В конце концов Марион сдался.
— Я отдаю свою проклятую жизнь в твои руки, — сказал он, вставая с кресла. — Теперь я знаю, что чувствовала Мария-Антуанетта, поднимаясь по ступенькам гильотины.
Рубенс ободряюще хлопнул режиссера по спине и обнял за плечи.
— Так вот как ты, дружище, воспринимаешь нас! Как революционный трибунал? И это после столь блестящей работы, только что законченной тобой? Мой бог! Ты, нет — все мы собираемся выпустить в свет самый кассовый фильм всех времен и народов! — Он стиснул плечи Мариона. — Верь мне. Нам ведь еще не приходилось разочаровываться друг в друге, верно? И это никогда не произойдет. Даю тебе слово.
Даже после таких заверений можно было смело утверждать, что Марион не поверил в правоту Рубенса, думала Дайна, наблюдая за публикой, заходящейся в бурном восторге. Он стал колебаться, это правда. Во всяком случае настолько, чтобы дать свое согласие. Однако, до настоящего момента, Дайна отлично знала это, червь сомнения грыз сердце Мариона, не давая ему покоя. В конце концов он замахнулся на то, чтобы покорить Америку. Если бы получилась халтура... В этот вечер с его лица не сходила счастливая улыбка.
Дайна стояла посредине между Марионом и Рубенсом.
Впрочем, она весьма туманно ощущала их присутствие, словно находясь в доме, населенном привидениями, пожимала руки призракам. Единственное, что реально существовало для нее в этот момент — это стена шума, подобно приливной волне, вздымавшаяся перед ней. Эхо этого шума вновь и вновь накатывалось на нее, пока она, спустившись вниз по длинному проходу, не повернулась лицом к зрителям.
Услышав свое имя, она повернула голову, стараясь разглядеть произнесшего его человека. Однако оно повторялось не одним, не двумя-тремя устами. Нет, казалось, бесчисленное множество людей звало ее, и в этом оглушительном крике ее собственное имя, ставшее таким невероятно привычным для нее за столько лет жизни, приобретало новое значение, новую форму и очертания, новую сущность.
Вглядываясь в глаза зрителей, она замечала в них уникальное, ни с чем несравнимое выражение. На всех лицах: вытянутых и круглых, невзрачных и красивых, полуприкрытых тенью или ярко освещенных огнями ламп, она видела одно и то же, как если бы какое-то общее чувство связывало этих людей воедино, накрыло их, словно знамя, сплавило их в огромное существо с единым разумом, сердцем и мечтой. И с трепетом в душе, какого ей еще никогда не приходилось испытывать, она сознавала, что является этой мечтой.
Дайна подняла высокий воротник шубы из канадской рыси. Поджав губы, она выпустила изо рта облачко теплого воздуха, висевшего перед ее лицом пару мгновений, прежде чем рассеяться в вечерних сумерках.
Здесь, в Нью-Йорке, Рождество ощущалось в полной мере. Нити ярких огней зажглись вдоль Шестой Авеню, а вдали виднелись тощие ветви деревьев в Центральном Парке, похожие на разноцветные метла, сердито старавшиеся прогнать темноту и холод.
Здесь нельзя было увидеть маек с короткими рукавами и теннисных туфель, открытых спортивных машин или молодых людей, несущих доски для серфинга в сторону Лагуны.
Здесь месяц декабрь означал приход зимы, и хотя на улицах не было снега, не считая грязной слякоти, превращавшейся в черный и серый лед под колесами машин, воздух был таким же морозным, как и в те далекие годы, когда Дайна жила в этом городе. Вдоль авеню сновали такси с весело горящими огоньками, зазывающими пассажиров, а возле здания на перекрестке с 53 стрит нарядный Санта-Клаус из Армии Спасения звенел колокольчиками, привлекая внимание пешеходов к рождественской благотворительной акции. Буквально в нескольких шагах царило оживление у входа в «Сакс», открытого несмотря на поздний час для нужд покупателей, спешащих запастись всем необходимым, и светилась в блеске праздничных огней церковь святого Патрика.
Рубенс терпеливо стоял рядом с Дайной на тротуаре. Алекс, находившийся как обычно вместе с ними, ждал возле открытой задней дверцы лимузина, внутри которого несколькими мгновениями раньше уже забрался Марион.
— О чем ты думаешь? — обняв ее за плечи, осведомился Рубенс.
Взгляд Дайны был устремлен вдоль Шестой Авеню в направлении парка.
— Ты вряд ли поверишь, если я скажу тебе.
— Я верю всему, что ты говоришь мне. — Чуть поежившись, он натянул на руки перчатки из свиной кожи.
— Подобная глупость совсем не в твоем духе. Он пожал плечами.
— Однако это совершенная правда. Ты единственный человек из всех, кого я когда-либо знал, не совравший мне ни разу.
— Однако, может быть, я не всегда говорила тебе полную правду.
— Это совсем не одно и то же, — медленно возразил он. — Ну а теперь, — он притянул ее ближе к себе, словно нуждаясь в ее тепле, — скажи мне, что у тебя на уме.
— Я думала об этом городе.
— Городе? — Он выглядел озадаченным. — Я не понимаю.
— Прошло почти пять лет с тех пор, как я видела его в последний раз, Рубенс. Целая жизнь. Но теперь, очутившись здесь, я чувствую себя так, точно никогда не уезжала отсюда. Я наркоманка, и здесь я получаю свою дозу.
— Не понимаю, — повторил Рубенс.
— Странно, ты должен был бы понять. Ты ведь сам из Нью-Йорка. Ты должен знать, что значит этот город.
— Город — это город. Дайна. Он существует для того, чтобы им пользоваться. Я не испытываю к Нью-Йорку ни любви, ни ненависти. Я возвращаюсь сюда, когда у меня появляются здесь дела. Много лет назад я уехал отсюда в Лос-Анджелес, потому что там центр кинобизнеса. И я рад, что он именно там. Я люблю солнце и тепло. Я никогда бы не привык играть в теннис в зале и жить на двадцать пятом этаже какого-нибудь небоскреба или каждый день пользоваться поездами, добираясь в центр города с Лонг-Айленда. Впрочем, я возвращаюсь сюда достаточно часто.
— Но, очутившись здесь, Рубенс, что ты видишь вокруг себя? Просто стекло и бетон?
— Да, — ответил он все так же хмуро. — И все. Больше ничего. Я еду туда, куда мне приходится ехать и, находясь в том или ином месте, не скучаю ни по какому другому.
Дайна сказала что-то так тихо, что он не расслышал наверняка. Однако, ему показалось, что она произнесла всего одно слово: «Жаль».
Нагнув голову, Дайна влезла в автомобиль. Рубенс почти сразу же последовал ее примеру.
Алекс, усевшись за руль, включил зажигание.
— Я не хочу, — сказала Дайна, — ехать на вечеринку прямо сейчас. Еще слишком рано.
— Берил договорилась о репортаже с телевизионщиками, — подчеркнуто заметил Рубенс.
— Я знаю. Очень хорошо. Она успела раза четыре напомнить мне об этом перед тем, как уехала туда.
— Только потому что ей пришлось ради этого изрядно потрудиться...
— Они подождут. — Дайна метнула на него резкий взгляд. — Разве нет?
Рубенс искоса посмотрел на Мариона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193