Все это было удивительным, потому что произошло со мной впервые. Умиротворенность и легкость, чувство освобождения, царившие во мне, заставили, тем не менее, задуматься. Что происходило с Эрадис? Что случилось со мной? Ответа я не находила. Половые органы, внутренняя часть бедер, то есть все то, чем я терлась о стойку кровати, сильно болели. Превозмогая страх (запрет старого духовника оставался в силе!), я осмотрела больные области, но прикоснуться к ним все же не посмела. Мысли о грехе посещали меня, но не могли оформиться во что-то конкретное и здравое.
Едва я окончила осмотр потайных участков тела, явилась служанка сообщить, что мадам С... и аббат Т..., приглашенные на обед, уже пришли, и что матушка велела мне спуститься и составить им компанию за столом. Вздохнув и приведя себя в порядок, я направилась вниз.
Мадам С... стала редким гостем в нашем доме. Несмотря на ее внимание и доброту, на ее высокую репутацию, я решила прервать на время наши отношения. Нас разделяло отношение к отцу Диррагу.
Неприязненное отношение к этому наставнику приблудших душ, к его глубоким нравоучениям истиной незамутненного мистического чувства отталкивало меня от уважаемой матроны. А ведь святой отец как раз во всем, что касалось его теоретических постулатов, был неуступчив и суров и следил за тем, чтобы его паства не перенимала взгляды других наставников. В каждом священнослужителе он видел конкурента и старался держать в тайне все то, во что посвящал своих учеников...
...Тем временем все сели за стол. Обед прошел весело. Я чувствовала себя лучше обыкновенного и удивлялась этому. Апатия сменилась живостью, прекратились боли в пояснице, на щеках заиграл румянец. Можно сказать, я чувствовала себя заново рожденной. В этот раз никто ни о чем не злословил. Аббат Т..., человек большого ума и еще большего жизненного опыта, рассказал нам тысячу забавных историй. Эти плоды его острого ума не касались прямо никого из знакомых и немало нас позабавили.
После шампанского и кофе матушка отвела меня в сторону и живо упрекнула в том пренебрежении, которое уже долгое время проявляла я по отношению к дружелюбию и внимательности мадам С..., которыми она всегда отличалась.
— Если я и пользуюсь каким-то уважением в этом городе, то я целиком обязана им этой любезной даме, — говорила матушка, заглядывая мне в глаза. И продолжала: — Все, кто знают мадам С..., глубоко уважают ее доброту, просвещенность, порядочность. Нам необходима ее поддержка, дочь моя, и вы обязаны все сделать для того, чтобы мы не лишились ее расположения.
Я постаралась успокоить матушку тем, что она может не сомневаться во мне. Увы, увы и увы! Бедная женщина не подозревала о том, какого рода уроки получу я от уважаемой особы, чье благонравие и набожность казались совершенно безупречными.
Мы подошли к гостям, и вскоре я обратилась к мадам С..., прося извинить меня за некоторую невнимательность и холодность, которые я ей выказывала. Я горячо говорила о том, что исправлюсь, и порывалась даже искренне объяснить доброй женщине причины своего странного поведения, но мадам С... с улыбкой прервала мои излияния:
— Я знаю все, что вы хотите мне сказать, — вкрадчиво произнесла она. — Мне кажется, милая, мы не должны утруждать себя разговорами, в которых всегда больше вопросов, чем ответов. Каждый, сообразуясь со своими воззрениями, волен поступать, как ему заблагорассудится. Поверьте, я всегда рада видеть вас и, чтобы вы не сомневались в моем расположении, — добавила она, повышая голос, — я приглашаю вас сегодня на ужин.
Удостоверившись, что матушка не имеет ничего против такого предложения, мадам С... увела меня с собой. Уходя, я успела заметить, что матушка довольна.
Сейчас, когда столько времени отделяет меня от тех событий, я склонна предположить, что мадам С... и моя матушка заранее обо всем договорились. Родительница моя тоже не была в восторге от отца Диррага и надеялась, что ее хорошая знакомая повлияет на меня в лучшую сторону. В общем, все шло так, как было задумано.
Не успели мы с мадам С... отойти от дома, как внезапная боль пронзила мое тело, гримаса страдания исказила мое лицо, что не укрылось от зорких глаз спутницы;
— Что с вами, милая Тереза, похоже, вы нездоровы?
Я пролепетала что-то невразумительное, но это не удовлетворило женщину опытную и наблюдательную. Вопросы посыпались один за другим, лишь увеличивая мое замешательство.
