Возможно, Клаудия играла, ответив ему, — с ней никогда нельзя было знать наверняка:
— С тобой, Джек, мне не нужен мотель, с тобой я могу заняться этим и стоя.
Они сразу же попробовали — сначала им было немного неудобно, оба думали о том, как выглядят со стороны и что сказали бы потенциальные зрители, но потом отдались страсти целиком. По крайней мере Джек; с Клаудией никогда нельзя было знать наверняка.
По дороге в Айову они воспользовались массой мотелей; Джек был рад обнаружить, что в этом штате, в отличие от Новой Англии, весна — это весна. Вокруг них во все стороны простирались наливающиеся зеленью поля. Эмма с тремя коллегами-студентами снимали летний домик недалеко от Айова-Сити, но на каникулы соседи разъехались, так что весь дом достался на время Эмме, Джеку и Клаудии. Они каждый день ездили куда-нибудь обедать — готовить Эмма не умела.
Эмма поставила перед собой задачу объяснить Клаудии про лесбийскую связь между Алисой и Лесли, которую при этом представила как нелесбийскую.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Джек.
— Они не нормальные лесбиянки, конфетка моя, и даже совершенно не похожи на обычных лесбиянок, просто живут вместе и спят вместе.
— По мне, это значит, что они самые обычные лесбиянки, — заявила Клаудия.
— Нет, на человеческие отношения нужно смотреть в контексте, — объяснила Эмма. — Мама Джека считает, что ее жизнь с мужчинами началась и кончилась с папой Джека. Моя же мать просто ненавидит моего папу — и других мужчин по ассоциации, так сказать. До того, как наши мамы познакомились, у каждой была куча любовников-мужчин, плохих любовников, из категории "автоматически сбывающихся пророчеств", понимаешь, о чем я?
— Ага, — сказала Клаудия, — женщина сначала убеждает себя, что все мужчины мудаки, и, соответственно, после этого находит себе в любовники исключительно мудаков. Знаю, видала таких.
— Ну и вот, если ты ведешь себя таким образом, то когда твой любовник тебя бросает (или когда ты сама его бросаешь), то тебе не нужно менять свое мнение о мужчинах. В самом деле, они все оказываются мудаками.
— Еще бы они не оказывались, — кивнула Клаудия.
Джек молчал. Он понятия не имел, что у его мамы было полным-полно любовников-мужчин, при этом "плохих", до знакомства с миссис Оустлер, а еще ему показалось, что Эмма и Клаудия обсуждают Эммину любовную жизнь, о которой он тоже почти ничего не знал. У нее тоже была куча любовников, в основном на ночь-другую, все — полные уроды, если верить ей, но зато у Эммы никогда не было проблем с тем, чтобы их всех выкинуть напрочь из головы наутро. Плюс все они были неоперившиеся юнцы — по меньшей мере те, кого Джеку случалось видеть.
Пытаясь сменить тему, он задал ей один вопрос про маму, который не давал ему покоя много лет. Ему легче было задать его в присутствии третьего лица; он надеялся, что из уважения к Клаудии Эмма ответит не так резко.
— Не знаю про твою маму, Эмма, — начал Джек, — но если бы кто сказал мне, что мою мать совершенно не интересуют мужчины, я бы не поверил. Уверен, что молодые периодически ее привлекают.
— Ну, насчет своей мамы я вообще ни в чем не уверена, конфетка моя, но что до твоей — я точно знаю, что мужики ее весьма интересуют, и особенно те, что помоложе.
Джек не удивился этому ответу, но ведь он впервые получил подтверждение своим подозрениям. Вспоминая же Эммины приготовительные истории "на сон грядущий", Джек подумал, что злой дружок из саги о раздавленном ребенке, наверное, как раз один из любовников миссис Оустлер — после него-то она и отвернулась от мужчин постарше и даже от сверстников.
Что до Алисы, то она ушла от Китайца и открыла собственный салон на Квин-стрит; в те времена это был модный район. Джек не сомневался, что купила ей салон миссис Оустлер.
Позднее Квин-стрит стала уж слишком модной, сплошные бутики и бистро. Но "Дочурка Алиса", как, разумеется, назывался салон Джековой мамы, располагалась к западу от этой сверхмодной части, район вокруг нее вскоре стал, по выражению Эммы, "слишком китайским".
С момента, как Алиса завела свой салон, клиентура ее, сказала Эмма, заметно "помолодела". Джек не знал, почему молодежь ходит туда — ради татуировок, или ради мамы, или просто потому, что молодежи всегда полно на Квин-стрит. Эмма говорила, что к Алисе ходит практически только молодежь и только мужчины. Иногда они приводят подружек, и те тоже татуируются, но Джек уже понял, что юношей привлекает его мама, а они — ее.
Эмма заодно сказала, что Лесли "не из тех, кто ходит на Квин-стрит". Миссис Оустлер плевать было и на атмосферу, и на клиентуру Дочурки Алисы. Алиса же, после стольких лет работы на дядю, была счастлива попахать на саму себя. Во всякое время дня и ночи в ее салоне яблоку было негде упасть, клиенты с удовольствием занимали очередь и даже просто смотрели, как она работает. На стенах висели ее "блестки", и только ее; она сделала и каталоги своих работ, которые клиенты листали, ожидая своего часа. Она наливала им чай и кофе, в салоне всегда играла музыка. Завела она и аквариумы с яркими тропическими рыбами, даже часть "блесток" разместила в воде, и рыбки выглядели неотъемлемой частью мира татуировок.
— Это не салон, — говорила Эмма Клаудии, — это целое шоу.
Джек все это знал, но ключевая роль молодых людей до сих была ему не ясна — наверное, он прежде просто не хотел про это думать. Мысль о маме и молодых людях — его сверстниках его покоробила. Ему спокойнее было воображать маму в объятиях Лесли Оустлер, там, казалось ему, она "в безопасности", хотя, может быть, не так счастлива.
— И что твоя мама думает о юных друзьях моей мамы? — спросил Джек у Эммы.
— Ну, по большому счету... — начала было Эмма, но замолчала, а когда продолжила, обращалась скорее к Клаудии, чем к Джеку: — По большому счету она довольна уже тем, что Алиса сама не мужчина.
Джек никогда не спорил с Эммой и принимал все ее тезисы как истину, особенно по вопросам отношений мамы и миссис Оустлер. С 1975 года, когда Джек отправился в Реддинг, Эмма проводила с ними куда больше времени, чем Джек. Торонто уже не был ему родным городом и никогда не стал им вновь.
В Торонто он ведь и знал только, что дом миссис Уикстид на углу Лаутер-авеню и Спадайны, да район вокруг школы Св. Хильды в Форест-Хилл. Ну, еще спортзал на Батхерст-стрит и овраг в парке имени сэра Уинстона Черчилля, который видел из окон квартиры миссис Машаду на Сент-Клер. Но центр Торонто Джек никогда не знал хорошо, и уж совсем плохо представлял себе ту часть города, где на перекрестке Дандас-стрит и Джарвис-стрит находился салон Китайца. В салоне мамы на Квин-стрит, в этом шоу под названием "Дочурка Алиса", он был фактически чужим.
Вот Эмма — настоящая торонтка и осталась ею навсегда, не важно, что сейчас она живет в Айова-Сити, а потом переедет в Лос-Анджелес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266