Однако ранее мы видели, что в реальности
горизонтальное и вертикальное направления, в конечном счете, выступают как
наилучшие положения, удерживающие наше тело в мире. Ширина и высота как
отношения между объектами являются производными, но если рассматривать их
первичное значение, то они приобретают более "экзистенциальный" характер. Мы не
можем согласиться с Лагну и Аланом, что высота и ширина предполагают глубину,
поскольку зрительное поле, рассматриваемое в единой плоскости, предполагает
сочленение всех своих частей в плоскости моего лица. Их анализ касается только
уже объективированных ширины, высоты и глубины, а не исходит из опыта, который
открывает эти измерения для нас. Вертикальное и горизонтальное, далекое и
близкое суть абстрактные обозначения единой формы бытия в ситуации и
предполагают столкновение субъекта и мира лицом к лицу.
Движение - это перемещение или изменение позиции, даже если ее нельзя определить
как таковую. Аналогично идее, определяющей позицию с точки зрения отношений в
объективном пространстве, с которой мы начинали исследование, существует и
объективная концепция движения, определяющая позицию с точки зрения
внутримировых отношений и рассматривающая опыт мира как установленный.
Аналогично тому, как мы возвращались к первоначальной установленности
пространства, к дообъективной ситуации или к ограниченности субъекта,
пребывающего в своем окружении, мы должны вновь обнаружить объективную идею
движения в дообъективном опыте, из которого она извлекает свое значение, и в
котором движение все еще остается привязанным к воспринимающему его человеку и
является вариантом овладения субъектом своим миром. Пытаясь мыслить движение и
разрабатывая его философию, мы незамедлительно попадаем под влияние критической
установки, направленной на проверку истины. Мы спрашиваем себя, что же в
действительности дано нам в движении; мы готовы отвергнуть явления, чтобы
постичь истину движения, не осознавая, что именно эта установка редуцирует
феномен и противостоит нашему желанию охватить его, поскольку
56 М. Мерло-Понти
она вводит вместе с понятием истины в себе такое предположение, которое способно
скрыть от нас генезис движения. Предположим, что я бросаю камень. Он пролетает
над садом. На мгновение он становится удаляющимся предметом, напоминающим
метеор, а затем, когда падает на землю на некотором расстоянии, вновь становится
камнем. Если я хочу "ясно" помыслить этот феномен, то его необходимо разложить
на составные части. Я должен предположить, что сам камень реально в движении не
изменяется. Поскольку камень, который я держал в своей руке и который обнаружил
на земле в момент окончания его полета,- один и тот же, то, следовательно, он
является тем же самым камнем, который передвигался в воздухе. Движение - это
только атрибут движущегося тела и невидимо в самом камне. Оно может быть только
изменением отношений между камнем и средой, окружающей его. Мы можем говорить о
движении в той мере, насколько камень сохраняет свою идентичность,
противополагаясь в различных соотношениях своему окружению. Если, с другой
стороны, я предполагаю, что камень исчезает, достигая точки Р, а другой камень,
тождественный первому, возникает из ничего в точке Р', находящейся на
максимально близком расстоянии к первой точке, то, в этом случае, мы имеем не
одно, а два различных движения. Следовательно, не существует движения, отличного
от движущегося тела, которое бы переносило его от начальной точки к конечной,
сохраняя свою непрерывность. Поскольку движение никоим образом не присуще
движущемуся телу, а всецело заключается в его отношениях со своей окружающей
средой, оно не может обойтись без внешнего указателя. Действительно, указатель
является наилучшим способом наиболее явного приписывания движения "телу в
движении". Если различия между телом в движении и движением установлены, то не
