Девушка была довольно миловидна, хорошо сложена, широка в бедрах, что обычно способствует успешному деторождению. Грудь маловата, но все же…
– Я подумаю, – проворчал пекарь. – А как тебя зовут, милашка?
– Эриот Флитвуд, – ответила девушка. – А моего друга – Арден.
Ее спутник досадливо усмехнулся.
– Так где нам найти мастера, делающего кирпичи?
Пекарь указал на грубо сколоченную пристань, сооруженную солдатами на южной оконечности острова.
– Он пошел к реке, посмотреть, какая там глина. Говорит, что здесь глина плохая.
– Спасибо, – поблагодарила Эриот и повернулась, прежде чем пекарь успел что-то добавить. – Мы скоро вернемся, – бросила она через плечо.
– Надеюсь на это, милашка. Очень надеюсь, – усмехнулся пекарь.
Хотя далеко не все переселенцы восприняли идею объединения так, как этот упрямец пекарь, мысли о будущем колонии заставили Эриот замедлить шаг.
Девушка в сотый раз задала себе вопрос: а правильно ли они поступают? Арден с такой страстью уговаривал Эриот возглавить гильдию, что ей ничего не оставалось, как уступить его призывам, но каждый раз, когда она встречала того, кто не понимал смысла объединения поселенцев в один союз, ее посещало желание отказаться от этого сомнительного замысла. Однако вера Ардена в нее и в будущую гильдию помогала девушке отгонять прочь подобные мысли: ей ужасно не хотелось разочаровывать великана.
Арден, не заметив, что Эриот отстала, удалился от нее на порядочное расстояние. Он напоминал дерево, у которого каким-то фантастическим образом выросли ноги и которое возымело намерение куда-то пойти. Его кулаки напоминали две гири. Арден был самым забавным существом, которое ей когда-либо приходилось видеть. Хотя у Эриот имелись серьезные подозрения, что этот верзила убил Риба во время шторма, пока они плыли сюда, он был самым нежным из всех – никогда не повышал голос, никогда не богохульствовал, никому не грубил и искренне хотел помочь остальным колонистам.
Если только они примут помощь, напомнила она себе. С того места, на котором сейчас находилась девушка, то есть на восточном берегу самого северного острова, были видны бесчисленные палатки и сложенные из веток и коры шалаши поселенцев. Когда Эриот вместе с остальными колонистами сошла на берег с борта корабля «Ханнема», все ожидали, что их взглядам откроется берег, поросшие пышной растительностью равнины, а главное – бескрайние просторы. После долгого путешествия на битком набитом корабле всем хотелось поскорее оказаться на суше, где можно не толкаться локтями, спокойно ходить, не причиняя никому неудобств, дышать чистым воздухом и не нюхать запахов чужого пота, экскрементов и рвоты.
Однако вместо желанного простора переселенцам достался желтый песок острова со скудными пастбищами, на которых паслось множество коров, овец и коз. Людям снова пришлось начать жизнь в условиях жуткой скученности, каждый свободный час тратить на создание сносных жилищных условий, на возведение стен, печей для обжига кирпича, кухонь, уборных, на прокладывание дорог…
Эриот задумчиво покачала головой. Нет, все не так уж и плохо, подумала она. По крайней мере люди заняты делом, никто не голодает, крыша над головой есть у каждого. И, самое главное, закончилось мучительное морское путешествие. Новая Земля, может быть, оказалась не совсем такой, какой представлялась колонистам в мечтах, но ведь все-таки большей их части удалось благополучно пересечь Бушующее море…
Арден заметил, что идет один, и остановился. Обернувшись, он вопросительно посмотрел на Эриот.
– Я задумалась, – виновато пояснила девушка.
– Это хорошо, – кивнул ее спутник. – Но ты можешь думать на ходу?
Намойе Кевлерену надоело смотреть в ствол огнестрела. Охранники постоянно целились в него, держа палец на спусковом крючке. Даже сумей принц произнести заклинание, его ycпели бы застрелить прежде, чем он мог закончить.
А еще эта белокурая стерва велела охране сменяться каждые два часа, чтобы солдаты не устали и не утратили бдительности. Квенион разрешалось навещать Намойю лишь трижды в день; девушка приносила еду, напитки и забирала из комнаты деревянное ведро, в которое он справлял нужду. Принцу было стыдно испражняться в присутствии охраны, но он был вынужден подчиниться обстоятельствам. Его Избранной запрещалось разговаривать со своим господином: когда Квенион попыталась улыбнуться Кевлерену, ее сильно ударили по ребрам прикладом огнестрела. Это вызвало у принца вспышку гнева, но, памятуя о том, что из-за него Избранную могут лишить жизни, Намойя сдержался и далее вел себя более благоразумно.
