– А где второй носок?
– Либо сгорел вместе с мусором, прежде чем подоспел Ортен, либо, если нам повезло, упал где-нибудь по дороге.
Линли принялся раскладывать все детали одежды по отдельным пакетам, Барбара пристально следила за его движениями.
– Это полностью меняет дело, верно?
– Да, безусловно. Вся одежда мальчика на месте. Повседневная и нарядная, спортивная форма, школьная форма. Если только мы не вообразим, будто он сошел с ума и разделся догола, когда убегал из школы вечером в пятницу, приходится сделать вывод, что он покинул школу не по собственной воле – кто-то вывез его отсюда.
– Живым или мертвым?
– Это нам пока неизвестно.
– Но у вас есть гипотеза?
– Есть, Хейверс. Полагаю, он был уже мертв. Она кивнула, устало вздохнув:
– Значит, он вовсе не бежал.
– Не похоже. Но хотя он и не бежал, все равно остается немало проблем. Его отец сказал, что в последние месяцы Мэттью резко переменился, сделался угрюмым. А потом еще Гарри Морант. Почему он не хочет разговаривать с нами? А как вели себя на допросе Уэдж, Арленс и Смит-Эндрюс? – Подняв с земли пластиковые пакеты, Линли вручил два из них Хейверс, затем снял очки и перчатки. – Пусть Мэттью Уотли и не сбежал, в этой школе все-таки творится что-то странное.
– С чего начнем? – поинтересовалась Барбара.
Линли оглянулся на маленький домик по ту сторону поля:
– Полагаю, Фрэнк Ортен уже созрел для разговора.
Они отправились к Ортену по тропинке, бегущей через поле, длиной примерно в сто ярдов, которая вывела детективов на аккуратную кирпичную дорожку между огородом и гаражом, упиравшуюся в крыльцо черного входа. Элейн Роли провела их на кухню.
В отличие от гостиной, кухню явно недавно убирали: на поверхности шкафчиков и плиты не виднелось ни единого пятнышка, на окнах висели свежевыстиранные занавески, в раковине дожидалась мытья только оставшаяся от завтрака посуда. Пахло растопленным свиным жиром– на плите в сковородке обжаривался тост.
Элейн Роли выключила конфорку и, подцепив вилкой готовый кусочек хлеба, бросила его в тарелку, где уже лежала глазунья из двух яиц.
– Он там, инспектор, – сказала она, указывая гостям путь в столовую.
Отсюда, из этой комнаты, прежде доносились крики детей, и сейчас малыши продолжали свое занятие: один, сидя в высоком детском стульчике, непрерывно колотил по нему жестяной кружкой, а второй, устроившись на полу в углу комнаты, изо всех сил лупил пятками по ковру, а кулаками себя по лбу, вопя: «Нет! Нет! Нет!» Старшему из них не сравнялось еще четырех лет.
Фрэнк Ортен, склонившись над детским стульчиком, влажной салфеткой не слишком умело вытирал следы только что съеденного завтрака с губ и подбородка младшего внука.
– Съешь яичницу, Фрэнк, – предложила Элейн. – Ты так и не притронулся к кофе. Я займусь малышами, надо их хорошенько умыть. – С этими словами она подхватила старшего с пола, а младшего извлекла из его стульчика. Старший мальчик агрессивно вцепился в кружевной воротничок экономки, но та, стоически не обращая внимания на его проворные пальчики, потащила орущих мальчишек прочь из комнаты.
Ортен отодвинул стул от стола, сел и мгновенно проглотил яйца и хлеб. Линли и Хейверс также уселись и хранили молчание, пока привратник не оттолкнул в сторону тарелку и не запил свою трапезу двумя глотками кофе.
Тогда Линли заговорил:
– В котором часу вы заметили, что мусорная куча снова загорелась?
– В двадцать минут четвертого. – Ортен снова поднял к губам кофейную кружку с большими синими буквами. «Дед», гласила надпись. – Я глянул на часы, прежде чем подошел к окну.
– Что вас разбудило?
– Я не спал, инспектор. У меня бессонница.
– Никакого шума вы не слышали?
– Не слышал. Я почувствовал запах дыма и подошел к окну. Увидел пламя. Подумал, что огонь вспыхнул сам собой, и пошел потушить его.
– Вы были одеты?
Ортен без видимой причины чуть помедлил с ответом.
– Оделся, – сказал он и без дальнейших поощрений продолжал: – Я прошел сзади, через поле. Не по подъездной дорожке. Прихожу и вижу – огонь уже вовсю разгорелся. Чертовы идиоты, думаю я. Старшие мальчики затеяли очередную шалость и не соображают, как это опасно, ветер-то сильный. Взял лопату и загасил огонь.
– Вы включаете на ночь наружное освещение?
– Вообще-то перед гаражом есть фонарь, но он погас, а сбоку освещения нет. Было совсем темно. Я уже говорил вам, инспектор. В тот раз я не разглядел одежду. Я просто погасил огонь, и все.
