Республиканцы – вот кого опасался Эрб Крэндэлл. Достаточно было невидимого присутствия здесь хотя бы одного из них, чтобы достопочтенный Дэвид Дилбек погорел синим пламенем. Лохматый парик и темные очки только делали его еще более подозрительным, а шоферская фуражка, одолженная у молчаливого Пьера, была мала ему как минимум на три размера. Чтобы она не сваливалась с головы, Дилбек пришпилил ее к парику, и всякий раз, когда фуражка сдвигалась с места, вместе с ней сдвигались и волосы. Правда, Кристофер Рохо, казалось, не замечал этого. К счастью для Дилбека, посетители стрип-заведений не слишком-то присматривались друг к другу, поскольку все их внимание поглощали танцовщицы.
В этот вечер народу в зале было немного – пожалуй, вполовину меньше обычного, так что Крэндэллу не составило особого труда удостовериться, что в нем нет никого, кто имел бы отношение к миру политики. Когда он вернулся к своему столику, стул конгрессмена был пуст. Рохо кивком указал в глубь помещения, где вдоль стены тянулся ряд покрытых позолотой дверей: они вели в небольшие отдельные кабинеты, предназначенные для сеансов касательного танца и других услуг частного характера.
– Я сунул ему две сотни, – сообщил Рохо. – Он хотел три, но я дал две.
– Правильно. И двух хватит за глаза.
Крэндэлл уселся и взглянул на часы. Придется подождать минут десять.
– А я что-то устал, парень, – сообщил Кристофер Рохо. Он дотянулся до кармана своего пиджака, пошарил там и вытащил маленький пакетик из фольги. – Не хочешь нюхнуть?
Эрб Крэндэлл почувствовал себя окончательно обессиленным.
– Блестящая идея, Крис. Можно?
Взяв пакетик, он развернул фольгу. Внутри оказался белый порошок. Крэндэлл поднял глаза на Рохо. Тот ободряюще улыбнулся. Крэндэлл улыбнулся ему в ответ, затем набрал полный рот слюны и плюнул в пакетик.
– О Господи! – вырвалось у Рохо.
Крэндэлл через стол подтолкнул к нему пакетик.
– Постарайся как-нибудь отделаться от него, когда будешь выходить, – посоветовал он.
– Да ты совсем рехнулся, мать твою так!
– Послушай, Крис. Если ты не испаришься отсюда в течение тридцати секунд, я расскажу об этом твоему старику. Это будет первым, что я сделаю manana.
Рохо представил себе, как семейный трест уплывает из его рук, и торопливо завернул пакетик с намокшим от слюны кокаином в украшенный монограммой носовой платок.
– Ну вот, – обратился он к Крэндэллу. – Теперь ты доволен?
– Проваливай, я сказал.
– А как же моя очередь?
Крэндэлл не понял.
– С этой змеиной леди, – пояснил Рохо. – Ведь следом за Дэви моя очередь!
– Пойди проветрись, – отрезал Крэндэлл, поднимаясь, и отправился на поиски конгрессмена.
* * *
Ничто так не отвлекало Дэвида Дилбека от его проблем, как касательный танец. Сахарный билль, предвыборная кампания, жена, шантаж – да какое ему до всего этого дело? Он был наедине со змеиной леди; они ритмично покачивались в такт воображаемой мелодии Джонни Мэтиса. Руки конгрессмена лежали на ягодицах девушки. Восхитительно естественные выпуклости ее тела касались сквозь одежду его стареющей плоти, возбуждая, распаляя, сводя с ума. Голос Лорелеи звучал сладкой музыкой, от ее волос исходил аромат цветущих орхидей. Дилбек заводился все больше и больше. Жизнь казалась ему прекрасной.
Когда он попытался расстегнуть бюстгальтер Лорелеи, она перехватила его руку.
– Ни-ни! – с улыбкой шепнула она.
– Почему?!
– Закон не велит.
– Плевать нам на закон!
– Погоди-ка, послушай. Если ты хочешь танцевать со мной, я должна быть одета. Таковы правила. А если я буду голая, ты не имеешь права лапать меня.
Дилбек имел некоторое, хотя и отдаленное, представление о взглядах властей этого графства на вопросы морали.
– Ты уж прости меня, голубчик. – Прижав свои бедра к бедрам Дилбека, Лорелея снова начала извиваться в медленном танце. – Это тоже не так уж плохо, ведь правда?
Танцуя, они вплотную приблизились к двери кабинета, и спина конгрессмена уперлась в нее.
– У меня есть идея, – выговорил он, тяжело дыша.
– Да?
– Что, если ты снимешь половину того, что на тебе – или сверху, или снизу? Тогда я мог бы трогать то, что прикрыто.
– Идея неплоха, – подтвердила Лорелея, – но либо все, либо ничего.
