англичане, сербы, итальянцы, греки, а порой и все вместе. К несчастью, это отвратительное представление затянулось слишком надолго и ныне превратилось в подлинную трагедию нашей страны…
– Извини, – прервал его Скэндер, – но не все же были изменниками. На нашей политической сцене, как ты ее называешь, были и достойные люди – честные политики, патриоты, идеалом которых было благо Албании. Авни Рустеми, Фан Ноли, Луидь Гуракути, Байрам Цурри и многие другие – все они боролись во имя нашего народа. Албанию освободили не беи и политические проходимцы, а народ, истинные патриоты, которые жертвовали всем ради ее независимости.
– Да, ты прав, Скэндер. Патриоты боролись за Албанию, а предатели ее захватили. В политике чаще всего так и случается: сеет один, а пожинает другой. Мы не исключение. Народ, проливавший кровь во имя Албании, голодает, забит и задавлен. Патриотов, боровшихся за ее свободу и независимость, разметало в разные стороны, словно птенцов кукушки, они живут изгнанниками во всех концах Европы или томятся в тюрьмах Ахмета Зогу. Те же немногие, кому не удалось бежать за границу и которые не брошены в тюрьму, по воле Ахмета Зогу влачат жалкое существование по забытым углам, занимают ничтожные посты или вовсе сидят без работы. Принимаются продуманные меры для их дискредитации, унижения их достоинства, начиная с распространения лжи и сплетен и кончая провокациями и судебными процессами на основании сфабрикованных обвинений. В большинстве случаев эти сплетни и обвинения касаются их морального облика.
– Да, тут я с тобой согласен, – сказал Скэндер, – но я имел в виду не их, а настоящих патриотов, тех, кто активно трудился и боролся во имя свободной Албании.
– Трудились и боролись, а ничего не добились.
– Но почему? – неожиданно вмешался Рауф, самый молодой из троих, в полотняном костюме, заросший, с заостренными чертами лица и мозолистыми руками. До сих пор он сидел молча, несколько неприязненно слушая цветистую речь Йовани, в которой он не все понял.
– Вот именно, – подхватил Скэндер. – Почему им ничего не удалось добиться?
– Потому, что не умели действовать, как надо.
– Неубедительно, – возразил Скэндер.
– Почему?
– По-моему, ты повторяешь ошибку тех журналистов, которые выставляют всех борцов прошлого дураками, невеждами и трусами. Это неверно. Они были умные, честные и высокообразованные люди. Куда до них Зогу и его прихвостням.
– Но несмотря на это, они потерпели поражение.
– Да, их разгромили. Но почему?
– Потому что, когда все беи страны объединились вокруг Ахмета Зогу для защиты своих интересов, ничего не было сделано для того, чтобы мобилизовать против них народ. Ахмету Зогу и его сторонникам было наплевать на патриотические речи Луидя Гуракути, блестящую сатиру Фана Ноли и саркастические остроты Ставро Виньяу.
– Надо было драться, – добавил Рауф.
– Но ведь и это было, – стоял на своем Скэндер.
– Заговоры, мелкие неорганизованные мятежи и вооруженные стычки – разве это борьба?
– А Июньское восстание?
– По-твоему, оно отличалось от остальных?
– Конечно, отличалось. Июньское восстание потому и победило, что это было всенародное движение.
– Однако почему его лидеры не удержали власти?
Скэндер промолчал.
– Молчишь? Так я тебе скажу, почему: руководители восстания не верили в народ. Придя к власти, они сразу же принялись налаживать отношения с беями, искать примирения с ними, не дали народу того, что обещали.
– Но не забывай, что Зогу сверг правительство Фана Ноли с помощью иностранных войск, – сказал Скэндер. – Демократическая власть была подорвана не изнутри, а извне.
– Все это так, однако…
– Ну хватит вам, – раздраженно перебил их Рауф, бросая окурок. – Это все дела прошлые, а я хочу знать, что мы должны делать сейчас, сегодня!
– Мы должны хорошо знать прошлое, чтобы не повторять его ошибок, – заявил Скэндер. – Второе Июньское восстание – вот что нам нужно, Рауф, только без ошибок и просчетов первого. В этом все дело.
– Вряд ли возможно такое восстание в настоящий момент, – возразил Йовани. – Во всяком случае, оно ничего не принесло бы Албании, кроме вреда.
– Ты так считаешь?
– Ахмет Зогу накрепко привязал Албанию к фашистской Италии. По особому соглашению Италия немедленно окажет военную помощь Зогу в случае каких-либо волнений или восстания. А стоит итальянским войскам явиться сюда, они уже не уйдут. Плакала тогда наша независимость.
– Хороша независимость! – вскипел Рауф.