Должно быть, он действительно любит эту женщину, если боится подвергать ее опасности. Это означало, что в глубине души он все еще остается Кевлереном. Возможная утрата такого ощущения самым серьезным образом пугала его.
На второй день вынужденного заточения в комнату Намойи вошел нежданный гость – один из его собратьев-Кевлеренов.
– Как с тобой тут обращаются?
– Не слишком церемонятся, надо сказать.
– Они боятся, что ты начнешь произносить заклинания.
– Почему они так считают? – искренне удивился Намойя. Лицо гостя приняло удивленное выражение.
– Потому что ты – Кевлерен. Потому что они знают, что два года назад ты использовал Сефид, чтобы помочь плутократам захватить власть в Кидане.
– Как долго ты был в море?
На лице гостя появилось удивленное выражение.
– Я не понимаю, какое отношение это имеет к нашему разговору.
– Просто ты отстал от жизни. Разве ты не получил известий от императрицы? Похоже, ты ничего не знаешь о том, какие изменения произошли в моем родном доме.
– Изменения?..
– Моя семья… да и твоя семья, кем бы ты ни был… свергнута с ривальдийского престола.
Эти слова вызвали у собеседника Намойи потрясение большее, чем ожидал ривальдиец. Однако страшное известие его испугало, видимо, меньше, чем пленника в свое время.
– Свергнута?
– Совершенно верно. Сейчас во дворце королевы Сарры заседает так называемый Комитет Безопасности. Вообще-то я со дня на день ожидал, что меня лишат власти и отзовут обратно…
Гость понимающе кивнул.
– И Комитет Безопасности не дает тебе возможности произнести заклинание.
– Если я осмелюсь сделать это, они убьют кого-нибудь из моих сестер или братьев, – подтвердил Намойя. – А где твоя фамильная цепь?
Задав этот вопрос, он вытащил из-под рубашки свой собственный амулет – золотой треугольник, тускло блеснувший в слабом свете, проникавшем в комнату через единственное окно.
Гость ничего не ответил, лишь еле заметно улыбнулся.
– Кто ты? – потребовал ответа Намойя.
– Меня зовут Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен.
– Значит?..
– Я отрекся от своей семьи, – спокойно ответил гость и, снова улыбнувшись, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Я подумаю, – проворчал пекарь. – А как тебя зовут, милашка?
– Эриот Флитвуд, – ответила девушка. – А моего друга – Арден.
Ее спутник досадливо усмехнулся.
– Так где нам найти мастера, делающего кирпичи?
Пекарь указал на грубо сколоченную пристань, сооруженную солдатами на южной оконечности острова.
– Он пошел к реке, посмотреть, какая там глина. Говорит, что здесь глина плохая.
– Спасибо, – поблагодарила Эриот и повернулась, прежде чем пекарь успел что-то добавить. – Мы скоро вернемся, – бросила она через плечо.
– Надеюсь на это, милашка. Очень надеюсь, – усмехнулся пекарь.
Хотя далеко не все переселенцы восприняли идею объединения так, как этот упрямец пекарь, мысли о будущем колонии заставили Эриот замедлить шаг.
Девушка в сотый раз задала себе вопрос: а правильно ли они поступают? Арден с такой страстью уговаривал Эриот возглавить гильдию, что ей ничего не оставалось, как уступить его призывам, но каждый раз, когда она встречала того, кто не понимал смысла объединения поселенцев в один союз, ее посещало желание отказаться от этого сомнительного замысла. Однако вера Ардена в нее и в будущую гильдию помогала девушке отгонять прочь подобные мысли: ей ужасно не хотелось разочаровывать великана.
Арден, не заметив, что Эриот отстала, удалился от нее на порядочное расстояние. Он напоминал дерево, у которого каким-то фантастическим образом выросли ноги и которое возымело намерение куда-то пойти. Его кулаки напоминали две гири. Арден был самым забавным существом, которое ей когда-либо приходилось видеть. Хотя у Эриот имелись серьезные подозрения, что этот верзила убил Риба во время шторма, пока они плыли сюда, он был самым нежным из всех – никогда не повышал голос, никогда не богохульствовал, никому не грубил и искренне хотел помочь остальным колонистам.