– Никого не видели, не заметили ничего странного, помимо самого костра?
– Ничего, кроме костра.
– А почему фонарь перед гаражом не горел? Разве обычно его не включают на ночь?
– Обычно включают.
– Как вы это объясните?
Ортен посмотрел в сторону кухни, словно хотел разглядеть сквозь ее стены ответ на загадку, разгадать которую можно было, вероятно, только вернувшись назад, через поле, к гаражу.
– Должно быть, раз уж ребята затеяли озорство, им ни к чему был свет, им же надо было спрятаться.
– Но ведь теперь вы знаете, что речь шла не о детском озорстве.
Ортен приподнял руку и тут же вновь уронил ее; этим жестом он признавал и подчеркивал очевидность открывшегося им факта.
– В любом случае, инспектор, кому-то не хотелось оказаться на виду.
– Да, но не озорнику, а убийце, – задумчиво процедил Линли.
Ортен, не отвечая, потянулся за своей кепкой, торжественно возлежавшей в центре стола. Спереди синюю кепку украшали буквы «Б. Ч.», когда-то желтые, но теперь сильно замурзанные. Только хорошая стирка могла бы возвратить им первоначальный цвет.
– Вы много лет проработали в этой школе, мистер Ортен, – вновь заговорил Линли. – Вы знаете ее помещения лучше, чем кто-либо другой. Мэттью Уотли пропал днем в пятницу, а тело его было найдено только вечером в воскресенье. Есть все основания полагать, что его подбросили в Стоук-Поджес либо в ночь на субботу, либо в ночь на воскресенье. Вся его одежда здесь, значит, мальчика вывезли из школы совершенно голым, скорее всего, уже после наступления темноты. Но где он мог находиться с того часа пятницы, когда он не явился на матч, и вплоть до того момента, когда его увезли?
Линли наблюдал, как Ортен воспримет откровенное приглашение помочь следствию. Привратник перевел взгляд с Линли на Хейверс и отодвинулся на несколько дюймов от стола: судя по всему, он хотел отдалиться от детективов не только физически, но и психологически.
Однако отвечал он достаточно подробно:
– У нас хватает различных кладовок. Целый флигель от кухни до учительской, еще больше в мастерских, в театре. В пансионах есть комнаты для личных вещей и чемоданов. Чердаки. Но все эти помещения заперты. – А у кого ключи?
– Какие-то ключи есть у учителей.
– Они их держат при себе? Ортен сморгнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
– Либо сгорел вместе с мусором, прежде чем подоспел Ортен, либо, если нам повезло, упал где-нибудь по дороге.
Линли принялся раскладывать все детали одежды по отдельным пакетам, Барбара пристально следила за его движениями.
– Это полностью меняет дело, верно?
– Да, безусловно. Вся одежда мальчика на месте. Повседневная и нарядная, спортивная форма, школьная форма. Если только мы не вообразим, будто он сошел с ума и разделся догола, когда убегал из школы вечером в пятницу, приходится сделать вывод, что он покинул школу не по собственной воле – кто-то вывез его отсюда.
– Живым или мертвым?
– Это нам пока неизвестно.
– Но у вас есть гипотеза?
– Есть, Хейверс. Полагаю, он был уже мертв. Она кивнула, устало вздохнув:
– Значит, он вовсе не бежал.
– Не похоже. Но хотя он и не бежал, все равно остается немало проблем. Его отец сказал, что в последние месяцы Мэттью резко переменился, сделался угрюмым. А потом еще Гарри Морант. Почему он не хочет разговаривать с нами? А как вели себя на допросе Уэдж, Арленс и Смит-Эндрюс? – Подняв с земли пластиковые пакеты, Линли вручил два из них Хейверс, затем снял очки и перчатки. – Пусть Мэттью Уотли и не сбежал, в этой школе все-таки творится что-то странное.
– С чего начнем? – поинтересовалась Барбара.
Линли оглянулся на маленький домик по ту сторону поля:
– Полагаю, Фрэнк Ортен уже созрел для разговора.
Они отправились к Ортену по тропинке, бегущей через поле, длиной примерно в сто ярдов, которая вывела детективов на аккуратную кирпичную дорожку между огородом и гаражом, упиравшуюся в крыльцо черного входа. Элейн Роли провела их на кухню.
В отличие от гостиной, кухню явно недавно убирали: на поверхности шкафчиков и плиты не виднелось ни единого пятнышка, на окнах висели свежевыстиранные занавески, в раковине дожидалась мытья только оставшаяся от завтрака посуда. Пахло растопленным свиным жиром– на плите в сковородке обжаривался тост.
Элейн Роли выключила конфорку и, подцепив вилкой готовый кусочек хлеба, бросила его в тарелку, где уже лежала глазунья из двух яиц.
– Он там, инспектор, – сказала она, указывая гостям путь в столовую.
