И эти мысли встревожили ее.
«Почему мои мысли, – спрашивала она себя, – постоянно возвращаются к человеку, который был груб со мной и оскорблял меня?» Не менее досадно было и то, что она не могла забыть неистовой страстности его поцелуев и ответного пламени, которое он разжег в ней. Тот факт, что она никогда и ни с кем не испытывала ничего подобного, озадачивал ее, и Сэйбл пыталась объяснить все это обыкновенным девичьим любопытством. «А кроме того, – говорила она себе, – разве имеет значение то, что его поцелуи вызвали во мне какие-то непонятные чувства?» Она считала его самодовольным и несносным наглецом и решила при первой же возможности высказать ему свое мнение о нем, не выходя, разумеется, за рамки приличий.
Рано утром Сэйбл разбудил Лайм, который хихикал и стаскивал с нее одеяло. Открыв глаза, она увидела, что младший братишка нетерпеливо переминается с ноги на ногу и весело улыбается ей. В своих коротких штанишках и белой рубашке, с взъерошенными темными кудрями он выглядел удивительно невинным.
– Ах, Лайм, – застонала Сэйбл, пряча лицо в подушку, – что тебе нужно?
– Люси просила разбудить тебя. Она говорит, что у меня это получается намного лучше, чем у нее.
«Пожалуй, она права», – подумала Сэйбл. Было очевидно, что Лайм сгорает от нетерпения, и это гораздо больше побуждало подняться с постели, чем если бы ее начала трясти за плечо Люси. Обычно Сэйбл была ранней птахой, но накануне она легла так поздно, что ей ужасно хотелось подремать хотя бы еще полчасика.
– Пожалуйста, поторопись, Сэйбл! – взмолился Лайм, когда увидел, что сестра и не думает вставать. – Состязания начнутся после обеда, и папа уже поехал размять Де Кера. Если мы поспешим, то еще сможем нагнать его.
С минуту Сэйбл не двигалась, представляя себе, как ее щеки обдувает влажный, солоноватый ветерок с моря, когда она скачет на Амуретте галопом через вересковые пустоши. После того как она вдосталь натанцевалась и выпила столько глинтвейна, трудно было придумать более бодрящее средство.
– А Нед встал? – спросила она, соскочив с постели и ополаскивая лицо водой из хрупкого фарфорового тазика.
– Он уже давно ждет в конюшне! Поторопись, пожалуйста!
Одарив брата снисходительной улыбкой, она принялась расчесывать щеткой свои длинные волосы, потрескивавшие под се тонкими пальцами.
– Пришли сюда Люси. Пусть поможет мне надеть амазонку, и я буду готова через несколько минут.
Лайм поспешил выполнить поручение сестры. Сэйбл же положила щетку на место и, подойдя к высокому окну, раздвинула тяжелые портьеры. Яркие лучи солнца брызнули в комнату, и глаза девушки радостно загорелись, когда она увидела перед собой темно-зеленые вересковые пустоши и океанский простор. По традиции, в Нортхэде сытный завтрак подавали гостям в их комнаты, и потому она была свободна до самого полудня.
Сэйбл вполуха слушала болтовню Люси, предоставив ей возможность одеть и причесать свою госпожу. Одновременно девушка жевала ячменные лепешки и попивала кофе из чашки, стоявшей на небольшом лакированном подносе. Через десять минут она сошла вниз в красной амазонке, пригнанной по фигуре, куртке и небрежно надетой маленькой шляпке с пером. Золотые волосы Сэйбл были зачесаны назад, и из них было устроено нечто вроде короны. В руке, обтянутой перчаткой, она держала кожаный хлыст. Старый Сэм просиял, когда увидел ее идущей через двор.
– Доброе утро, леди Сэйбл! Лорд Лайм ждет вас в конюшне. Я подготовил и оседлал вашу кобылку.
На щеках девушки появились очаровательные ямочки.
– Спасибо, Сэм! А где Эдвард?
– Уехал с его милостью. – Седой старый грум бросил острый взгляд на свою молодую хозяйку. – Что-то не похоже на вас, чтобы вы упустили шанс прокатиться вместе с ними.
– Конечно, – согласилась Сэйбл. – Просто я сегодня разоспалась.
Сэм понимающе кивнул. Нельзя было сомневаться в том, что Сэйбл находилась в центре всеобщего внимания на вчерашнем балу. Даже графиня в это утро отказалась поехать на прогулку с графом, занявшись приемом гостей в своих апартаментах. Так что леди Сэйбл было простительно проспать на сей раз столь драгоценные утренние часы.
С ласковой улыбкой Сэм смотрел, как длинноногая кобыла и толстый малыш пони помчались бойкой рысцой по извилистой аллее. Подол темной бархатной юбки леди Сэйбл полоскался на ветру, обнажая ее тонкие щиколотки, обтянутые кожаными сапогами. Посадка девушки была безукоризненной. Любуясь молодыми членами семейства Сен-Жермен, так естественно сидевшими в седле, старый грум прослезился: да, такими всадниками можно было гордиться!
