Как ему хотелось, чтобы Джойс могла сейчас увидеть его, вот так, запросто, расправляющегося с этими воротилами!
– Вы знаете человека по имени Джерри Киллиан? – спросил Молдовски.
Адвокат ответил, что никогда даже не слышал о таком, и Молди показалось, что он говорит правду. Этот Дилбек просто феномен: его вот уже во второй раз пытаются шантажировать по одному и тому же поводу. Даже в третий, если считать и ту таинственную женщину, которая звонила в его вашингтонский офис.
– Мне нужно знать, кто еще замешан в этом деле, – сказал он.
– Моими клиентами являются Джойс и Пол, – ответил Мордекай. Он не упомянул о том, что Пол Гьюбер, сам вышедший из игры, никогда даже не узнает об этих деньгах. Скрыл и то, что небольшую их часть получит свирепый монстр-вышибала по имени Шэд. – Чек следует выписать на счет моей конторы.
– Чек? – Малкольм Молдовски жестко рассмеялся.
– Вы же не собираетесь платить наличными?
– Конечно, нет. Телеграфным переводом.
– Из-за границы?
– Из Нассау, – коротко ответил Молдовски. – Или, возможно, с Каймановых островов. А что, есть проблема?
– Если в долларах, то никаких проблем. – И Мордекай представил себе, какое блестящее будущее его ожидает.
Но Молдовски подрезал крылья его мечтам, сказав:
– Три миллиона – это не пойдет. Почему бы нам не обсудить такой вариант, как два с половиной?
– Вы пытаетесь играть со мной, мистер Молдовски, – оскорбленным тоном ответил Мордекай. – Мы оба знаем, почем идет сахар, и знаем почему.
– Не отказывайтесь от своей удачи, мистер Горячая голова, – продолжал настаивать Молдовски. – Согласно имеющейся у меня информации, Пол Гьюбер абсолютно выздоровел.
– Кто может знать точно, когда дело касается мозга? – пожал плечами Мордекай. – Сегодня человек в полном порядке, а завтра – лежит в интенсивной терапии.
– Да, с вами держи ухо востро, – усмехнулся Мордовски.
– Судебный процесс – это еще одна травма для молодого человека и его невесты. Я бы советовал вам еще раз хорошенько все обдумать.
Молдовски сделал нетерпеливый жест рукой.
– Ну, ладно, ладно. Я сейчас пойду переговорю кое с кем и немедленно вернусь к вам.
– Разумеется.
– А вы пока поговорите с вашей кузиной. Объясните ей, насколько важно сохранить все в абсолютной тайне.
– Не беспокойтесь, – ответил Мордекай. – Она – девушка что надо.
«А скоро к тому же будет еще и богата», – добавил он про себя.
* * *
Яхта Рохо называлась «Суитхарт дил»: девяносто футов в длину, построена в Нидерландах, все три каюты оборудованы барами и стереоустановками.
Яхта стояла у причала Тэрнберри-Айл. Когда Молдовски добрался до нее, было уже почти два часа ночи. Старшие Рохо, Хоакин и Вилли, предложили гостю чашечку кубинского кофе. Однако Молди не нуждался в допинге: ему и так было не до сна.
В небольшом палубном бассейне плескались в пене две молодые женщины. Неподалеку, на ковре, отдыхал Кристофер Рохо в компании пятнистого оцелота в широком, украшенном изумрудами ошейнике. Оцелот вылизывал себе лапы и, как обычная кошка, урчал от удовольствия.
Старшие Рохо отвели Молди наверх, в маленькую, шикарно обставленную гостиную.
– А Эрб? – поинтересовался Вилли. – Почему он не приехал?
– Я не стал приглашать его, – ответил Молдовски. – Ради его же собственной безопасности.
– Ну, так что же случилось, Малкольм?
Он изложил все в простых и коротких словах. Конгрессмен вляпался в мерзкую историю. Имеется компрометирующая фотография. Ее представил некий адвокат, требуя за молчание три миллиона долларов.
Братья Рохо, встревоженные, тихо обменялись несколькими фразами по-испански. Молдовски заметил, что они одеты одинаково – в короткие свободные халаты с вышитым на груди слева названием яхты. У Хоакина на мочке уха засохла мыльная пена.
– Выбор у нас невелик, – сказал Молди.
– Три миллиона, – повторил Вилли. – Нет, это невозможно.
– Я уверен, что он согласится и на два.
Хоакин вполголоса выругался. Связываться с судом сейчас было как нельзя более некстати: Дилбек должен был как можно скорее провести постановления по сахару через свой комитет, чтобы палата представителей могла проголосовать по ним до ноябрьских выборов. Об этом Хоакин Рохо и напомнил присутствующим.
