Необходимо вновь повторить, что края визуального поля не являются
реальной линией. Наше визуальное поле не вырезано из объективного мира и не
является фрагментом, наделенным четко очерченными краями, подобно ландшафту,
обрамленному рамой окна. Мы способны видеть настолько, насколько наша власть над
вещами распространяется далеко за пределы их ясной видимости. Она осуществляется
даже в том случае, если вещи расположены позади нас. Достигая пределов
визуального поля, мы переходим от состояния видения к состоянию не-видения.
Граммофон, играющий в соседней комнате и невидимый мною, все-таки находится в
моем визуальном поле. И наоборот, то, что мы видим, всегда в определенном
отношении не видимо. Если существует восприятие, то должны быть и скрытые
стороны вещей; если мы можем быть "перед" вещами и должны быть вещи "впереди
нас", то должны быть вещи и "позади нас". Границы визуального поля не являются
объективным контуром, а представляют собой необходимую стадию в организации
мира. Но тем не менее объект действительно пересекает наше визуальное поле и
изменяет в нем свое
66 М. Мерло-Понти
место. Только при этом условии движение получает свое подлинное значение. В
соответствии с тем, какое значение мы придаем определенной части поля, значение
фигуры или фона, она является нам, соответственно, движущейся или находящейся в
состоянии покоя. Если мы находимся на корабле, который плывет вдоль берега, то,
как верно заметил Лейбниц, мы можем наблюдать берег проплывающим перед нами, или
рассматривать его как фиксированную точку и чувствовать движение лодки.
Оправдана ли в этом случае позиция логика? Отнюдь нет. Утверждение, что движение
является структурным феноменом, вовсе не тождественно утверждению о том, что это
движение "относительно". Эта удивительная связь, образующая движение, не
осуществляется между объектами. Когда подобную связь прослеживает психолог, он
описывает ее лучше, чем логик. Если мы фиксируем наш взгляд на перилах, то видим
ускользающий берег, если же мы смотрим на берег, то фиксируем движение лодки. Из
двух точек света, видимых в темноте, одна является статичной, в то время как
другая движется, и движется именно та, на которую мы смотрим49. В том случае,
если мы обращаем наш взор на облако и реку, то облако будет проплывать над
шпилем башни, а река будет протекать под мостом. Если же мы фиксируем наш взгляд
на шпиле или мосте, то нам будет казаться, будто шпиль рассекает облако, а мост
скользит по неподвижной реке.
Способ, с помощью которого мы устанавливаем наши отношения с полем посредством
акта видения, суть то, что заставляет часть поля считать то объектом в движении,
то фоном. Камень летит по воздуху. Не означает ли это то, что наш взгляд,
сконцентрированный на саде, становится захваченным камнем и затем уже
концентрируется на нем? Наше тело пропускает через себя отношение между
движущимся объектом и его фоном. Каким же образом понимать это телесное
посредничество? Каким образом отношение объектов к телу может дифференцироваться
как движение или покой? Разве наше тело не является объектом и разве оно само не
должно быть определено в отношении покоя и движения? Часто утверждают, что при
движении глаз объекты остаются статичными, поскольку мы принимаем в расчет их
смещение и в результате этого, по преимуществу, делаем вывод о неподвижности
объекта на основании того, что обнаруживаем смещение строго пропорциональным
изменению явлений. Когда при парезисе глазно-моторных мускулов возникает иллюзия
движения глаз, причем какое-либо действительное изменение отношений между
объектом и
67 Пространство
глазом отсутствует, нам кажется, что мы видим движение объекта. Первоначально
возникает ощущение, будто отношение объекта, запечатленного на сетчатке, к
нашему глазу дано в сознании. Состояние покоя или степень движения объектов
устанавливаются посредством процесса корректирования, когда мы принимаем в
расчет движение или неподвижность наших глаз. Фактически подобный анализ
полностью искусствен и как таковой скрывает действительное отношение между нашим
телом и зрительным полем. Когда я перевожу взгляд с одного объекта на другой, я
не осознаю свой глаз как объект, подобный шарику, укрепленному в орбите. Я не
осознаю его движения и состояние покоя в объективном пространстве. Точно так же
я не осознаю того, что появляется на сетчатке. То, что принимается в расчет в
данном случае, не дано мне. Неподвижность вещей абсолютно одновременна с актом
видения, а не вытекает из него. Эти два феномена вовлечены друг в друга; мы не
