Джек хотел узнать, удивляет ли их это.
Девушки переглянулись и пожали плечами.
— Знаешь, Джек, для твоей мамы не существовало запретов только в одном — если она знала, что некое действие способно как-либо задеть твоего отца, она его совершала. Тут она была готова буквально на все, — сказала Ритва.
— После Уильяма, я думаю, Алисе стало плевать, с кем она спит, — продолжила Ханнеле, — с женщинами, с мужчинами, с детьми.
На фотографиях были изображены почти исключительно Ханнеле и Ритва, часто с инструментами. Вот Ритва сидит за мануалом в Иоханнексенкиркко, куда Джек ходил с мамой (после сильного снегопада, как запомнилось ему), а по бокам — ее учителя, Кари Ваара, непричесанный органист, и изящный, красивый молодой человек с тонкими губами и волосами до плеч, с лицом, какое впору любой красавице.
— Это мой отец? — спросил Джек Ритву, указав на снимок. Уильям выглядел точно так же, как тем вечером в отеле "Бристоль".
— Кто же еще, — сказала Ритва. — Ты что, никогда не видел папиных фотографий?
— Ритва, о чем ты говоришь! — вмешалась Ханнеле. — Ты же знала Алису, неужели ты думаешь, она хранила для Джека семейный альбом?
Джек оказался решительно не готов вот к чему — к тому, как молодо папа выглядит (впрочем, это всегда немного странно — смотреть на фотографии родителей, где им меньше лет, чем тебе). В 1970 году в Хельсинки Уильяму Бернсу было тридцать один, то есть на пару лет меньше, чем Джеку сейчас. И еще Джек не готов был увидеть такое невозможное сходство между собой и отцом — если не знать, что это Уильям, можно подумать, на фотографии изображен Джек.
Разумеется, рядом с Ритвой и Кари Ваарой Уильям выглядел коротышкой — невысокий, атлетичный мужчина с немного женственным лицом, с длинными пальцами, как это обычно у органистов; вот у Джека другие пальцы — мамины, короткие, как бы квадратные, и маленькие ладони.
Уильям был одет в белую рубашку с длинными рукавами и открытым воротом, за его спиной возвышались трубы валькеровского органа. Джек спросил Ханнеле и Ритву про папины татуировки.
— Мы никогда их не видели, — ответили девушки.
В спальне он просмотрел черно-белые фотографии их татуировок — только обнаженные груди и больше ничего и половинки сердец. Ну хоть татуировки Джек запомнил правильно, правда, на фотографии у Ханнеле бритые подмышки, а родимое пятно она закрыла рукой.
Он удивился, увидев, что у них есть и другие татуировки. У Ханнеле на бедре были ноты, а у Ритвы — такие же, только побольше, на ягодице. Как и фотографии половинок сердец, это были крупные планы; но девушки были так не похожи друг на друга, что Джек без труда узнал, кто из них кто.
— А что за музыка? — спросил Джек.
— Мы ее играли сегодня, тебя еще не было, — сказала Ритва. — Это еще один гимн, которому нас научил Уильям, он его играл в старом соборе Святого Павла.
— "О сладость Тела Твоего", вот как он называется, — сказала Ханнеле и стала напевать. — Я только мелодию знаю, слов нам твой папа не записал.
Мелодия показалась Джеку знакомой, наверное, он слышал ее или даже пел в Св. Хильде. Еще он помнил, что мама пела этот гимн в Амстердаме в квартале красных фонарей. Если папа играл его в Шотландии, значит, он или англиканский, или шотландский епископальный.
Они едва не забыли поговорить про старика-"мясника", но тут Ханнеле случайно указала на татуировку у себя на бедре и сказала:
— Для Сами Сало очень неплохая работа.
Тогда Джек пересказал Ханнеле и Ритве жуткую историю, приключившуюся с ним и мамой ночью в отеле "Торни", когда Сами ломился к ним в дверь — а равно и про то, как его жена, куда моложе Сами, хамила Алисе в "Сальве" и объясняла, что она отбирает у мужа клиентов.
Ханнеле снова покачала головой (любопытно, что ее короткие курчавые волосы даже не дрожали при этом).
— Жена Сами умерла задолго до того, как вы с мамой приехали в Хельсинки, Джек, — сказала Ритва. — Официантка из "Сальве" — его дочь.
— Ее зовут Минна, — добавила Ханнеле. — Она дружила с Уильямом, он любил женщин постарше. Я всегда считала, что они странная пара, но у Минны была тяжелая жизнь, почти как у твоего папы. Она родила вне брака, и ребенок умер маленьким, у него был порок дыхательных путей.
— Джек, пойми, твой папа не искал себе любовниц. Я думаю, он был все еще влюблен в датчанку, — заметила Ритва. — Минна была для него утешением. Я думаю, он и на себя так смотрел — мол, я уже ни на что не годен, кроме как быть утешением кому-то другому. Знаешь, это старая христианская идея — найди кого-нибудь, кому плохо, и поддержи его.