– По-твоему, выходит, чтобы не потерять независимость, мы должны сидеть смирно и не рыпаться, так что ли? – сердито спросил Скэндер.
– Можешь рыпаться, если хочешь.
– А тогда к чему все наши разговоры, собрания? – воскликнул Рауф.
– Если итальянцы вступят в нашу страну – конец нам. Они сотрут нас с лица земли. Не будет ни Албании, ни албанцев.
– Не поубивают же они нас всех!
– Нет, убивать они не станут, а возьмут да и поселят здесь миллионов восемь-девять итальянцев, попробуй отыщи нас тогда, соскучишься по албанской речи в собственной стране.
– Не так-то просто уничтожить Албанию, – сказал Скэндер. – Нечего бояться итальянского пугала, надо работать и работать, чтобы не допустить этого.
– А я разве говорю, что не надо работать? Только ведь работать надо с умом. Сначала надо подготовить, воспитать и обучить людей, а уже потом бросать их в дело.
– Когда?
– Когда возникнет революционная ситуация.
– Чепуха, – прервал Рауф. – Не знаю, что ты донимаешь под революционной ситуацией, но нас уже так приперло, что дальше некуда. Хуже не бывает. Народ с голоду мрет, а у него на шее Ахмет Зогу, беи, торговцы, жандармы, попы, ходжи, ростовщики – никаких сил больше нет. Ты никогда не играл в кучу малу по-дибрански? Взберутся к тебе на спину несколько человек, не выдержишь, упадешь, и все остальные падают с тобой вместе.
– Ты говоришь, если итальянцы придут сюда, то уничтожат нас как нацию, не будет больше Албании. Но ведь мы и так уже исчезаем как нация! Что делает Зогу со своей кликой? Он как торговец на ярмарке: некогда построить лавку или балаган, спешит нажиться, набить карманы, а то вот-вот стемнеет, ярмарка кончится и надо будет отправляться восвояси. Так они действуют, потому и довели народ до точки. Вот мы любим хвастаться, что албанец – человек слова, храбрый, щедрый, гостеприимный, но посмотри, что делает с албанцем нужда! Храбрый албанец трепещет перед жандармом и чиновником, перед судьей и адвокатами. Щедрому албанцу нечего предложить гостю, ведь он сам живет на вареной кукурузе. Албанец, человек чести, превратился в притворщика, лгуна, подхалима, yalan sahit, шпионит за своими близкими, только бы выжить. Клика Зогу превратила страну в рай для доносчиков и проходимцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Извини, – прервал его Скэндер, – но не все же были изменниками. На нашей политической сцене, как ты ее называешь, были и достойные люди – честные политики, патриоты, идеалом которых было благо Албании. Авни Рустеми, Фан Ноли, Луидь Гуракути, Байрам Цурри и многие другие – все они боролись во имя нашего народа. Албанию освободили не беи и политические проходимцы, а народ, истинные патриоты, которые жертвовали всем ради ее независимости.
– Да, ты прав, Скэндер. Патриоты боролись за Албанию, а предатели ее захватили. В политике чаще всего так и случается: сеет один, а пожинает другой. Мы не исключение. Народ, проливавший кровь во имя Албании, голодает, забит и задавлен. Патриотов, боровшихся за ее свободу и независимость, разметало в разные стороны, словно птенцов кукушки, они живут изгнанниками во всех концах Европы или томятся в тюрьмах Ахмета Зогу. Те же немногие, кому не удалось бежать за границу и которые не брошены в тюрьму, по воле Ахмета Зогу влачат жалкое существование по забытым углам, занимают ничтожные посты или вовсе сидят без работы. Принимаются продуманные меры для их дискредитации, унижения их достоинства, начиная с распространения лжи и сплетен и кончая провокациями и судебными процессами на основании сфабрикованных обвинений. В большинстве случаев эти сплетни и обвинения касаются их морального облика.
– Да, тут я с тобой согласен, – сказал Скэндер, – но я имел в виду не их, а настоящих патриотов, тех, кто активно трудился и боролся во имя свободной Албании.
– Трудились и боролись, а ничего не добились.
– Но почему? – неожиданно вмешался Рауф, самый молодой из троих, в полотняном костюме, заросший, с заостренными чертами лица и мозолистыми руками. До сих пор он сидел молча, несколько неприязненно слушая цветистую речь Йовани, в которой он не все понял.
– Вот именно, – подхватил Скэндер. – Почему им ничего не удалось добиться?
– Потому, что не умели действовать, как надо.
– Неубедительно, – возразил Скэндер.
– Почему?
– По-моему, ты повторяешь ошибку тех журналистов, которые выставляют всех борцов прошлого дураками, невеждами и трусами. Это неверно. Они были умные, честные и высокообразованные люди. Куда до них Зогу и его прихвостням.