имеем дело с двумя терминами алгебраического выражения, а имеем дело с двумя
моментами организации, охватывающей их. Для меня мой глаз - определенная
способность, устанавливающая контакт с вещами, а - не экран, на котором они
отображаются. Отношение глаза к объекту не дано мне в виде геометрической
проекции объекта на глаз. Оно как бы удерживает мой глаз на объекте,
неразличимом на границе видения, но который в тот момент, когда я фокусируюсь на
нем, становится все более и более определенным. Когда мой глаз движется
пассивно, я утрачиваю не объективное представление о его сдвиге в орбите,
которое в любом случае на дано мне, - я теряю приспособленность своего взгляда к
объектам, без которой их нельзя зафиксировать или рассматривать в
действительном, подлинном движении. Вот почему, надавливая на свое глазное
яблоко, я не воспринимаю истинного движения; сами вещи остаются неподвижными,
движется только изображение их поверхности. Короче говоря, при парезисе
глазно-моторных мускулов я не в состоянии объяснить постоянство образа на
сетчатке с точки зрения движения, относящегося к объектам. Однако я не испытываю
ослабления фиксации своего взгляда; двигаясь, он, как и прежде, переводит и
перемещает объект. Таким образом, сам глаз никогда не участвует в восприятии
объекта. То, что мы намереваемся сказать о движении без объекта в движении, тем
более относится к нашему собственному телу. Движение моего глаза в направлении
вещи, на которой он сфокусировался, не изменяет место одного объекта по
отношению к другому; оно увеличивает его реальность. Мой глаз находится в
состоянии движения или
М. Мерло-Понти
68
покоя в отношении вещи, к которой он стремится или от которой удаляется. В той
мере, в которой тело обеспечивает восприятие движения и его основания, оно
выступает как способность этого восприятия, укорененная в определенной области и
приспособленная к миру. Состояния покоя или движения проявляются среди тех
объектов, которые сами по себе не определены ни в отношении чего-либо, ни в
отношении моего тела как объекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
реальной линией. Наше визуальное поле не вырезано из объективного мира и не
является фрагментом, наделенным четко очерченными краями, подобно ландшафту,
обрамленному рамой окна. Мы способны видеть настолько, насколько наша власть над
вещами распространяется далеко за пределы их ясной видимости. Она осуществляется
даже в том случае, если вещи расположены позади нас. Достигая пределов
визуального поля, мы переходим от состояния видения к состоянию не-видения.
Граммофон, играющий в соседней комнате и невидимый мною, все-таки находится в
моем визуальном поле. И наоборот, то, что мы видим, всегда в определенном
отношении не видимо. Если существует восприятие, то должны быть и скрытые
стороны вещей; если мы можем быть "перед" вещами и должны быть вещи "впереди
нас", то должны быть вещи и "позади нас". Границы визуального поля не являются
объективным контуром, а представляют собой необходимую стадию в организации
мира. Но тем не менее объект действительно пересекает наше визуальное поле и
изменяет в нем свое
66 М. Мерло-Понти
место. Только при этом условии движение получает свое подлинное значение. В
соответствии с тем, какое значение мы придаем определенной части поля, значение
фигуры или фона, она является нам, соответственно, движущейся или находящейся в
состоянии покоя. Если мы находимся на корабле, который плывет вдоль берега, то,
как верно заметил Лейбниц, мы можем наблюдать берег проплывающим перед нами, или
рассматривать его как фиксированную точку и чувствовать движение лодки.
Оправдана ли в этом случае позиция логика? Отнюдь нет. Утверждение, что движение
является структурным феноменом, вовсе не тождественно утверждению о том, что это
движение "относительно". Эта удивительная связь, образующая движение, не
осуществляется между объектами. Когда подобную связь прослеживает психолог, он
описывает ее лучше, чем логик. Если мы фиксируем наш взгляд на перилах, то видим
ускользающий берег, если же мы смотрим на берег, то фиксируем движение лодки. Из
двух точек света, видимых в темноте, одна является статичной, в то время как
другая движется, и движется именно та, на которую мы смотрим49. В том случае,
если мы обращаем наш взор на облако и реку, то облако будет проплывать над
шпилем башни, а река будет протекать под мостом. Если же мы фиксируем наш взгляд
на шпиле или мосте, то нам будет казаться, будто шпиль рассекает облако, а мост
скользит по неподвижной реке.