Они продолжали танцевать до тех пор, пока Дилбек не обнаружил, что полет его мечты жестоко ограничивает туго натянувшаяся ткань брюк.
– А что нам делать вот с ним? – шепнул он на ухо девушке.
– Смотреть и восхищаться, – ответила Лорелея. – Больше ничего.
Дилбек с тоской посмотрел вниз.
– Откуда мне знать – а вдруг ты легавый? – сказала змеиная леди.
Несчастный конгрессмен содрал с себя фуражку вместе с париком.
– Я не полицейский! Я член конгресса Соединенных Штатов!
– Ага. А я – Глория Стейнем.
Поведение змеиной леди подсказало Дилбеку, что сеанс касательного танца скоро закончится.
– Сколько у нас еще времени? – спросил он.
– Секунд сорок пять, детка.
Дэвид Дилбек торопливо расстегнул рубашку, опустился на пол и растянулся на спине. Лорелея созерцала его с некоторым удивлением.
– Потанцуй на мне, – попросил он.
– А сколько дашь?
– Две сотни.
– Тебе как – прямо с каблуками или босиком?
– Сними одну туфлю, – ответил конгрессмен, закрывая глаза.
Лорелея осторожно ступила ему на грудь.
– А шрам откуда? – поинтересовалась она.
– Небольшая операция, – прохрипел Дилбек. – Не волнуйся, я в полном порядке. Давай, танцуй, пожалуйста!
– О Господи! – пробормотала змеиная леди.
– Да... да... вот так... молодец...
– Ты уж скажи, если будет больно.
– Я скажу, если не будет больно!..
Лорелея с трудом сохраняла равновесие, танцуя на рыхлом, давно начавшем оплывать теле конгрессмена.
– Ты просто талант, – простонал Дилбек, ежась от боли и удовольствия. Его руки поползли по ногам танцовщицы выше, выше.
– Вот это уж нет! – воскликнула Лорелея, крепко наступая ему на запястья. – Это запрещено.
– Ну, мамочка!
– Если хочешь побаловаться сам с собой – топай домой и занимайся этим там.
Дэвид Дилбек вскрикнул, затем издал целую серию сосущих и чмокающих звуков и забился под Лорелеей, как эпилептик в припадке, дрыгая ногами и беспорядочно вращая глазами, в которых не осталось и следа осмысленного выражения.
Лорелея боялась отпустить его руки. Мысленно она кляла себя на чем свет стоит – за то, что не потребовала денег вперед: теперь, если этот старый хрен окочурится, ей придется шарить по его карманам.
Дилбек хрипел и метался, словно его било током. Чтобы не упасть, Лорелея раскинула руки и уперлась ими в стены кабинета. В этот момент дверь распахнулась; незнакомый мужчина подхватил танцовщицу под руки, помог выбраться из кабинета и спросил, не пострадала ли она. Она ответила, что одна из ее туфель осталась в кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
В этот вечер народу в зале было немного – пожалуй, вполовину меньше обычного, так что Крэндэллу не составило особого труда удостовериться, что в нем нет никого, кто имел бы отношение к миру политики. Когда он вернулся к своему столику, стул конгрессмена был пуст. Рохо кивком указал в глубь помещения, где вдоль стены тянулся ряд покрытых позолотой дверей: они вели в небольшие отдельные кабинеты, предназначенные для сеансов касательного танца и других услуг частного характера.
– Я сунул ему две сотни, – сообщил Рохо. – Он хотел три, но я дал две.
– Правильно. И двух хватит за глаза.
Крэндэлл уселся и взглянул на часы. Придется подождать минут десять.
– А я что-то устал, парень, – сообщил Кристофер Рохо. Он дотянулся до кармана своего пиджака, пошарил там и вытащил маленький пакетик из фольги. – Не хочешь нюхнуть?
Эрб Крэндэлл почувствовал себя окончательно обессиленным.
– Блестящая идея, Крис. Можно?
Взяв пакетик, он развернул фольгу. Внутри оказался белый порошок. Крэндэлл поднял глаза на Рохо. Тот ободряюще улыбнулся. Крэндэлл улыбнулся ему в ответ, затем набрал полный рот слюны и плюнул в пакетик.
– О Господи! – вырвалось у Рохо.
Крэндэлл через стол подтолкнул к нему пакетик.
– Постарайся как-нибудь отделаться от него, когда будешь выходить, – посоветовал он.
– Да ты совсем рехнулся, мать твою так!
– Послушай, Крис. Если ты не испаришься отсюда в течение тридцати секунд, я расскажу об этом твоему старику. Это будет первым, что я сделаю manana.
Рохо представил себе, как семейный трест уплывает из его рук, и торопливо завернул пакетик с намокшим от слюны кокаином в украшенный монограммой носовой платок.
– Ну вот, – обратился он к Крэндэллу. – Теперь ты доволен?
– Проваливай, я сказал.
– А как же моя очередь?
Крэндэлл не понял.
