, Анатолий Александрович На своей
— На собственной?
— Ну, какой же я собственник?!
— Тогда на чьей же?
— Родственники у меня не совсем далеко от Красносибирска в деревне. У них и беру я лошадь...
— У них что же — табун лошадей-то? У родственников?
— Ну, какое там... Никакого, само собой, табуна, а просто так.
— Просто так крестьянин не отдаст лошадь в сенокос, в страду. Он, может, ее весь год ради этих страдных месяцев содержит и кормит, а?
— Я плачу за лошадь, товарищ Прохин. Я им плачу, а у них посев небольшой, вот они мне и уступают лошадку... Точно!
— Добрые родственники... Могли бы ведь и сами на свободной лошади извозом заниматься... Или торговлишкой, товаром каким-нибудь. Близкие родственники? Фамилия тоже Кунафины?
— Они мне не очень уж и близкие... Больше так, по знакомству.
— Надо учесть, что тебе сначала придется к родственникам за лошадью приехать? Далеко ли ехать-то? Как деревня называется? Может, знакомая? Я ведь свой край хорошо знаю. И по карте, и в натуре.
— Название... У деревни-то?
— У деревни?
— Абызово... Ну это ведь уже так себе подробности, Анатолий Александрович... Так себе подробности.
— Конечно, так себе.
После этого Кунафин встал, пошел к дверям, и Корнилов тоже встал, тоже пошел, попрощавшись с Прохиным.
Он нынче Прохина готов был обнять, ему хотелось еще и еще раз оглянуться, на Прохина посмотреть...
И ведь в самом деле тот окликнул Корнилова:
— Да, Петр Николаевич, извините, пожалуйста, а ваше-то мнение по этому вопросу как члена комиссии я ведь не узнал... Надо же — о лошадях зашел разговор, а такой существенный факт, как ваше мнение, мы каким-то образом обошли. Извините, пожалуйста!
Корнилов вернулся к столу.
— Мое? Мнение?
— Ваше, Петр Николаевич...
— Я с самого начала был против создания комиссии. Я считал ее совершенно ненужной!
— И говорили об этом? Об этом своем мнении?
— Ну, конечно! С самого начала!
— Где? Говорили?
— Да там же... В комиссии...
— А еще где? Кому?
— Еще? еще... нигде...
— Говорили, что против комиссии, но в комиссии усердно заседали? Вы Бондарина хоть поддерживали там — на странных этих заседаниях?
— Я старался быть объективным. И по отношению к Бондарину, и к Вегменскому.
— Да? — вовсе не утвердительно и не безразлично, а в вопросительном тоне произнес Прохин. Потом тихо: — Вы офицер, Петр Николаевич...
И Корнилов так растерялся, так растерялся — немыслимо! И в этой немыслимости вдруг пролепетал:
— Белый...
— Знаю, знаю, что белый,— кивнул Прохин. Он сидел теперь за столом непринужденно, вполоборота, закинув за голову одну руку, другой слегка похлопывая по желтой картонной папке, туго набитой бумагами.— Знаю! — подтвердил он.— Но ведь офицер же? Тут вопрос, даже и не вопрос, а подробность... психологическая: мне стало интересно, а что бы сделал Бондарин, если бы он был членом «Комиссии по Корнилову»? Чисто психологическая тема, да? Отвлеченная? И вот еще что: вы уж, Петр Николаевич, пожалуйста, поторопитесь со сводкой геологических данных о запасах свинца и олова в Кузбассе. Пожалуйста! Москва торопит, и, признаться, мне самому такая сводка очень нужна: статью пишу. Для московского журнала. Так что не подведите. И согласуйте свои данные с соответствующими ведомствами края. Я надеюсь...
Корнилов вышел из прохинского кабинета. Корнилов едва не падал с ног, едва не стонал. От стыда...
А дальше Корнилов был занят с утра до ночи: готовил самую полную за все время своей работы в Крайплане сводку по природным ресурсам края. Срочно. По заданию Госплана СССР.
А тут еще назревал второй съезд научных работников Сибири. Сроки не были установлены, говорили, может быть, съезд будет отложен до окончательного утверждения первого пятилетнего плана, а вдруг да вот-вот и состоится?! Нынче съездов, пленумов, совещаний, сессий и в Москве, и на местах не сосчитать, все газетные полосы заполнены отчетами. Во всяком случае, было уже известно, что съезд намечается провести по трем секциям: «Недра», «Поверхность», «Человек».
«Недра» — это, разумеется, будет секция геологическая, и там предполагалось день интересное сообщение профессора М. А.Усова о поисковых р ботах на нефть, в секции «Поверхность» основным докладом намечался доклад профессора П. Н. Крылова о растительных ресурсах. Доклады Усова и Крылова, если они состоятся, должны были стать «гвоздями» всего съезда, тем более «то и тот, и другой выдвигались Сибирью в члены Академии наук ХХСР. Обсуждение кандидатур на страницах краевой печати и в центральных «Известиях ВЦИК» прошли вполне успешно. Корнилов тоже готовил материалы в связи с этим обсуждением
К третьей секции, «Человек», он, конечно, отношения никакого не имел и иметь не будет, не по его специальности, там будут доклады по этнографии, фольклористике, по истории Сибири.
Он теперь дома-то почти не жил, Корнилов, а все на работе, на работе. Так ему было легче — не мог он слушать пустоту соседней комнаты, не мог вспоминать, что еще недавно оттуда доносились шаги Нины Всеволодовны. Говорили — комнату отдадут товарищу Кунафину — он зачислялся в штат Крайплана.
Итак, Корнилов составлял сводку очень тщательно, она была обширной, цифровой материал сопровождался комментариями и резюме, и, должно быть, поэтому он и не заметил, что Сеня Суриков смотрит на него с каким-то особым значением. Он это умел, Сеня, смотреть на кого-либо с тем или иным значением. Да и сам-то товарищ Прохин стал в последние дни несколько строже, Корнилов и этому не придал особого смысла, еще бы, такая напряженная работа, такой ответственный период! А не заметив этого и будучи у товарища Прохина в кабинете по поводу все той же сводки, он сказал:
— Я думаю, Анатолий Александрович, было бы неплохо показать раздел «Гидроэнергетические ресурсы и перспективы развития речных путей сообщения в крае» Георгию Васильевичу Он специалист. Смыслит в деле, у него статьи напечатаны по этим проблемам. И не одна. В журнале «Жизнь Сибири». И в других.
— Какому Георгию Васильевичу? — спросил Прохин.
— То есть как это какому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107