Способ, с помощью которого мы устанавливаем наши отношения с полем посредством
акта видения, суть то, что заставляет часть поля считать то объектом в движении,
то фоном. Камень летит по воздуху. Не означает ли это то, что наш взгляд,
сконцентрированный на саде, становится захваченным камнем и затем уже
концентрируется на нем? Наше тело пропускает через себя отношение между
движущимся объектом и его фоном. Каким же образом понимать это телесное
посредничество? Каким образом отношение объектов к телу может дифференцироваться
как движение или покой? Разве наше тело не является объектом и разве оно само не
должно быть определено в отношении покоя и движения? Часто утверждают, что при
движении глаз объекты остаются статичными, поскольку мы принимаем в расчет их
смещение и в результате этого, по преимуществу, делаем вывод о неподвижности
объекта на основании того, что обнаруживаем смещение строго пропорциональным
изменению явлений. Когда при парезисе глазно-моторных мускулов возникает иллюзия
движения глаз, причем какое-либо действительное изменение отношений между
объектом и
67 Пространство
глазом отсутствует, нам кажется, что мы видим движение объекта. Первоначально
возникает ощущение, будто отношение объекта, запечатленного на сетчатке, к
нашему глазу дано в сознании. Состояние покоя или степень движения объектов
устанавливаются посредством процесса корректирования, когда мы принимаем в
расчет движение или неподвижность наших глаз. Фактически подобный анализ
полностью искусствен и как таковой скрывает действительное отношение между нашим
телом и зрительным полем. Когда я перевожу взгляд с одного объекта на другой, я
не осознаю свой глаз как объект, подобный шарику, укрепленному в орбите. Я не
осознаю его движения и состояние покоя в объективном пространстве. Точно так же
я не осознаю того, что появляется на сетчатке. То, что принимается в расчет в
данном случае, не дано мне. Неподвижность вещей абсолютно одновременна с актом
видения, а не вытекает из него. Эти два феномена вовлечены друг в друга; мы не
имеем дело с двумя терминами алгебраического выражения, а имеем дело с двумя
моментами организации, охватывающей их. Для меня мой глаз - определенная
способность, устанавливающая контакт с вещами, а - не экран, на котором они
отображаются. Отношение глаза к объекту не дано мне в виде геометрической
проекции объекта на глаз. Оно как бы удерживает мой глаз на объекте,
неразличимом на границе видения, но который в тот момент, когда я фокусируюсь на
нем, становится все более и более определенным. Когда мой глаз движется
пассивно, я утрачиваю не объективное представление о его сдвиге в орбите,
которое в любом случае на дано мне, - я теряю приспособленность своего взгляда к
объектам, без которой их нельзя зафиксировать или рассматривать в
действительном, подлинном движении. Вот почему, надавливая на свое глазное
яблоко, я не воспринимаю истинного движения; сами вещи остаются неподвижными,
движется только изображение их поверхности. Короче говоря, при парезисе
глазно-моторных мускулов я не в состоянии объяснить постоянство образа на
сетчатке с точки зрения движения, относящегося к объектам. Однако я не испытываю
ослабления фиксации своего взгляда; двигаясь, он, как и прежде, переводит и
перемещает объект. Таким образом, сам глаз никогда не участвует в восприятии
объекта. То, что мы намереваемся сказать о движении без объекта в движении, тем
более относится к нашему собственному телу. Движение моего глаза в направлении
вещи, на которой он сфокусировался, не изменяет место одного объекта по
отношению к другому; оно увеличивает его реальность. Мой глаз находится в
состоянии движения или
М. Мерло-Понти
68
покоя в отношении вещи, к которой он стремится или от которой удаляется. В той
мере, в которой тело обеспечивает восприятие движения и его основания, оно
выступает как способность этого восприятия, укорененная в определенной области и
приспособленная к миру. Состояния покоя или движения проявляются среди тех
объектов, которые сами по себе не определены ни в отношении чего-либо, ни в
отношении моего тела как объекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111