существует ни движения без движущегося тела, ни движения без объективного
указателя, ни абсолютного движения. Тем не менее, эта идея фактически отрицает
движение. Для того чтобы точно отличить движущееся тело от движения, необходимо,
строго говоря, утверждать, что "движущееся тело" не движется. Как только мы
привносим идею движущегося тела, которое остается в течение своего движения
одним и тем же, аргументы Зенона вновь обнаруживают свою актуальность. В этом
случае бесполезны возражения о том, что мы не должны рассматривать движение как
последовательность дискретных позиций, соотносящихся с последовательностью
дискретных моментов времени, и что пространство и время не состоят из
совокупности дискретных элементов. Даже если мы рассма-
57 Пространство
триваем два завершенных последовательных момента и две фиксированные примыкающие
точки, то все равно между ними в каждом случае существует различие, несмотря на
то, что оно меньше любого заранее заданного количества, а их дифференциация
находится в начальной стадии. Идея движущегося тела, идентичного во всех фазах
движения в качестве простого явления, исключает феномен "сдвига" и предполагает
идею пространственной и временной позиций, которые всегда идентичны в себе, даже
если они не являются таковыми для нас, и, следовательно, такое положение камня,
которое всегда существует и никогда не изменяется. Даже если мы создадим
математический способ, позволяющий зафиксировать неопределенную множественность
позиций и моментов, то все равно невозможно понять сам акт перехода, имеющий
место в одном и том же движущемся теле, который всегда осуществляется между
двумя моментами и двумя позициями, независимо от того, в какой близости друг от
друга мы их выбираем. Таким образом, пытаясь отчетливо мыслить движение, я не
могу понять, как возможно его начало и то, как оно может быть дано мне как
феномен.
Тем не менее в тот момент, когда я нахожусь в движении, я переживаю его,
несмотря на проблемы и апории, возникающие в рефлексии, а это, вопреки логике
ясной мысли, означает, что я воспринимаю движение без какого-либо идентичного
движущегося объекта, безотносительно к чему-либо и при отсутствии какого-либо
внешнего указателя. Если мы предъявим субъекту две линии А и В попеременно, то
он будет наблюдать непрерывное движение первоначально от А до В, затем от В до
А, потом вновь от А до В и так далее; мы будем наблюдать единую линию,
непрерывно движущуюся назад и вперед, даже в том случае, если для них не
установлены ни промежуточная, ни крайняя позиции. Однако существует возможность
вполне отчетливо различать крайние положения с помощью ускорения или замедления
скорости представления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
горизонтальное и вертикальное направления, в конечном счете, выступают как
наилучшие положения, удерживающие наше тело в мире. Ширина и высота как
отношения между объектами являются производными, но если рассматривать их
первичное значение, то они приобретают более "экзистенциальный" характер. Мы не
можем согласиться с Лагну и Аланом, что высота и ширина предполагают глубину,
поскольку зрительное поле, рассматриваемое в единой плоскости, предполагает
сочленение всех своих частей в плоскости моего лица. Их анализ касается только
уже объективированных ширины, высоты и глубины, а не исходит из опыта, который
открывает эти измерения для нас. Вертикальное и горизонтальное, далекое и
близкое суть абстрактные обозначения единой формы бытия в ситуации и
предполагают столкновение субъекта и мира лицом к лицу.
Движение - это перемещение или изменение позиции, даже если ее нельзя определить
как таковую. Аналогично идее, определяющей позицию с точки зрения отношений в
объективном пространстве, с которой мы начинали исследование, существует и
объективная концепция движения, определяющая позицию с точки зрения
внутримировых отношений и рассматривающая опыт мира как установленный.