– Но несмотря на это, они потерпели поражение.
– Да, их разгромили. Но почему?
– Потому что, когда все беи страны объединились вокруг Ахмета Зогу для защиты своих интересов, ничего не было сделано для того, чтобы мобилизовать против них народ. Ахмету Зогу и его сторонникам было наплевать на патриотические речи Луидя Гуракути, блестящую сатиру Фана Ноли и саркастические остроты Ставро Виньяу.
– Надо было драться, – добавил Рауф.
– Но ведь и это было, – стоял на своем Скэндер.
– Заговоры, мелкие неорганизованные мятежи и вооруженные стычки – разве это борьба?
– А Июньское восстание?
– По-твоему, оно отличалось от остальных?
– Конечно, отличалось. Июньское восстание потому и победило, что это было всенародное движение.
– Однако почему его лидеры не удержали власти?
Скэндер промолчал.
– Молчишь? Так я тебе скажу, почему: руководители восстания не верили в народ. Придя к власти, они сразу же принялись налаживать отношения с беями, искать примирения с ними, не дали народу того, что обещали.
– Но не забывай, что Зогу сверг правительство Фана Ноли с помощью иностранных войск, – сказал Скэндер. – Демократическая власть была подорвана не изнутри, а извне.
– Все это так, однако…
– Ну хватит вам, – раздраженно перебил их Рауф, бросая окурок. – Это все дела прошлые, а я хочу знать, что мы должны делать сейчас, сегодня!
– Мы должны хорошо знать прошлое, чтобы не повторять его ошибок, – заявил Скэндер. – Второе Июньское восстание – вот что нам нужно, Рауф, только без ошибок и просчетов первого. В этом все дело.
– Вряд ли возможно такое восстание в настоящий момент, – возразил Йовани. – Во всяком случае, оно ничего не принесло бы Албании, кроме вреда.
– Ты так считаешь?
– Ахмет Зогу накрепко привязал Албанию к фашистской Италии. По особому соглашению Италия немедленно окажет военную помощь Зогу в случае каких-либо волнений или восстания. А стоит итальянским войскам явиться сюда, они уже не уйдут. Плакала тогда наша независимость.
– Хороша независимость! – вскипел Рауф.
– По-твоему, выходит, чтобы не потерять независимость, мы должны сидеть смирно и не рыпаться, так что ли? – сердито спросил Скэндер.
– Можешь рыпаться, если хочешь.
– А тогда к чему все наши разговоры, собрания? – воскликнул Рауф.
– Если итальянцы вступят в нашу страну – конец нам. Они сотрут нас с лица земли. Не будет ни Албании, ни албанцев.
– Не поубивают же они нас всех!
– Нет, убивать они не станут, а возьмут да и поселят здесь миллионов восемь-девять итальянцев, попробуй отыщи нас тогда, соскучишься по албанской речи в собственной стране.
– Не так-то просто уничтожить Албанию, – сказал Скэндер. – Нечего бояться итальянского пугала, надо работать и работать, чтобы не допустить этого.
– А я разве говорю, что не надо работать? Только ведь работать надо с умом. Сначала надо подготовить, воспитать и обучить людей, а уже потом бросать их в дело.
– Когда?
– Когда возникнет революционная ситуация.
– Чепуха, – прервал Рауф. – Не знаю, что ты донимаешь под революционной ситуацией, но нас уже так приперло, что дальше некуда. Хуже не бывает. Народ с голоду мрет, а у него на шее Ахмет Зогу, беи, торговцы, жандармы, попы, ходжи, ростовщики – никаких сил больше нет. Ты никогда не играл в кучу малу по-дибрански? Взберутся к тебе на спину несколько человек, не выдержишь, упадешь, и все остальные падают с тобой вместе.
– Ты говоришь, если итальянцы придут сюда, то уничтожат нас как нацию, не будет больше Албании. Но ведь мы и так уже исчезаем как нация! Что делает Зогу со своей кликой? Он как торговец на ярмарке: некогда построить лавку или балаган, спешит нажиться, набить карманы, а то вот-вот стемнеет, ярмарка кончится и надо будет отправляться восвояси. Так они действуют, потому и довели народ до точки. Вот мы любим хвастаться, что албанец – человек слова, храбрый, щедрый, гостеприимный, но посмотри, что делает с албанцем нужда! Храбрый албанец трепещет перед жандармом и чиновником, перед судьей и адвокатами. Щедрому албанцу нечего предложить гостю, ведь он сам живет на вареной кукурузе. Албанец, человек чести, превратился в притворщика, лгуна, подхалима, yalan sahit, шпионит за своими близкими, только бы выжить. Клика Зогу превратила страну в рай для доносчиков и проходимцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88