— Дорогая, вы на ногах едва стоите. Позвольте, я помогу вам... Не переусердствовали ли вы, моля Всевышнего послать вам стигматы? Осторожнее, мы почти пришли... Вот и мой сад. Здесь мы посидим, и вы придете в себя.
Вскоре мы очутились в небольшой беседке на берегу моря.
После нескольких ничего не значащих фраз мадам С... вновь поинтересовалась, имею ли я на теле стигматы и как чувствую себя под духовным руководством отца Диррага.
— Не скрою, эта чудесная история кажется мне загадочной. Я поверю в чудо, только увидев его собственными глазами. Поэтому, милая моя, ничего от меня не скрывайте. Объясните, каким образом и когда появились эти раны. Поверьте, я не стану злоупотреблять вашим доверием. Надеюсь, вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы не сомневаться в этом.
Не могу отнести себя к особам молчаливым, да и шампанское сыграло свою роль. К тому же, когда испытываешь страдания нравственные и физические, стремишься разделить с кем-нибудь свою боль, и я заговорила...
Было естественным начать с того, что тело мое не отмечено знаками благоволения Божьего, но знаки эти я видела на теле мадемуазель Эрадис. Коль было упомянуто имя моей подруги, пришлось рассказать в подробностях о том, что я видела в комнате Эрадис. Как бы мимоходом, задавая новые вопросы, мадам С... заставила меня признаться и в том, что последовало позже, когда я зажимала между ногами стойку кровати...
Мадам С... слушала меня, но ни тени удивления не промелькнуло на ее заботливом лице. Кое-что, правда, она уточняла, заставляя меня краснеть, когда я добиралась до пикантных подробностей. Я пыталась преодолевать естественный стыд, рисуя картины разнузданные и непристойные. Но ведь я говорила правду... Вспоминая тот разговор, я понимаю, сколько удовольствия доставила я мадам С... своим простосердечием и неискушенностью. Боже, как наивна я была...
Завершив, наконец, свое повествование, я внимательно взглянула на мадам С... Она погрузилась в задумчивость. Мне показалось, что она хочет сообщить мне нечто важное. Казалось, что я ясно вижу на ее челе борение мыслей, схватку чувств. Но все это мгновенно исчезало при наклонах головы, тонуло в глазах, и только шум прибоя отзывался в моих ушах. Я вздрогнула, когда она вновь заговорила:
— Милая моя, сначала промойте теплым белым вином те места вашего тела, что так неосторожно были вами повреждены во время игр на кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Едва я окончила осмотр потайных участков тела, явилась служанка сообщить, что мадам С... и аббат Т..., приглашенные на обед, уже пришли, и что матушка велела мне спуститься и составить им компанию за столом. Вздохнув и приведя себя в порядок, я направилась вниз.
Мадам С... стала редким гостем в нашем доме. Несмотря на ее внимание и доброту, на ее высокую репутацию, я решила прервать на время наши отношения. Нас разделяло отношение к отцу Диррагу.
Неприязненное отношение к этому наставнику приблудших душ, к его глубоким нравоучениям истиной незамутненного мистического чувства отталкивало меня от уважаемой матроны. А ведь святой отец как раз во всем, что касалось его теоретических постулатов, был неуступчив и суров и следил за тем, чтобы его паства не перенимала взгляды других наставников. В каждом священнослужителе он видел конкурента и старался держать в тайне все то, во что посвящал своих учеников...
...Тем временем все сели за стол. Обед прошел весело. Я чувствовала себя лучше обыкновенного и удивлялась этому. Апатия сменилась живостью, прекратились боли в пояснице, на щеках заиграл румянец. Можно сказать, я чувствовала себя заново рожденной. В этот раз никто ни о чем не злословил. Аббат Т..., человек большого ума и еще большего жизненного опыта, рассказал нам тысячу забавных историй. Эти плоды его острого ума не касались прямо никого из знакомых и немало нас позабавили.
После шампанского и кофе матушка отвела меня в сторону и живо упрекнула в том пренебрежении, которое уже долгое время проявляла я по отношению к дружелюбию и внимательности мадам С..., которыми она всегда отличалась.
— Если я и пользуюсь каким-то уважением в этом городе, то я целиком обязана им этой любезной даме, — говорила матушка, заглядывая мне в глаза. И продолжала: — Все, кто знают мадам С..., глубоко уважают ее доброту, просвещенность, порядочность. Нам необходима ее поддержка, дочь моя, и вы обязаны все сделать для того, чтобы мы не лишились ее расположения.
