– Ну-ну, – скептически произнесла мать. – Надежда, конечно, умирает последней, но очень скоро ты сама увидишь, кто там получает больше чаевых. Девица с самыми большими буферами, вот кто!
Однако она ошиблась. Ее дочь была прирожденной танцовщицей.
* * *
Эрин даже вздрогнула, внезапно обнаружив на автомобильной стоянке заведения дожидавшегося ее Джерри Киллиана. Вручив ей букет чайных роз и изящную коробочку, в которой оказалось бриллиантовое колье, он торжественно объявил Эрин, что любит ее больше жизни.
– Неужели? – невольно улыбнулась она, выслушав это признание.
– Да! Знаете, я просто голову потерял...
– Я заметила.
– Это от любви, Эрин.
– Но вы же совсем не знаете меня, – возразила она. – Если вы и правда влюбились, то не в меня, а в то, как я танцую. Ну и, наверное, сыграл свою роль тот факт, что я делаю это в чем мать родила.
Лицо Киллиана исказилось, словно от боли.
– Что вы говорите! Да я любил бы вас точно так же, если бы вы служили кассиршей в каком-нибудь банке.
– И представала перед вами одетой?
– Да хоть завернутой в картофельный мешок!
После этих пылких слов Эрин согласилась принять розы, но колье взять так и не пожелала. Отперев дверцу своей машины, она положила букет на переднее сиденье и снова повернулась к своему собеседнику.
– Я все знаю о вас, Эрин, – проговорил он в ответ на ее вопросительный взгляд. – Вы прочли мою записку?
– Узнать обо мне все не составляет проблемы, мистер Киллиан: достаточно полистать мое дело в суде.
Внезапно Киллиан опустился перед ней на одно колено, прямо на асфальт.
– Я серьезный человек, Эрин!
– Встаньте, встаньте, мистер Киллиан, – слабо запротестовала ошеломленная Эрин.
– Я люблю вас, – горячо продолжал он. – Я могу помочь вам выиграть дело об опеке над вашим ребенком. Я могу вернуть вам дочь.
«Спокойно!» – скомандовала себе Эрин. С ее языка так и рвался вопрос: как, каким образом? Но она сдержалась.
– Встаньте, мистер Киллиан, – ровным голосом повторила она. – Вы рискуете испортить ваши прекрасные брюки.
По-прежнему оставаясь коленопреклоненным, Киллиан прижал руки к груди, словно молясь.
– Судье, который ведет ваше дело, очень хочется получить повышение. Он метит на федеральный уровень.
– А у вас, полагаю, имеются соответствующие связи.
Киллиан сверкнул глазами.
– Один телефонный звонок – и он взглянет на ваше дело по-другому.
– Я тоже могу рассказать вам кое-что об этом судье, – сказала Эрин. – Он ведь ходит в наше заведение. Сидит в уголке и развлекается сам с собой, пока я танцую.
– Это полезная информация, – загорелся Киллиан. – Мы можем ее использовать.
– Да нет, не стоит...
– Ну пожалуйста! – взмолился, перебивая ее, Киллиан. – Не нужно недооценивать меня.
Эрин задумалась. А что, если он и правда может сделать это? Что, если у него в руках действительно есть какие-то ниточки, за которые можно подергать?
– Ну ладно, – согласилась она наконец. – Расскажите мне, какими возможностями вы располагаете. Почему один ваш звонок может иметь такое значение?
– Не мой, – покачал головой он. – Звонить будет один из конгрессменов Соединенных Штатов.
Вынув из сумочки ключи от машины, Эрин нетерпеливо позвенела ими.
– Подумайте только, Эрин, – с энтузиазмом продолжал Киллиан. – Член конгресса Соединенных Штатов просит вас о небольшой услуге. Вы смогли бы отказать ему? Конечно, нет, если вы мечтаете о кресле федерального судьи и у вас нет лапы в Вашингтоне.
Он слегка коснулся ее руки, и она заметила, что его пальцы дрожат.
– Ваша малышка – я знаю, что ее зовут Анджела... Она должна быть с вами.
У Эрин сжало горло. Услышать имя дочери из уст этого чужого, почти незнакомого человека оказалось неожиданно больно.
– Я тоже одинок, – сообщил Киллиан.
– Не надо сейчас об этом, – прервала его Эрин.
– Да, вы правы. Простите. – Он поднялся, отряхнул испачканные брюки. – Я не первый день разрабатываю этот план и уже добился некоторого успеха. Дайте мне еще неделю – и увидите: вам назначат дату нового слушания дела. И думаю, что на сей раз судья окажется намного сговорчивее.
Он наклонился, чтобы поцеловать ей руку, и в этот момент на него налетел Шэд. Это даже нельзя было назвать дракой, поскольку Киллиан не оказал ни малейшего сопротивления: взмахнув руками, как тряпичная кукла, он просто рухнул на влажный асфальт. Очки у него свалились, и без них лицо его приобрело какое-то сонное, мечтательное выражение.
– Не трогай его! – крикнула Эрин Шэду.
– Почему?
Киллиан, все еще распростертый на мостовой, поднял голову. Эрин увидела, что к щеке его прилипло несколько камешков. Это выглядело жалко и смешно, однако голос его, когда он заговорил, был тверд и спокоен:
– Я человек слова, Эрин.
– Чтобы я тебя больше здесь не видел, козел! – рявкнул Шэд, тыча в него указательным пальцем.
– Вы говорите от имени владельцев? – осведомился Киллиан.
Шэд придавил его своей огромной ногой в ботинке тринадцатого размера, постаравшись поставить его как можно ближе к дыхательному горлу.
– Да поосторожнее ты! – еще раз прикрикнула на него Эрин.
– У меня просто руки чешутся задать ему хорошую трепку, – ухмыльнулся Шэд.
– Но я люблю ее, – прохрипел Киллиан. – Я просто с ума схожу!
Шэд помотал головой.
– Скажите, пожалуйста!.. Но, знаешь, у тебя хороший вкус.
– Поймите меня правильно – я кое-что могу, у меня есть связи и известное влияние...
Шэд взглянул на Эрин. Та пожала плечами.
– Будьте моей женой! – взвыл Киллиан.
Шэд наклонился и схватил его за шиворот.
– Ну ладно, хватит, понял?
Эрин включила зажигание. Шэд не давал Джерри Киллиану встать до тех пор, пока она не уехала.
* * *
На следующий вечер, в уборной, Моника-старшая объявила, что за седьмым столиком сидит Карл Перкинс.
Эрин, прилаживавшая начавший отрываться каблук, подняла голову:
– Карл Перкинс? Гитарист? Моника-старшая так и сияла.
– А разве есть еще какой-нибудь другой Карл Перкинс?
Она регулярно высматривала среди посетителей заведения ту или иную знаменитость. В прошлый вторник, по ее словам, в зале находился Уильям Кунстлер, известный адвокат, неделей раньше – актер Мартин Болсэм.
На самом деле их присутствие было не более чем плодом ее воображения, однако другие девушки не обращали внимания на это ее невинное чудачество. В конце концов, каждая из них прибегала к какой-то маленькой хитрости, придумывала себе какой-нибудь стимул, который заставлял бы ее выйти на сцену, когда начинала играть музыка. Моника-старшая черпала вдохновение в мысли о том, что в зале присутствует какая-либо известная личность, человек, который, впечатлившись ее выступлением, может вытащить ее отсюда и навсегда изменить ее жизнь. Эрин считала, что Моника поступает умно, выбирая для своих целей таких знаменитостей, имена которых у всех на слуху, но чьи лица не настолько знакомы широкой публике, чтобы узнавать их с первого взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131