Агнета Нильсон, учившая Уильяма по классу хора в Стокгольме, а Джека по классу катания на коньках, была из тех, что постарше. Агнете, наверное, тоже было плохо — в конце концов, у нее же слабое сердце.
— Смотри, Джек, мы ведь с Ритвой музыканты, да преотменные. Твой папа тоже был в первую и главную очередь музыкантом, — сказала Ханнеле. — Я живу, как мне хочется, но я не считаю, что имею на это право потому, что я — человек искусства. Уильям тоже не считал, что из этого что-то следует. Но твоя-то мамаша по какому праву делала то, что она делала? Она считала, что ей все должны, что ей все позволено! Да с какой радости, хотела бы я знать!
— Ханнеле, эта блядь ему все-таки мать, ты что, — укоризненно проговорила Ритва.
— Если тебя бросили, плюнь и иди дальше, — заявила Ханнеле Джеку. — А твоя мамаша изготовила из пустяка целый бразильский телесериал!
— Ханнеле, ну что ты! — сказала Ритва. — Джек, мы видели все твои фильмы. Мы даже представить себе не могли, что ты вырастешь нормальным, здоровым человеком!
Джек, однако, вовсе не чувствовал себя нормальным и здоровым. Он все время думал о Минне, официантке с толстыми руками, дочери Сами Сало. Как у нее дрожали руки! Она, оказывается, была подругой папы!
Добрая мама сумела отравить даже это, дружбу между мужчиной и женщиной, которым плохо. Ханнеле считала, что Минна и Уильям не спали друг с другом, Ритва была противоположного мнения, но какая разница? Алиса сумела убедить Сами Сало, что его несчастной дочери угрожают еще большие несчастья, ведь Уильям бросит ее и предаст, так что татуировщик спал и видел, как Алиса покидает Хельсинки — он знал, что Уильям последует за ней.
Сами Сало и в самом деле проходил по категории "мясников", но его бизнес ничуть не страдал из-за Алисы. Ханнеле и Ритва объяснили Джеку, что у его матери татуировались только студенты, завсегдатаи бара при отеле "Торни", а даже самые богатые из них не могли себе позволить тратить много денег на татуировки. Вот моряки — другое дело, они сорили деньгами в тату-салонах, но все гурьбой шли прямиком к Сами, об Алисе даже не думая.
Джек узнал, что Кари Ваара был путешественник — постоянно давал концерты за границей, поэтому Уильям де-факто служил при Иоханнексенкиркко главным органистом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Девушки переглянулись и пожали плечами.
— Знаешь, Джек, для твоей мамы не существовало запретов только в одном — если она знала, что некое действие способно как-либо задеть твоего отца, она его совершала. Тут она была готова буквально на все, — сказала Ритва.
— После Уильяма, я думаю, Алисе стало плевать, с кем она спит, — продолжила Ханнеле, — с женщинами, с мужчинами, с детьми.
На фотографиях были изображены почти исключительно Ханнеле и Ритва, часто с инструментами. Вот Ритва сидит за мануалом в Иоханнексенкиркко, куда Джек ходил с мамой (после сильного снегопада, как запомнилось ему), а по бокам — ее учителя, Кари Ваара, непричесанный органист, и изящный, красивый молодой человек с тонкими губами и волосами до плеч, с лицом, какое впору любой красавице.
— Это мой отец? — спросил Джек Ритву, указав на снимок. Уильям выглядел точно так же, как тем вечером в отеле "Бристоль".
— Кто же еще, — сказала Ритва. — Ты что, никогда не видел папиных фотографий?
— Ритва, о чем ты говоришь! — вмешалась Ханнеле. — Ты же знала Алису, неужели ты думаешь, она хранила для Джека семейный альбом?
Джек оказался решительно не готов вот к чему — к тому, как молодо папа выглядит (впрочем, это всегда немного странно — смотреть на фотографии родителей, где им меньше лет, чем тебе). В 1970 году в Хельсинки Уильяму Бернсу было тридцать один, то есть на пару лет меньше, чем Джеку сейчас. И еще Джек не готов был увидеть такое невозможное сходство между собой и отцом — если не знать, что это Уильям, можно подумать, на фотографии изображен Джек.
Разумеется, рядом с Ритвой и Кари Ваарой Уильям выглядел коротышкой — невысокий, атлетичный мужчина с немного женственным лицом, с длинными пальцами, как это обычно у органистов; вот у Джека другие пальцы — мамины, короткие, как бы квадратные, и маленькие ладони.
Уильям был одет в белую рубашку с длинными рукавами и открытым воротом, за его спиной возвышались трубы валькеровского органа. Джек спросил Ханнеле и Ритву про папины татуировки.
— Мы никогда их не видели, — ответили девушки.
В спальне он просмотрел черно-белые фотографии их татуировок — только обнаженные груди и больше ничего и половинки сердец. Ну хоть татуировки Джек запомнил правильно, правда, на фотографии у Ханнеле бритые подмышки, а родимое пятно она закрыла рукой.
