— Правда, однажды я попал в оборот, когда Ион случайно застал меня врасплох. Его глаза были остекленевшими, и я решил, что он под слишком сильным кайфом, чтобы замечать, что происходит вокруг. Однако Ион не был глуп, и когда он позже явился ко мне с этим, то потребовал денег и... других вещей, в обмен на согласие держать рот на замке. Бедный Ион.
Силка подал массивными плечами, перегибаясь через низкий, идеально подрезанный кустик.
— Ну, после этого у меня не оставалось большого выбора. Необходимо было избавиться от парня, действуя осторожно, сама понимаешь. Очень осторожно. Я не имел права допустить даже малейших подозрений. — Он усмехнулся.
— Сделать это было довольно просто. Ион сидел на игле, так что смерть от слишком большой дозы не вызвала бы особого удивления. Напротив, такого исхода даже ожидали, как чего-то само собой разумеющегося.
— Однако, затем я увидел, что творится внутри самой группы и подумал: «Господи, да лучшего даже и пожелать нельзя. Я позволю им самим прикончить его». — Он вновь пожал плечами. — Хотя, конечно, небольшое количество стрихнина в порошке помогло Иону сыграть в ящик. — Он издал резкий, лающий смех. — Вонючие профаны. Им не пришло в голову, что иначе он почувствовал бы запах газа.
Он остановился прямо напротив нее.
— Теперь, — хрипло произнес он, — я собираюсь получить свою награду за долгие годы верного служения группе и свободной Ирландии. Убийство Мэгги было последним заданием, полученным мной от ИРА. Я отправился домой на долгий отпуск, с карманами набитыми деньгами. — Силка шагнул к Дайне, и та подняла револьвер.
Он стоял так близко, что ей не нужно было целиться: всего лишь спустить курок. В неуловимое мгновение, предшествующее этому, она успела заметить запоздалую догадку, мелькнувшую в его жестких, подвижных глазах. Глазах, в которых, точно в зеркале, отразилось предчувствие собственной гибели.
Дайна ощутила страшное напряжение в правой руке, передавшееся пальцам, сжимавшим рукоять пистолета. Какой-то крошечный мускул в ее указательном пальце сократился в тот самый миг, когда она стала надавливать, но ни в коем случае — упаси боже! — не дергать, спусковой крючок.
Перед ее глазами пронеслись образы, закрывшие собой могучую фигуру Силки. Разгром в доме Криса, следы невообразимого беспорядка, ведущие к выпотрошенному деревянному ящику, заполненному кровью, мясом и переломанными костями, некогда бывшими думающей, чувствующей человеческой плотью.
Подушечкой пальца она ощущала тепло металла, звенящее напряжение спускового механизма, ожидающего усилия, которое освободило бы взведенный курок.
Она видела краем глаза темное пятно — огромное, наводящее ужас отверстие, зияющее на конце длинного дула «Магнума», — поднимавшееся навстречу ей с поразительной быстротой. Она знала, что с каждой долей секунды теряет преимущество, полученное благодаря секундному замешательству противника.
Колющая боль на лице заставила ее прикрыть наполовину правый глаз. Дайна чувствовала себя такой разбитой, словно только что выпрыгнула из окна шестого этажа. Однако мощный приток адреналина помогал ей терпеть.
Ее указательный палец продолжал двигаться, а ее уши вновь заполнил ужасный крик. Черные, дымящиеся полосы резины, прочернившие наискось шоссе; мотоцикл, неотвратимо несущийся навстречу забвению; задняя часть ослепительно горящего на солнце шлема Криса; незабываемый запах гари; чайка; поднявшаяся вверх, и крики, крики, когда окно домика провалилось внутрь, а огненный столб взметнулся вверх и расправляющиеся крылья ворона. Выстрел револьвера прогремел оглушительно в узкой полоске пространства, разделявшего их. Силка все же успел выстрелить в ответ в тот миг, когда Дайна выпустила с него свой последний заряд.
Страшная сила оторвала тело Силки от земли и развернула в воздухе. Кровь хлынула на траву, словно дождь. Жан-Карлос мог гордиться своей ученицей: пуля, посланная ею, угодила точно в сердце.
Выпрямившись, Дайна подошла к распростертому на земле телу Силки, возле вытянутой руки которого валялся чудовищный «Магнум». Всякое выражение покинуло лицо бывшего телохранителя «Хартбитс». В его чертах уже невозможно было прочитать ни ненависти, ни похоти, ни ярости. Остекленевшие глаза походили на пустые линзы.
Выпустив из пальцев ненужный больше револьвер, Дайна развернулась и побежала туда, где она оставила лежать Бобби. Он все еще был жив, и она, опять покинув его, кинулась к купальной кабине. Ее каблуки громко стучали по выложенной плиткой дорожке в саду и по кирпичу у края бассейна.
Сделав звонок, она вернулась к Бобби. Подняв его голову с земли, она осторожно поддерживала ее на весу. Через некоторое время он открыл глаза.
— Где он? — Он мог говорить только шепотом. Дайна приблизила к нему свое лицо, чтобы он мог слышать ее слова.
— Он мертв, Бобби. Я застрелила его.
Он с трудом моргнул. Слуха Дайны достиг отдаленный, но приближающийся с каждым мгновением, вой сирены полицейских машин и «скорой помощи».
— Я просто выполнял свою работу, — сказал он. — Наверно, мне следовало оставаться писателем. — Ставшее громким завыванием проникало в сад сквозь листву деревьев усиливающимися волнами.
Кровь продолжала течь, и Дайна попыталась остановить ее, зажав рану ладонью. Она вспомнила Бэба.
— Теперь помолчи, Бобби. — Она дотронулась до его плеча. — Отдохни немного. Врачи уже почти здесь.
Всю дорогу до «Седарс-Синай» она ехала в машине «скорой помощи» и, сидя рядом с Бонстилом, сжимала его руку, словно энергия духа, перетекавшая в его тело через этот физический контакт, могла сохранить ему жизнь. Дайна с трудом узнавала его бледное лицо под полупрозрачным пластиком кислородной маски. За воем сирены она не слышала ничего, кроме резких, хриплых звуков его затрудненного дыхания.
Когда страх за его жизнь брал вверх в ее душе. Дайна заставляла себя думать о чудесных закатах на цветной пленке, на которой все жили весело и счастливо, и о своей магической способности — в качестве иконы — вдыхать жизнь в эти закаты.
Бобби лежал на операционном столе уже более шести часов, и она, словно читая молитву, помогавшую ей не впадать в панику, твердила про себя: если он должен умереть, то пусть это будет тотчас же.
Она не покидала комнату ожидания, выходя только в туалет. Она ничего не ела. Когда кто-то принес ей кофе, она молча выпила его. Остальное время она сидела на покрытой пластиковой пленкой кушетке, уставясь на свои сцепленные пальцы, побелевшие от напряжения.
Первые час-полтора пролетели незаметно: Дайна давала показания сразу нескольким полицейским. Она рассказала им все, что знала, умолчав лишь о том, что поведал ей Бобби про Найджела и свою личную заинтересованность в этом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193