Включив зажигание, он в сгущающихся сумерках медленно тронул машину, выключив фары, как ему было заранее велено, – скрываясь от возможных врагов, осматривающих местность.
Он замедлил ход, оглянулся на темный прицеп, налево на хижину – и резко вывернул руль вправо, к хайвею.
Фары он не включал, пока не выехал на асфальт, потом проехал тридцать одну милю до съезда в сторону Сандер-Бэй. Там он откинул задний борт и задним ходом загнал прицеп в море. Оцинкованный бак шевельнулся, всплыл на минутку и тут же погрузился в воду.
Кларион грампус махнул хвостом – и был таков.
Джимми вышел из кабины, сунул туда руку и отпустил ручной тормоз, послав грузовик в те же холодные темные воды бухты Сандер-Бэй – все равно старому пикапу не осилить было дороги домой. Потом постоял, глядя на потревоженную черную воду, пока не услышал знакомый зов клариона – щебечущее прощание в пятидесяти футах от берега.
Он сунул два пальца в рот и свистнул в ответ.
– Береги себя, малыш, – сказал Джимми и пошел к хайвею – ловить попутку до Восточного Теннесси и готовиться к долгому разговору с дедом.
7
Младший, Персик и Ящик со своим голым пленником остановились возле стальных стен какого-то склада. Фирма «Грейт-Смоки Фудз – лучшая вяленая говядина в мире» втиснулась между горой и задним фасадом мотеля в даунтауне Гатлинбурга. Младший понажимал кнопки на панели, и дверь на колесиках размером с грузовик со скрипом поднялась, пропуская машину, и с тем же скрипом за ней опустилась. Вся тройка вместе с пленником задержалась перед самым кабинетом Тадеуша Траута, запустив сперва Младшего попробовать воду. Мистер Траут был известен своими бурными настроениями, и разумно было не лезть без разведки.
Траут, главный источник быстрых, хотя и драконовских ссуд для нуждающихся Восточного Теннесси, организатор грабежа грузовиков по всем южным Аппалачам, разговаривал по телефону с каким-то ополченцем, обсуждая сроки годности мяса вакуумной сушки. «Грейт-Смоки Фудз», поставщик всех ресторанов, снабжала также туристов, охотников и экстремалов продуктами вакуумной сушки, одинаково пригодными для тропы и для бункера.
– Продержится ли десять лет? – переспрашивал Траут. – Да куда ж оно денется? Видели когда-нибудь египетские мумии? Смотрели, какие они сухие? Как вы думаете, им сколько?
Подгрудок и брыли у него хлопали в энтузиазме, как у бегущей по следу гончей. Обычно бледная кожа лица, испещренная старческими пигментными пятнами, порозовела от возбуждения.
– Слишком дорого? А сколько, по-вашему, будет через десять лет стоить электричество для вашего холодильника? Это если вообще после вторжения НАТО электричество будет…
Младший сдал назад, ожидая затишья в этой буре. Другие честные заведения его отца – «Лавка помадки мистера Т.» на стрипе Гатлинбурга, «Мокасины! Мокасины!» и магазинчик «Из кузова – в шкаф» в Пиджин-Фордже – были приобретены для очистки прибыли от не столь публичных предприятий мистера Траута. Отмывание – это Младший понимал, но зачем отец так пашет на эти бизнесы, как какая-то конторская крыса «с девяти до пяти»? И любимая папочкина игрушка «Музей Библии Живой», главный аттракцион Гатлинбурга: четырехэтажное здание бывшей матрасной фабрики, перестроенное в виде вавилонской пирамиды, на вершине холма, перед старым арсеналом. И все прибыли других предприятий мистера Траута, легальных и мошеннических, находили путь в эту воронку.
– Это вещь! – говорил Траут Младшему не меньше сотни раз в день и добавлял каждый раз: – Знаешь, какую книгу читают больше всего на свете? – (Младший в таких случаях, чтобы его просто позлить, отвечал: «Телефонную?»)
Траут, притворяясь, что не слышит, говорил так:
– Ты и оглянуться не успеешь, как меня назовут Уолтом Диснеем от религии. Мальчик, в Библии полно золота, и я эту шахту к нему прокопаю.
А больше его ничто не трогало, кроме боулинга. Ох этот боулинг! Младший мрачно покосился на трофеи. Сотня их была, наверное. В бывшей кладовой рядом с кабинетом Траут устроил святилище. Фотографии знаменитых боулеров и старые карты со счетом на стенах. Шар, которым Траут выиграл игру в «Хойнке Классик» в Цинциннати тридцать один год назад, возвышался на алтаре. Священный шар, обрамленный двумя кеглями, которые когда-то создали знаменитый сплит 7-10, «змеиные глаза». В другом памятном турнире Траут не только добил этот сплит, но (еще тогда были пин-споттеры) одну из священных кеглей послал на насест пин-боя, сбив его оттуда (и в нокаут отправив). Этот ошеломительный результат заслужил Тадеушу Трауту бессмертие в Международном Музее Боулинга и в Зале Славы в Сент-Луисе, штат Миссури.