Отсюда, из этой комнаты, прежде доносились крики детей, и сейчас малыши продолжали свое занятие: один, сидя в высоком детском стульчике, непрерывно колотил по нему жестяной кружкой, а второй, устроившись на полу в углу комнаты, изо всех сил лупил пятками по ковру, а кулаками себя по лбу, вопя: «Нет! Нет! Нет!» Старшему из них не сравнялось еще четырех лет.
Фрэнк Ортен, склонившись над детским стульчиком, влажной салфеткой не слишком умело вытирал следы только что съеденного завтрака с губ и подбородка младшего внука.
– Съешь яичницу, Фрэнк, – предложила Элейн. – Ты так и не притронулся к кофе. Я займусь малышами, надо их хорошенько умыть. – С этими словами она подхватила старшего с пола, а младшего извлекла из его стульчика. Старший мальчик агрессивно вцепился в кружевной воротничок экономки, но та, стоически не обращая внимания на его проворные пальчики, потащила орущих мальчишек прочь из комнаты.
Ортен отодвинул стул от стола, сел и мгновенно проглотил яйца и хлеб. Линли и Хейверс также уселись и хранили молчание, пока привратник не оттолкнул в сторону тарелку и не запил свою трапезу двумя глотками кофе.
Тогда Линли заговорил:
– В котором часу вы заметили, что мусорная куча снова загорелась?
– В двадцать минут четвертого. – Ортен снова поднял к губам кофейную кружку с большими синими буквами. «Дед», гласила надпись. – Я глянул на часы, прежде чем подошел к окну.
– Что вас разбудило?
– Я не спал, инспектор. У меня бессонница.
– Никакого шума вы не слышали?
– Не слышал. Я почувствовал запах дыма и подошел к окну. Увидел пламя. Подумал, что огонь вспыхнул сам собой, и пошел потушить его.
– Вы были одеты?
Ортен без видимой причины чуть помедлил с ответом.
– Оделся, – сказал он и без дальнейших поощрений продолжал: – Я прошел сзади, через поле. Не по подъездной дорожке. Прихожу и вижу – огонь уже вовсю разгорелся. Чертовы идиоты, думаю я. Старшие мальчики затеяли очередную шалость и не соображают, как это опасно, ветер-то сильный. Взял лопату и загасил огонь.
– Вы включаете на ночь наружное освещение?
– Вообще-то перед гаражом есть фонарь, но он погас, а сбоку освещения нет. Было совсем темно. Я уже говорил вам, инспектор. В тот раз я не разглядел одежду. Я просто погасил огонь, и все.
– Никого не видели, не заметили ничего странного, помимо самого костра?
– Ничего, кроме костра.
– А почему фонарь перед гаражом не горел? Разве обычно его не включают на ночь?
– Обычно включают.
– Как вы это объясните?
Ортен посмотрел в сторону кухни, словно хотел разглядеть сквозь ее стены ответ на загадку, разгадать которую можно было, вероятно, только вернувшись назад, через поле, к гаражу.
– Должно быть, раз уж ребята затеяли озорство, им ни к чему был свет, им же надо было спрятаться.
– Но ведь теперь вы знаете, что речь шла не о детском озорстве.
Ортен приподнял руку и тут же вновь уронил ее; этим жестом он признавал и подчеркивал очевидность открывшегося им факта.
– В любом случае, инспектор, кому-то не хотелось оказаться на виду.
– Да, но не озорнику, а убийце, – задумчиво процедил Линли.
Ортен, не отвечая, потянулся за своей кепкой, торжественно возлежавшей в центре стола. Спереди синюю кепку украшали буквы «Б. Ч.», когда-то желтые, но теперь сильно замурзанные. Только хорошая стирка могла бы возвратить им первоначальный цвет.
– Вы много лет проработали в этой школе, мистер Ортен, – вновь заговорил Линли. – Вы знаете ее помещения лучше, чем кто-либо другой. Мэттью Уотли пропал днем в пятницу, а тело его было найдено только вечером в воскресенье. Есть все основания полагать, что его подбросили в Стоук-Поджес либо в ночь на субботу, либо в ночь на воскресенье. Вся его одежда здесь, значит, мальчика вывезли из школы совершенно голым, скорее всего, уже после наступления темноты. Но где он мог находиться с того часа пятницы, когда он не явился на матч, и вплоть до того момента, когда его увезли?
Линли наблюдал, как Ортен воспримет откровенное приглашение помочь следствию. Привратник перевел взгляд с Линли на Хейверс и отодвинулся на несколько дюймов от стола: судя по всему, он хотел отдалиться от детективов не только физически, но и психологически.
Однако отвечал он достаточно подробно:
– У нас хватает различных кладовок. Целый флигель от кухни до учительской, еще больше в мастерских, в театре. В пансионах есть комнаты для личных вещей и чемоданов. Чердаки. Но все эти помещения заперты. – А у кого ключи?
– Какие-то ключи есть у учителей.
– Они их держат при себе? Ортен сморгнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120