Он удивился, увидев, что у них есть и другие татуировки. У Ханнеле на бедре были ноты, а у Ритвы — такие же, только побольше, на ягодице. Как и фотографии половинок сердец, это были крупные планы; но девушки были так не похожи друг на друга, что Джек без труда узнал, кто из них кто.
— А что за музыка? — спросил Джек.
— Мы ее играли сегодня, тебя еще не было, — сказала Ритва. — Это еще один гимн, которому нас научил Уильям, он его играл в старом соборе Святого Павла.
— "О сладость Тела Твоего", вот как он называется, — сказала Ханнеле и стала напевать. — Я только мелодию знаю, слов нам твой папа не записал.
Мелодия показалась Джеку знакомой, наверное, он слышал ее или даже пел в Св. Хильде. Еще он помнил, что мама пела этот гимн в Амстердаме в квартале красных фонарей. Если папа играл его в Шотландии, значит, он или англиканский, или шотландский епископальный.
Они едва не забыли поговорить про старика-"мясника", но тут Ханнеле случайно указала на татуировку у себя на бедре и сказала:
— Для Сами Сало очень неплохая работа.
Тогда Джек пересказал Ханнеле и Ритве жуткую историю, приключившуюся с ним и мамой ночью в отеле "Торни", когда Сами ломился к ним в дверь — а равно и про то, как его жена, куда моложе Сами, хамила Алисе в "Сальве" и объясняла, что она отбирает у мужа клиентов.
Ханнеле снова покачала головой (любопытно, что ее короткие курчавые волосы даже не дрожали при этом).
— Жена Сами умерла задолго до того, как вы с мамой приехали в Хельсинки, Джек, — сказала Ритва. — Официантка из "Сальве" — его дочь.
— Ее зовут Минна, — добавила Ханнеле. — Она дружила с Уильямом, он любил женщин постарше. Я всегда считала, что они странная пара, но у Минны была тяжелая жизнь, почти как у твоего папы. Она родила вне брака, и ребенок умер маленьким, у него был порок дыхательных путей.
— Джек, пойми, твой папа не искал себе любовниц. Я думаю, он был все еще влюблен в датчанку, — заметила Ритва. — Минна была для него утешением. Я думаю, он и на себя так смотрел — мол, я уже ни на что не годен, кроме как быть утешением кому-то другому. Знаешь, это старая христианская идея — найди кого-нибудь, кому плохо, и поддержи его.
Агнета Нильсон, учившая Уильяма по классу хора в Стокгольме, а Джека по классу катания на коньках, была из тех, что постарше. Агнете, наверное, тоже было плохо — в конце концов, у нее же слабое сердце.
— Смотри, Джек, мы ведь с Ритвой музыканты, да преотменные. Твой папа тоже был в первую и главную очередь музыкантом, — сказала Ханнеле. — Я живу, как мне хочется, но я не считаю, что имею на это право потому, что я — человек искусства. Уильям тоже не считал, что из этого что-то следует. Но твоя-то мамаша по какому праву делала то, что она делала? Она считала, что ей все должны, что ей все позволено! Да с какой радости, хотела бы я знать!
— Ханнеле, эта блядь ему все-таки мать, ты что, — укоризненно проговорила Ритва.
— Если тебя бросили, плюнь и иди дальше, — заявила Ханнеле Джеку. — А твоя мамаша изготовила из пустяка целый бразильский телесериал!
— Ханнеле, ну что ты! — сказала Ритва. — Джек, мы видели все твои фильмы. Мы даже представить себе не могли, что ты вырастешь нормальным, здоровым человеком!
Джек, однако, вовсе не чувствовал себя нормальным и здоровым. Он все время думал о Минне, официантке с толстыми руками, дочери Сами Сало. Как у нее дрожали руки! Она, оказывается, была подругой папы!
Добрая мама сумела отравить даже это, дружбу между мужчиной и женщиной, которым плохо. Ханнеле считала, что Минна и Уильям не спали друг с другом, Ритва была противоположного мнения, но какая разница? Алиса сумела убедить Сами Сало, что его несчастной дочери угрожают еще большие несчастья, ведь Уильям бросит ее и предаст, так что татуировщик спал и видел, как Алиса покидает Хельсинки — он знал, что Уильям последует за ней.
Сами Сало и в самом деле проходил по категории "мясников", но его бизнес ничуть не страдал из-за Алисы. Ханнеле и Ритва объяснили Джеку, что у его матери татуировались только студенты, завсегдатаи бара при отеле "Торни", а даже самые богатые из них не могли себе позволить тратить много денег на татуировки. Вот моряки — другое дело, они сорили деньгами в тату-салонах, но все гурьбой шли прямиком к Сами, об Алисе даже не думая.
Джек узнал, что Кари Ваара был путешественник — постоянно давал концерты за границей, поэтому Уильям де-факто служил при Иоханнексенкиркко главным органистом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266