– Отец не говорил, далеко ли он поедет? – спросила Сэйбл, когда внушительные каменные стены Нортхэда скрылись из виду, а впереди появились зазубренные, выветренные утесы.
– До Гунард Хэда и обратно, – тоненько пропел Лайм. – Если мы поспешим, то встретим их, верно?
Сестра невольно улыбнулась, взглянув на младшего братишку.
– Это зависит от того, долго ли тебя будет слушаться Лиллибет.
– Она не посмеет заупрямиться, – уверенно заявил Лайм, прекрасно знавший, что лень маленького уэлльского пони была объектом постоянных шуток со стороны всех членов семьи. – Я натренировал ее, и папа говорит, что теперь она стала гораздо послушнее.
Чтобы подтвердить истинность сказанного, мальчик ударил пятками в бока Лиллибет, и, к удивлению Сэйбл, пони тут же среагировал. Девушке пришлось пустить Амуретту галопом, чтобы догнать брата; они понеслись бок о бок через вересковые поля, а из-под копыт лошадей летели комья глины.
К северу от них, там, где холмистая равнина резко обрывалась у скалистого берега, юных всадников дожидался граф. Чарльз Сен-Жермен издалека заметил их приближение. Успокоив перебиравшего ногами жеребца, он молча наблюдал, как его дочь, припав к шее быстроногой кобылы, стремительно неслась к нему. Лайм предпринимал отчаянные усилия, чтобы не очень отставать от сестры. «Разве может что-нибудь доставить отцу большее удовлетворение?» – с гордостью спрашивал себя граф. Он повернулся, чтобы высказать эту мысль широкоплечему мужчине, ехавшему позади.
Хотя сэр Морган Кэри был моряком, в юности ему довелось послужить и солдатом, так что граф Монтеррей не находил никаких изъянов в том, как капитан управляется с конем. Но когда он увидел, какой под ним конь, то и вовсе пришел в восторг. Сэм, разозлившийся на надменного моряка, оседлал для него Фальстафа, о чем Чарльз узнал с опозданием.
Сэйбл приобрела норовистого мерина несколько лет назад на рынке в Труро, когда случайно оказалась свидетельницей жестокого обращения грубого фермера с бедным животным. Молодой мерин был обречен на голод и страдания от паразитов, и лишь Сэйбл сумела разглядеть его возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
«Почему мои мысли, – спрашивала она себя, – постоянно возвращаются к человеку, который был груб со мной и оскорблял меня?» Не менее досадно было и то, что она не могла забыть неистовой страстности его поцелуев и ответного пламени, которое он разжег в ней. Тот факт, что она никогда и ни с кем не испытывала ничего подобного, озадачивал ее, и Сэйбл пыталась объяснить все это обыкновенным девичьим любопытством. «А кроме того, – говорила она себе, – разве имеет значение то, что его поцелуи вызвали во мне какие-то непонятные чувства?» Она считала его самодовольным и несносным наглецом и решила при первой же возможности высказать ему свое мнение о нем, не выходя, разумеется, за рамки приличий.
Рано утром Сэйбл разбудил Лайм, который хихикал и стаскивал с нее одеяло. Открыв глаза, она увидела, что младший братишка нетерпеливо переминается с ноги на ногу и весело улыбается ей. В своих коротких штанишках и белой рубашке, с взъерошенными темными кудрями он выглядел удивительно невинным.
– Ах, Лайм, – застонала Сэйбл, пряча лицо в подушку, – что тебе нужно?
– Люси просила разбудить тебя. Она говорит, что у меня это получается намного лучше, чем у нее.
«Пожалуй, она права», – подумала Сэйбл. Было очевидно, что Лайм сгорает от нетерпения, и это гораздо больше побуждало подняться с постели, чем если бы ее начала трясти за плечо Люси. Обычно Сэйбл была ранней птахой, но накануне она легла так поздно, что ей ужасно хотелось подремать хотя бы еще полчасика.
– Пожалуйста, поторопись, Сэйбл! – взмолился Лайм, когда увидел, что сестра и не думает вставать. – Состязания начнутся после обеда, и папа уже поехал размять Де Кера. Если мы поспешим, то еще сможем нагнать его.
С минуту Сэйбл не двигалась, представляя себе, как ее щеки обдувает влажный, солоноватый ветерок с моря, когда она скачет на Амуретте галопом через вересковые пустоши. После того как она вдосталь натанцевалась и выпила столько глинтвейна, трудно было придумать более бодрящее средство.
– А Нед встал? – спросила она, соскочив с постели и ополаскивая лицо водой из хрупкого фарфорового тазика.
– Он уже давно ждет в конюшне! Поторопись, пожалуйста!
Одарив брата снисходительной улыбкой, она принялась расчесывать щеткой свои длинные волосы, потрескивавшие под се тонкими пальцами.