Я постаралась успокоить матушку тем, что она может не сомневаться во мне. Увы, увы и увы! Бедная женщина не подозревала о том, какого рода уроки получу я от уважаемой особы, чье благонравие и набожность казались совершенно безупречными.
Мы подошли к гостям, и вскоре я обратилась к мадам С..., прося извинить меня за некоторую невнимательность и холодность, которые я ей выказывала. Я горячо говорила о том, что исправлюсь, и порывалась даже искренне объяснить доброй женщине причины своего странного поведения, но мадам С... с улыбкой прервала мои излияния:
— Я знаю все, что вы хотите мне сказать, — вкрадчиво произнесла она. — Мне кажется, милая, мы не должны утруждать себя разговорами, в которых всегда больше вопросов, чем ответов. Каждый, сообразуясь со своими воззрениями, волен поступать, как ему заблагорассудится. Поверьте, я всегда рада видеть вас и, чтобы вы не сомневались в моем расположении, — добавила она, повышая голос, — я приглашаю вас сегодня на ужин.
Удостоверившись, что матушка не имеет ничего против такого предложения, мадам С... увела меня с собой. Уходя, я успела заметить, что матушка довольна.
Сейчас, когда столько времени отделяет меня от тех событий, я склонна предположить, что мадам С... и моя матушка заранее обо всем договорились. Родительница моя тоже не была в восторге от отца Диррага и надеялась, что ее хорошая знакомая повлияет на меня в лучшую сторону. В общем, все шло так, как было задумано.
Не успели мы с мадам С... отойти от дома, как внезапная боль пронзила мое тело, гримаса страдания исказила мое лицо, что не укрылось от зорких глаз спутницы;
— Что с вами, милая Тереза, похоже, вы нездоровы?
Я пролепетала что-то невразумительное, но это не удовлетворило женщину опытную и наблюдательную. Вопросы посыпались один за другим, лишь увеличивая мое замешательство.
— Дорогая, вы на ногах едва стоите. Позвольте, я помогу вам... Не переусердствовали ли вы, моля Всевышнего послать вам стигматы? Осторожнее, мы почти пришли... Вот и мой сад. Здесь мы посидим, и вы придете в себя.
Вскоре мы очутились в небольшой беседке на берегу моря.
После нескольких ничего не значащих фраз мадам С... вновь поинтересовалась, имею ли я на теле стигматы и как чувствую себя под духовным руководством отца Диррага.
— Не скрою, эта чудесная история кажется мне загадочной. Я поверю в чудо, только увидев его собственными глазами. Поэтому, милая моя, ничего от меня не скрывайте. Объясните, каким образом и когда появились эти раны. Поверьте, я не стану злоупотреблять вашим доверием. Надеюсь, вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы не сомневаться в этом.
Не могу отнести себя к особам молчаливым, да и шампанское сыграло свою роль. К тому же, когда испытываешь страдания нравственные и физические, стремишься разделить с кем-нибудь свою боль, и я заговорила...
Было естественным начать с того, что тело мое не отмечено знаками благоволения Божьего, но знаки эти я видела на теле мадемуазель Эрадис. Коль было упомянуто имя моей подруги, пришлось рассказать в подробностях о том, что я видела в комнате Эрадис. Как бы мимоходом, задавая новые вопросы, мадам С... заставила меня признаться и в том, что последовало позже, когда я зажимала между ногами стойку кровати...
Мадам С... слушала меня, но ни тени удивления не промелькнуло на ее заботливом лице. Кое-что, правда, она уточняла, заставляя меня краснеть, когда я добиралась до пикантных подробностей. Я пыталась преодолевать естественный стыд, рисуя картины разнузданные и непристойные. Но ведь я говорила правду... Вспоминая тот разговор, я понимаю, сколько удовольствия доставила я мадам С... своим простосердечием и неискушенностью. Боже, как наивна я была...
Завершив, наконец, свое повествование, я внимательно взглянула на мадам С... Она погрузилась в задумчивость. Мне показалось, что она хочет сообщить мне нечто важное. Казалось, что я ясно вижу на ее челе борение мыслей, схватку чувств. Но все это мгновенно исчезало при наклонах головы, тонуло в глазах, и только шум прибоя отзывался в моих ушах. Я вздрогнула, когда она вновь заговорила:
— Милая моя, сначала промойте теплым белым вином те места вашего тела, что так неосторожно были вами повреждены во время игр на кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58