– Так-то оно так, да не совсем, – возразил Молдовски. – Быстро ничего не получится. Сейчас не тот настрой – не только наверху, но и во всей Америке: каждая сволочь считает своим долгом хоть немного побунтовать. Кроме того, спикеру не с руки выставлять сахарный билль на голосование в ближайшее время: обстановка уж больно неблагоприятная. Ральф Нейдер выступал недавно в «Ночной линии» и здорово лягнул субсидии Большому сахару.
В результате выступления Нейдера табачное и рисовое лобби ударились в панику, и их ставленники в конгрессе сделали то же самое. Так что голосование в палате представителей сейчас могло дать самые непредсказуемые результаты. Поэтому самым разумным было переждать; а это означало, что семье Рохо придется делать ставку на Дилбека в течение еще нескольких месяцев, и поэтому Дилбек должен выглядеть кристально чистым в глазах общественности.
– Что, этот снимок очень уж неприятный? – спросил Вилли.
– Хуже некуда, – ответил Молди.
– Mierda! Значит, придется платить.
– Нет! – воскликнул Хоакин. – Я не позволю себя шантажировать.
– А разве у нас есть другой выход? – Вилли повернулся к Молдовски. – Что ты скажешь, Малкольм?
Не упоминая имени Джерри Киллиана, Молдовски рассказал, что подобная же проблема уже возникала несколько недель назад.
– Я сам занимался этим делом, – добавил он. – Но на сей раз все гораздо серьезнее.
– Из-за этой проклятой фотографии?
– Да. И плюс к тому – этот тип сам юрист.
Вилли Рохо кивнул.
– Меня это тоже беспокоит. Давай заплатим этому скоту и пошлем его к черту.
Хоакин резко встал и взмахнул сжатым кулаком.
– Нет, Вильберто! Если ты собираешься платить, можешь рассчитаться с ним из наследства своих детей. А я в этом не участвую!
Они снова заговорили между собой по-испански, на этот раз громко и бурно. Молдовски временами ловил то одно, то другое более или менее понятное ему слово. Наконец Хоакин Рохо сел и обратился к нему:
– Скажи-ка, Малкольм, что ты знаешь о выращивании сахарного тростника?
Пожав плечами, Молдовски ответил, что почти ничего.
– Так вот, – продолжал Хоакин, – для него нужен чернозем, да еще хорошо унавоженный. Там, где он есть, его называют черным золотом, потому что только на нем вырастает хороший сахар. С одного поля можно снять примерно десять хороших урожаев, потом они начинают снижаться. Почему? Да потому, что с каждым урожаем слой чернозема становится все тоньше. – И он наглядно продемонстрировал это, приблизив указательный палец к большому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Вы знаете человека по имени Джерри Киллиан? – спросил Молдовски.
Адвокат ответил, что никогда даже не слышал о таком, и Молди показалось, что он говорит правду. Этот Дилбек просто феномен: его вот уже во второй раз пытаются шантажировать по одному и тому же поводу. Даже в третий, если считать и ту таинственную женщину, которая звонила в его вашингтонский офис.
– Мне нужно знать, кто еще замешан в этом деле, – сказал он.
– Моими клиентами являются Джойс и Пол, – ответил Мордекай. Он не упомянул о том, что Пол Гьюбер, сам вышедший из игры, никогда даже не узнает об этих деньгах. Скрыл и то, что небольшую их часть получит свирепый монстр-вышибала по имени Шэд. – Чек следует выписать на счет моей конторы.
– Чек? – Малкольм Молдовски жестко рассмеялся.
– Вы же не собираетесь платить наличными?
– Конечно, нет. Телеграфным переводом.
– Из-за границы?
– Из Нассау, – коротко ответил Молдовски. – Или, возможно, с Каймановых островов. А что, есть проблема?
– Если в долларах, то никаких проблем. – И Мордекай представил себе, какое блестящее будущее его ожидает.
Но Молдовски подрезал крылья его мечтам, сказав:
– Три миллиона – это не пойдет. Почему бы нам не обсудить такой вариант, как два с половиной?
– Вы пытаетесь играть со мной, мистер Молдовски, – оскорбленным тоном ответил Мордекай. – Мы оба знаем, почем идет сахар, и знаем почему.
– Не отказывайтесь от своей удачи, мистер Горячая голова, – продолжал настаивать Молдовски. – Согласно имеющейся у меня информации, Пол Гьюбер абсолютно выздоровел.
– Кто может знать точно, когда дело касается мозга? – пожал плечами Мордекай. – Сегодня человек в полном порядке, а завтра – лежит в интенсивной терапии.
– Да, с вами держи ухо востро, – усмехнулся Мордовски.
– Судебный процесс – это еще одна травма для молодого человека и его невесты. Я бы советовал вам еще раз хорошенько все обдумать.
Молдовски сделал нетерпеливый жест рукой.
– Ну, ладно, ладно. Я сейчас пойду переговорю кое с кем и немедленно вернусь к вам.
– Разумеется.