– Пришли сюда Люси. Пусть поможет мне надеть амазонку, и я буду готова через несколько минут.
Лайм поспешил выполнить поручение сестры. Сэйбл же положила щетку на место и, подойдя к высокому окну, раздвинула тяжелые портьеры. Яркие лучи солнца брызнули в комнату, и глаза девушки радостно загорелись, когда она увидела перед собой темно-зеленые вересковые пустоши и океанский простор. По традиции, в Нортхэде сытный завтрак подавали гостям в их комнаты, и потому она была свободна до самого полудня.
Сэйбл вполуха слушала болтовню Люси, предоставив ей возможность одеть и причесать свою госпожу. Одновременно девушка жевала ячменные лепешки и попивала кофе из чашки, стоявшей на небольшом лакированном подносе. Через десять минут она сошла вниз в красной амазонке, пригнанной по фигуре, куртке и небрежно надетой маленькой шляпке с пером. Золотые волосы Сэйбл были зачесаны назад, и из них было устроено нечто вроде короны. В руке, обтянутой перчаткой, она держала кожаный хлыст. Старый Сэм просиял, когда увидел ее идущей через двор.
– Доброе утро, леди Сэйбл! Лорд Лайм ждет вас в конюшне. Я подготовил и оседлал вашу кобылку.
На щеках девушки появились очаровательные ямочки.
– Спасибо, Сэм! А где Эдвард?
– Уехал с его милостью. – Седой старый грум бросил острый взгляд на свою молодую хозяйку. – Что-то не похоже на вас, чтобы вы упустили шанс прокатиться вместе с ними.
– Конечно, – согласилась Сэйбл. – Просто я сегодня разоспалась.
Сэм понимающе кивнул. Нельзя было сомневаться в том, что Сэйбл находилась в центре всеобщего внимания на вчерашнем балу. Даже графиня в это утро отказалась поехать на прогулку с графом, занявшись приемом гостей в своих апартаментах. Так что леди Сэйбл было простительно проспать на сей раз столь драгоценные утренние часы.
С ласковой улыбкой Сэм смотрел, как длинноногая кобыла и толстый малыш пони помчались бойкой рысцой по извилистой аллее. Подол темной бархатной юбки леди Сэйбл полоскался на ветру, обнажая ее тонкие щиколотки, обтянутые кожаными сапогами. Посадка девушки была безукоризненной. Любуясь молодыми членами семейства Сен-Жермен, так естественно сидевшими в седле, старый грум прослезился: да, такими всадниками можно было гордиться!
– Отец не говорил, далеко ли он поедет? – спросила Сэйбл, когда внушительные каменные стены Нортхэда скрылись из виду, а впереди появились зазубренные, выветренные утесы.
– До Гунард Хэда и обратно, – тоненько пропел Лайм. – Если мы поспешим, то встретим их, верно?
Сестра невольно улыбнулась, взглянув на младшего братишку.
– Это зависит от того, долго ли тебя будет слушаться Лиллибет.
– Она не посмеет заупрямиться, – уверенно заявил Лайм, прекрасно знавший, что лень маленького уэлльского пони была объектом постоянных шуток со стороны всех членов семьи. – Я натренировал ее, и папа говорит, что теперь она стала гораздо послушнее.
Чтобы подтвердить истинность сказанного, мальчик ударил пятками в бока Лиллибет, и, к удивлению Сэйбл, пони тут же среагировал. Девушке пришлось пустить Амуретту галопом, чтобы догнать брата; они понеслись бок о бок через вересковые поля, а из-под копыт лошадей летели комья глины.
К северу от них, там, где холмистая равнина резко обрывалась у скалистого берега, юных всадников дожидался граф. Чарльз Сен-Жермен издалека заметил их приближение. Успокоив перебиравшего ногами жеребца, он молча наблюдал, как его дочь, припав к шее быстроногой кобылы, стремительно неслась к нему. Лайм предпринимал отчаянные усилия, чтобы не очень отставать от сестры. «Разве может что-нибудь доставить отцу большее удовлетворение?» – с гордостью спрашивал себя граф. Он повернулся, чтобы высказать эту мысль широкоплечему мужчине, ехавшему позади.
Хотя сэр Морган Кэри был моряком, в юности ему довелось послужить и солдатом, так что граф Монтеррей не находил никаких изъянов в том, как капитан управляется с конем. Но когда он увидел, какой под ним конь, то и вовсе пришел в восторг. Сэм, разозлившийся на надменного моряка, оседлал для него Фальстафа, о чем Чарльз узнал с опозданием.
Сэйбл приобрела норовистого мерина несколько лет назад на рынке в Труро, когда случайно оказалась свидетельницей жестокого обращения грубого фермера с бедным животным. Молодой мерин был обречен на голод и страдания от паразитов, и лишь Сэйбл сумела разглядеть его возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114