Аналогично тому, как мы возвращались к первоначальной установленности
пространства, к дообъективной ситуации или к ограниченности субъекта,
пребывающего в своем окружении, мы должны вновь обнаружить объективную идею
движения в дообъективном опыте, из которого она извлекает свое значение, и в
котором движение все еще остается привязанным к воспринимающему его человеку и
является вариантом овладения субъектом своим миром. Пытаясь мыслить движение и
разрабатывая его философию, мы незамедлительно попадаем под влияние критической
установки, направленной на проверку истины. Мы спрашиваем себя, что же в
действительности дано нам в движении; мы готовы отвергнуть явления, чтобы
постичь истину движения, не осознавая, что именно эта установка редуцирует
феномен и противостоит нашему желанию охватить его, поскольку
56 М. Мерло-Понти
она вводит вместе с понятием истины в себе такое предположение, которое способно
скрыть от нас генезис движения. Предположим, что я бросаю камень. Он пролетает
над садом. На мгновение он становится удаляющимся предметом, напоминающим
метеор, а затем, когда падает на землю на некотором расстоянии, вновь становится
камнем. Если я хочу "ясно" помыслить этот феномен, то его необходимо разложить
на составные части. Я должен предположить, что сам камень реально в движении не
изменяется. Поскольку камень, который я держал в своей руке и который обнаружил
на земле в момент окончания его полета,- один и тот же, то, следовательно, он
является тем же самым камнем, который передвигался в воздухе. Движение - это
только атрибут движущегося тела и невидимо в самом камне. Оно может быть только
изменением отношений между камнем и средой, окружающей его. Мы можем говорить о
движении в той мере, насколько камень сохраняет свою идентичность,
противополагаясь в различных соотношениях своему окружению. Если, с другой
стороны, я предполагаю, что камень исчезает, достигая точки Р, а другой камень,
тождественный первому, возникает из ничего в точке Р', находящейся на
максимально близком расстоянии к первой точке, то, в этом случае, мы имеем не
одно, а два различных движения. Следовательно, не существует движения, отличного
от движущегося тела, которое бы переносило его от начальной точки к конечной,
сохраняя свою непрерывность. Поскольку движение никоим образом не присуще
движущемуся телу, а всецело заключается в его отношениях со своей окружающей
средой, оно не может обойтись без внешнего указателя. Действительно, указатель
является наилучшим способом наиболее явного приписывания движения "телу в
движении". Если различия между телом в движении и движением установлены, то не
существует ни движения без движущегося тела, ни движения без объективного
указателя, ни абсолютного движения. Тем не менее, эта идея фактически отрицает
движение. Для того чтобы точно отличить движущееся тело от движения, необходимо,
строго говоря, утверждать, что "движущееся тело" не движется. Как только мы
привносим идею движущегося тела, которое остается в течение своего движения
одним и тем же, аргументы Зенона вновь обнаруживают свою актуальность. В этом
случае бесполезны возражения о том, что мы не должны рассматривать движение как
последовательность дискретных позиций, соотносящихся с последовательностью
дискретных моментов времени, и что пространство и время не состоят из
совокупности дискретных элементов. Даже если мы рассма-
57 Пространство
триваем два завершенных последовательных момента и две фиксированные примыкающие
точки, то все равно между ними в каждом случае существует различие, несмотря на
то, что оно меньше любого заранее заданного количества, а их дифференциация
находится в начальной стадии. Идея движущегося тела, идентичного во всех фазах
движения в качестве простого явления, исключает феномен "сдвига" и предполагает
идею пространственной и временной позиций, которые всегда идентичны в себе, даже
если они не являются таковыми для нас, и, следовательно, такое положение камня,
которое всегда существует и никогда не изменяется. Даже если мы создадим
математический способ, позволяющий зафиксировать неопределенную множественность
позиций и моментов, то все равно невозможно понять сам акт перехода, имеющий
место в одном и том же движущемся теле, который всегда осуществляется между
двумя моментами и двумя позициями, независимо от того, в какой близости друг от
друга мы их выбираем. Таким образом, пытаясь отчетливо мыслить движение, я не
могу понять, как возможно его начало и то, как оно может быть дано мне как
феномен.
Тем не менее в тот момент, когда я нахожусь в движении, я переживаю его,
несмотря на проблемы и апории, возникающие в рефлексии, а это, вопреки логике
ясной мысли, означает, что я воспринимаю движение без какого-либо идентичного
движущегося объекта, безотносительно к чему-либо и при отсутствии какого-либо
внешнего указателя. Если мы предъявим субъекту две линии А и В попеременно, то
он будет наблюдать непрерывное движение первоначально от А до В, затем от В до
А, потом вновь от А до В и так далее; мы будем наблюдать единую линию,
непрерывно движущуюся назад и вперед, даже в том случае, если для них не
установлены ни промежуточная, ни крайняя позиции. Однако существует возможность
вполне отчетливо различать крайние положения с помощью ускорения или замедления
скорости представления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111