– А вы пока поговорите с вашей кузиной. Объясните ей, насколько важно сохранить все в абсолютной тайне.
– Не беспокойтесь, – ответил Мордекай. – Она – девушка что надо.
«А скоро к тому же будет еще и богата», – добавил он про себя.
* * *
Яхта Рохо называлась «Суитхарт дил»: девяносто футов в длину, построена в Нидерландах, все три каюты оборудованы барами и стереоустановками.
Яхта стояла у причала Тэрнберри-Айл. Когда Молдовски добрался до нее, было уже почти два часа ночи. Старшие Рохо, Хоакин и Вилли, предложили гостю чашечку кубинского кофе. Однако Молди не нуждался в допинге: ему и так было не до сна.
В небольшом палубном бассейне плескались в пене две молодые женщины. Неподалеку, на ковре, отдыхал Кристофер Рохо в компании пятнистого оцелота в широком, украшенном изумрудами ошейнике. Оцелот вылизывал себе лапы и, как обычная кошка, урчал от удовольствия.
Старшие Рохо отвели Молди наверх, в маленькую, шикарно обставленную гостиную.
– А Эрб? – поинтересовался Вилли. – Почему он не приехал?
– Я не стал приглашать его, – ответил Молдовски. – Ради его же собственной безопасности.
– Ну, так что же случилось, Малкольм?
Он изложил все в простых и коротких словах. Конгрессмен вляпался в мерзкую историю. Имеется компрометирующая фотография. Ее представил некий адвокат, требуя за молчание три миллиона долларов.
Братья Рохо, встревоженные, тихо обменялись несколькими фразами по-испански. Молдовски заметил, что они одеты одинаково – в короткие свободные халаты с вышитым на груди слева названием яхты. У Хоакина на мочке уха засохла мыльная пена.
– Выбор у нас невелик, – сказал Молди.
– Три миллиона, – повторил Вилли. – Нет, это невозможно.
– Я уверен, что он согласится и на два.
Хоакин вполголоса выругался. Связываться с судом сейчас было как нельзя более некстати: Дилбек должен был как можно скорее провести постановления по сахару через свой комитет, чтобы палата представителей могла проголосовать по ним до ноябрьских выборов. Об этом Хоакин Рохо и напомнил присутствующим.
– Так-то оно так, да не совсем, – возразил Молдовски. – Быстро ничего не получится. Сейчас не тот настрой – не только наверху, но и во всей Америке: каждая сволочь считает своим долгом хоть немного побунтовать. Кроме того, спикеру не с руки выставлять сахарный билль на голосование в ближайшее время: обстановка уж больно неблагоприятная. Ральф Нейдер выступал недавно в «Ночной линии» и здорово лягнул субсидии Большому сахару.
В результате выступления Нейдера табачное и рисовое лобби ударились в панику, и их ставленники в конгрессе сделали то же самое. Так что голосование в палате представителей сейчас могло дать самые непредсказуемые результаты. Поэтому самым разумным было переждать; а это означало, что семье Рохо придется делать ставку на Дилбека в течение еще нескольких месяцев, и поэтому Дилбек должен выглядеть кристально чистым в глазах общественности.
– Что, этот снимок очень уж неприятный? – спросил Вилли.
– Хуже некуда, – ответил Молди.
– Mierda! Значит, придется платить.
– Нет! – воскликнул Хоакин. – Я не позволю себя шантажировать.
– А разве у нас есть другой выход? – Вилли повернулся к Молдовски. – Что ты скажешь, Малкольм?
Не упоминая имени Джерри Киллиана, Молдовски рассказал, что подобная же проблема уже возникала несколько недель назад.
– Я сам занимался этим делом, – добавил он. – Но на сей раз все гораздо серьезнее.
– Из-за этой проклятой фотографии?
– Да. И плюс к тому – этот тип сам юрист.
Вилли Рохо кивнул.
– Меня это тоже беспокоит. Давай заплатим этому скоту и пошлем его к черту.
Хоакин резко встал и взмахнул сжатым кулаком.
– Нет, Вильберто! Если ты собираешься платить, можешь рассчитаться с ним из наследства своих детей. А я в этом не участвую!
Они снова заговорили между собой по-испански, на этот раз громко и бурно. Молдовски временами ловил то одно, то другое более или менее понятное ему слово. Наконец Хоакин Рохо сел и обратился к нему:
– Скажи-ка, Малкольм, что ты знаешь о выращивании сахарного тростника?
Пожав плечами, Молдовски ответил, что почти ничего.
– Так вот, – продолжал Хоакин, – для него нужен чернозем, да еще хорошо унавоженный. Там, где он есть, его называют черным золотом, потому что только на нем вырастает хороший сахар. С одного поля можно снять примерно десять хороших урожаев, потом они начинают снижаться. Почему? Да потому, что с каждым урожаем слой чернозема становится все тоньше. – И он наглядно продемонстрировал это, приблизив указательный палец к большому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131