– С этой змеиной леди, – пояснил Рохо. – Ведь следом за Дэви моя очередь!
– Пойди проветрись, – отрезал Крэндэлл, поднимаясь, и отправился на поиски конгрессмена.
* * *
Ничто так не отвлекало Дэвида Дилбека от его проблем, как касательный танец. Сахарный билль, предвыборная кампания, жена, шантаж – да какое ему до всего этого дело? Он был наедине со змеиной леди; они ритмично покачивались в такт воображаемой мелодии Джонни Мэтиса. Руки конгрессмена лежали на ягодицах девушки. Восхитительно естественные выпуклости ее тела касались сквозь одежду его стареющей плоти, возбуждая, распаляя, сводя с ума. Голос Лорелеи звучал сладкой музыкой, от ее волос исходил аромат цветущих орхидей. Дилбек заводился все больше и больше. Жизнь казалась ему прекрасной.
Когда он попытался расстегнуть бюстгальтер Лорелеи, она перехватила его руку.
– Ни-ни! – с улыбкой шепнула она.
– Почему?!
– Закон не велит.
– Плевать нам на закон!
– Погоди-ка, послушай. Если ты хочешь танцевать со мной, я должна быть одета. Таковы правила. А если я буду голая, ты не имеешь права лапать меня.
Дилбек имел некоторое, хотя и отдаленное, представление о взглядах властей этого графства на вопросы морали.
– Ты уж прости меня, голубчик. – Прижав свои бедра к бедрам Дилбека, Лорелея снова начала извиваться в медленном танце. – Это тоже не так уж плохо, ведь правда?
Танцуя, они вплотную приблизились к двери кабинета, и спина конгрессмена уперлась в нее.
– У меня есть идея, – выговорил он, тяжело дыша.
– Да?
– Что, если ты снимешь половину того, что на тебе – или сверху, или снизу? Тогда я мог бы трогать то, что прикрыто.
– Идея неплоха, – подтвердила Лорелея, – но либо все, либо ничего.
Они продолжали танцевать до тех пор, пока Дилбек не обнаружил, что полет его мечты жестоко ограничивает туго натянувшаяся ткань брюк.
– А что нам делать вот с ним? – шепнул он на ухо девушке.
– Смотреть и восхищаться, – ответила Лорелея. – Больше ничего.
Дилбек с тоской посмотрел вниз.
– Откуда мне знать – а вдруг ты легавый? – сказала змеиная леди.
Несчастный конгрессмен содрал с себя фуражку вместе с париком.
– Я не полицейский! Я член конгресса Соединенных Штатов!
– Ага. А я – Глория Стейнем.
Поведение змеиной леди подсказало Дилбеку, что сеанс касательного танца скоро закончится.
– Сколько у нас еще времени? – спросил он.
– Секунд сорок пять, детка.
Дэвид Дилбек торопливо расстегнул рубашку, опустился на пол и растянулся на спине. Лорелея созерцала его с некоторым удивлением.
– Потанцуй на мне, – попросил он.
– А сколько дашь?
– Две сотни.
– Тебе как – прямо с каблуками или босиком?
– Сними одну туфлю, – ответил конгрессмен, закрывая глаза.
Лорелея осторожно ступила ему на грудь.
– А шрам откуда? – поинтересовалась она.
– Небольшая операция, – прохрипел Дилбек. – Не волнуйся, я в полном порядке. Давай, танцуй, пожалуйста!
– О Господи! – пробормотала змеиная леди.
– Да... да... вот так... молодец...
– Ты уж скажи, если будет больно.
– Я скажу, если не будет больно!..
Лорелея с трудом сохраняла равновесие, танцуя на рыхлом, давно начавшем оплывать теле конгрессмена.
– Ты просто талант, – простонал Дилбек, ежась от боли и удовольствия. Его руки поползли по ногам танцовщицы выше, выше.
– Вот это уж нет! – воскликнула Лорелея, крепко наступая ему на запястья. – Это запрещено.
– Ну, мамочка!
– Если хочешь побаловаться сам с собой – топай домой и занимайся этим там.
Дэвид Дилбек вскрикнул, затем издал целую серию сосущих и чмокающих звуков и забился под Лорелеей, как эпилептик в припадке, дрыгая ногами и беспорядочно вращая глазами, в которых не осталось и следа осмысленного выражения.
Лорелея боялась отпустить его руки. Мысленно она кляла себя на чем свет стоит – за то, что не потребовала денег вперед: теперь, если этот старый хрен окочурится, ей придется шарить по его карманам.
Дилбек хрипел и метался, словно его било током. Чтобы не упасть, Лорелея раскинула руки и уперлась ими в стены кабинета. В этот момент дверь распахнулась; незнакомый мужчина подхватил танцовщицу под руки, помог выбраться из кабинета и спросил, не пострадала ли она. Она ответила, что одна из ее туфель осталась в кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131