Если только они примут помощь, напомнила она себе. С того места, на котором сейчас находилась девушка, то есть на восточном берегу самого северного острова, были видны бесчисленные палатки и сложенные из веток и коры шалаши поселенцев. Когда Эриот вместе с остальными колонистами сошла на берег с борта корабля «Ханнема», все ожидали, что их взглядам откроется берег, поросшие пышной растительностью равнины, а главное – бескрайние просторы. После долгого путешествия на битком набитом корабле всем хотелось поскорее оказаться на суше, где можно не толкаться локтями, спокойно ходить, не причиняя никому неудобств, дышать чистым воздухом и не нюхать запахов чужого пота, экскрементов и рвоты.
Однако вместо желанного простора переселенцам достался желтый песок острова со скудными пастбищами, на которых паслось множество коров, овец и коз. Людям снова пришлось начать жизнь в условиях жуткой скученности, каждый свободный час тратить на создание сносных жилищных условий, на возведение стен, печей для обжига кирпича, кухонь, уборных, на прокладывание дорог…
Эриот задумчиво покачала головой. Нет, все не так уж и плохо, подумала она. По крайней мере люди заняты делом, никто не голодает, крыша над головой есть у каждого. И, самое главное, закончилось мучительное морское путешествие. Новая Земля, может быть, оказалась не совсем такой, какой представлялась колонистам в мечтах, но ведь все-таки большей их части удалось благополучно пересечь Бушующее море…
Арден заметил, что идет один, и остановился. Обернувшись, он вопросительно посмотрел на Эриот.
– Я задумалась, – виновато пояснила девушка.
– Это хорошо, – кивнул ее спутник. – Но ты можешь думать на ходу?
Намойе Кевлерену надоело смотреть в ствол огнестрела. Охранники постоянно целились в него, держа палец на спусковом крючке. Даже сумей принц произнести заклинание, его ycпели бы застрелить прежде, чем он мог закончить.
А еще эта белокурая стерва велела охране сменяться каждые два часа, чтобы солдаты не устали и не утратили бдительности. Квенион разрешалось навещать Намойю лишь трижды в день; девушка приносила еду, напитки и забирала из комнаты деревянное ведро, в которое он справлял нужду. Принцу было стыдно испражняться в присутствии охраны, но он был вынужден подчиниться обстоятельствам. Его Избранной запрещалось разговаривать со своим господином: когда Квенион попыталась улыбнуться Кевлерену, ее сильно ударили по ребрам прикладом огнестрела. Это вызвало у принца вспышку гнева, но, памятуя о том, что из-за него Избранную могут лишить жизни, Намойя сдержался и далее вел себя более благоразумно.
Должно быть, он действительно любит эту женщину, если боится подвергать ее опасности. Это означало, что в глубине души он все еще остается Кевлереном. Возможная утрата такого ощущения самым серьезным образом пугала его.
На второй день вынужденного заточения в комнату Намойи вошел нежданный гость – один из его собратьев-Кевлеренов.
– Как с тобой тут обращаются?
– Не слишком церемонятся, надо сказать.
– Они боятся, что ты начнешь произносить заклинания.
– Почему они так считают? – искренне удивился Намойя. Лицо гостя приняло удивленное выражение.
– Потому что ты – Кевлерен. Потому что они знают, что два года назад ты использовал Сефид, чтобы помочь плутократам захватить власть в Кидане.
– Как долго ты был в море?
На лице гостя появилось удивленное выражение.
– Я не понимаю, какое отношение это имеет к нашему разговору.
– Просто ты отстал от жизни. Разве ты не получил известий от императрицы? Похоже, ты ничего не знаешь о том, какие изменения произошли в моем родном доме.
– Изменения?..
– Моя семья… да и твоя семья, кем бы ты ни был… свергнута с ривальдийского престола.
Эти слова вызвали у собеседника Намойи потрясение большее, чем ожидал ривальдиец. Однако страшное известие его испугало, видимо, меньше, чем пленника в свое время.
– Свергнута?
– Совершенно верно. Сейчас во дворце королевы Сарры заседает так называемый Комитет Безопасности. Вообще-то я со дня на день ожидал, что меня лишат власти и отзовут обратно…
Гость понимающе кивнул.
– И Комитет Безопасности не дает тебе возможности произнести заклинание.
– Если я осмелюсь сделать это, они убьют кого-нибудь из моих сестер или братьев, – подтвердил Намойя. – А где твоя фамильная цепь?
Задав этот вопрос, он вытащил из-под рубашки свой собственный амулет – золотой треугольник, тускло блеснувший в слабом свете, проникавшем в комнату через единственное окно.
Гость ничего не ответил, лишь еле заметно улыбнулся.
– Кто ты? – потребовал ответа Намойя.
– Меня зовут Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен.
– Значит?..
– Я отрекся от своей семьи, – спокойно ответил гость и, снова улыбнувшись, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119