К хренам этот боулинг! У Младшего стояк бывал от другого: захватывающая уголовная работа, чтобы с горячими бабами, с пистолетами и мордобоем. Но это, увы, редко бывало более чем мечтой. Мистер Траут подкупал водителей, чтобы заезжали на глухие дороги, прикидываясь, что заблудились, а ребята Младшего их связывали. Младший и его команда оказывались просто грузчиками – таскали ящики с грузовика на грузовик. Редко когда попадалась приятная работка наказать халявщика. А когда мистеру Трауту надо бывало, чтобы не стало кого-то, он Младшего звал? Фиг. Звонил Молоту.
Младший хотел переехать в Вегас, командовать сетью проституток и наемных убийц вроде Молота, но мистер Траут постоянно отказывал, напоминая, что конкуренция в Вегасе жесткая, а жизнь в Гатлинбурге – легкая. В частности, мистер Траут любил своих приятелей по гольфу и чистый горный воздух – на аллергию жаловался. И удить рыбку любил. А еще – тут у Младшего щеки загорались от стыда – свой легальный, скучный, блин, бизнес.
В Восточном Теннесси мечтам Младшего было до боли тесно. Иногда случалось ему купить на юге малость травки или кокса или местную дурь и толкнуть со скромной прибылью в Ноксвиль или Эшвиль. Недавно он купил подержанный фургон булочника в честолюбивой надежде найти горячую бабенку для работы на стоянках грузовиков на семьдесят пятой федеральной дороге, но все бабы, к которым он с этим подкатывался, предпринимательской жилкой не обладали и либо ржали, либо давали ему по морде. А бордельчик, который он хотел организовать в Гатлинбурге? Плюнь и забудь. Мало того что кадров не было, так проезжающие туристы всегда были скованы женами с детишками, по вечерам болтались по улицам, глядя, как готовится сливочная помадка, либо ахая на дурацкие футболки в лавчонках. Деточки эти небось никогда и косяка не пробовали, так что тут тоже ловить нечего. Младший давно решил, что Гатлинбург – самый занудливый, скучный и пресный город во всей Америке.
Тадеуш Траут хлопнул рукой по столу, прервав вялое течение мыслей Младшего, а потом самым ласковым, самым дружелюбным голосом запел в телефон:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Он замедлил ход, оглянулся на темный прицеп, налево на хижину – и резко вывернул руль вправо, к хайвею.
Фары он не включал, пока не выехал на асфальт, потом проехал тридцать одну милю до съезда в сторону Сандер-Бэй. Там он откинул задний борт и задним ходом загнал прицеп в море. Оцинкованный бак шевельнулся, всплыл на минутку и тут же погрузился в воду.
Кларион грампус махнул хвостом – и был таков.
Джимми вышел из кабины, сунул туда руку и отпустил ручной тормоз, послав грузовик в те же холодные темные воды бухты Сандер-Бэй – все равно старому пикапу не осилить было дороги домой. Потом постоял, глядя на потревоженную черную воду, пока не услышал знакомый зов клариона – щебечущее прощание в пятидесяти футах от берега.
Он сунул два пальца в рот и свистнул в ответ.
– Береги себя, малыш, – сказал Джимми и пошел к хайвею – ловить попутку до Восточного Теннесси и готовиться к долгому разговору с дедом.
7
Младший, Персик и Ящик со своим голым пленником остановились возле стальных стен какого-то склада. Фирма «Грейт-Смоки Фудз – лучшая вяленая говядина в мире» втиснулась между горой и задним фасадом мотеля в даунтауне Гатлинбурга. Младший понажимал кнопки на панели, и дверь на колесиках размером с грузовик со скрипом поднялась, пропуская машину, и с тем же скрипом за ней опустилась. Вся тройка вместе с пленником задержалась перед самым кабинетом Тадеуша Траута, запустив сперва Младшего попробовать воду. Мистер Траут был известен своими бурными настроениями, и разумно было не лезть без разведки.
Траут, главный источник быстрых, хотя и драконовских ссуд для нуждающихся Восточного Теннесси, организатор грабежа грузовиков по всем южным Аппалачам, разговаривал по телефону с каким-то ополченцем, обсуждая сроки годности мяса вакуумной сушки. «Грейт-Смоки Фудз», поставщик всех ресторанов, снабжала также туристов, охотников и экстремалов продуктами вакуумной сушки, одинаково пригодными для тропы и для бункера.
– Продержится ли десять лет? – переспрашивал Траут. – Да куда ж оно денется? Видели когда-нибудь египетские мумии? Смотрели, какие они сухие? Как вы думаете, им сколько?
Подгрудок и брыли у него хлопали в энтузиазме, как у бегущей по следу гончей. Обычно бледная кожа лица, испещренная старческими пигментными пятнами, порозовела от возбуждения.
– Слишком дорого? А сколько, по-вашему, будет через десять лет стоить электричество для вашего холодильника? Это если вообще после вторжения НАТО электричество будет…
Младший сдал назад, ожидая затишья в этой буре. Другие честные заведения его отца – «Лавка помадки мистера Т.» на стрипе Гатлинбурга, «Мокасины! Мокасины!» и магазинчик «Из кузова – в шкаф» в Пиджин-Фордже – были приобретены для очистки прибыли от не столь публичных предприятий мистера Траута. Отмывание – это Младший понимал, но зачем отец так пашет на эти бизнесы, как какая-то конторская крыса «с девяти до пяти»? И любимая папочкина игрушка «Музей Библии Живой», главный аттракцион Гатлинбурга: четырехэтажное здание бывшей матрасной фабрики, перестроенное в виде вавилонской пирамиды, на вершине холма, перед старым арсеналом. И все прибыли других предприятий мистера Траута, легальных и мошеннических, находили путь в эту воронку.
– Это вещь! – говорил Траут Младшему не меньше сотни раз в день и добавлял каждый раз: – Знаешь, какую книгу читают больше всего на свете? – (Младший в таких случаях, чтобы его просто позлить, отвечал: «Телефонную?»)
Траут, притворяясь, что не слышит, говорил так:
– Ты и оглянуться не успеешь, как меня назовут Уолтом Диснеем от религии. Мальчик, в Библии полно золота, и я эту шахту к нему прокопаю.
А больше его ничто не трогало, кроме боулинга. Ох этот боулинг! Младший мрачно покосился на трофеи. Сотня их была, наверное. В бывшей кладовой рядом с кабинетом Траут устроил святилище. Фотографии знаменитых боулеров и старые карты со счетом на стенах. Шар, которым Траут выиграл игру в «Хойнке Классик» в Цинциннати тридцать один год назад, возвышался на алтаре. Священный шар, обрамленный двумя кеглями, которые когда-то создали знаменитый сплит 7-10, «змеиные глаза». В другом памятном турнире Траут не только добил этот сплит, но (еще тогда были пин-споттеры) одну из священных кеглей послал на насест пин-боя, сбив его оттуда (и в нокаут отправив). Этот ошеломительный результат заслужил Тадеушу Трауту бессмертие в Международном Музее Боулинга и в Зале Славы в Сент-Луисе, штат Миссури.
К хренам этот боулинг! У Младшего стояк бывал от другого: захватывающая уголовная работа, чтобы с горячими бабами, с пистолетами и мордобоем. Но это, увы, редко бывало более чем мечтой. Мистер Траут подкупал водителей, чтобы заезжали на глухие дороги, прикидываясь, что заблудились, а ребята Младшего их связывали. Младший и его команда оказывались просто грузчиками – таскали ящики с грузовика на грузовик. Редко когда попадалась приятная работка наказать халявщика. А когда мистеру Трауту надо бывало, чтобы не стало кого-то, он Младшего звал? Фиг. Звонил Молоту.
Младший хотел переехать в Вегас, командовать сетью проституток и наемных убийц вроде Молота, но мистер Траут постоянно отказывал, напоминая, что конкуренция в Вегасе жесткая, а жизнь в Гатлинбурге – легкая. В частности, мистер Траут любил своих приятелей по гольфу и чистый горный воздух – на аллергию жаловался. И удить рыбку любил. А еще – тут у Младшего щеки загорались от стыда – свой легальный, скучный, блин, бизнес.
В Восточном Теннесси мечтам Младшего было до боли тесно. Иногда случалось ему купить на юге малость травки или кокса или местную дурь и толкнуть со скромной прибылью в Ноксвиль или Эшвиль. Недавно он купил подержанный фургон булочника в честолюбивой надежде найти горячую бабенку для работы на стоянках грузовиков на семьдесят пятой федеральной дороге, но все бабы, к которым он с этим подкатывался, предпринимательской жилкой не обладали и либо ржали, либо давали ему по морде. А бордельчик, который он хотел организовать в Гатлинбурге? Плюнь и забудь. Мало того что кадров не было, так проезжающие туристы всегда были скованы женами с детишками, по вечерам болтались по улицам, глядя, как готовится сливочная помадка, либо ахая на дурацкие футболки в лавчонках. Деточки эти небось никогда и косяка не пробовали, так что тут тоже ловить нечего. Младший давно решил, что Гатлинбург – самый занудливый, скучный и пресный город во всей Америке.
Тадеуш Траут хлопнул рукой по столу, прервав вялое течение мыслей Младшего, а потом самым ласковым, самым дружелюбным голосом запел в телефон:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104