Она подняла руки ладонями наружу, пытаясь заставить замолчать их обоих.
Уильям спокойно улыбнулся.
– Не беспокойся, Мириам. Я не думаю, что «Foxwarner» включит нас в свой летний релиз. Я не думаю, что кто-нибудь, кроме нас, узнает, о чем мы говорим здесь, на дне каньона в плотном тумане.
Она медленно опустила руки.
– Но, Уильям… – она махнула рукой в сторону скалы, по которой по-прежнему разливалось тепло. – В этом всем есть что-то противоестественное.
– Но что тогда считать естественным, Манчкин? Посмотри на картинку, которую сделал твой друг Хуан. Ты можешь видеть внутренности мыши. Это не анимация, – Уильям провел подергивающейся рукой по волосам. – Думаю, в какой-то из местных биолабораторий действительно произошла авария. Наверно, эти зверьки не так сообразительны, как люди, но им хватило ума сбежать… а глупые – те, кто болтался здесь в январе.
– Феретти и Восс, – тихо проговорила Мири.
– Да. Может быть, мышки спрятались здесь, когда дно было затоплено. И этого оказалось достаточно, чтобы их одурачить. Могу поспорить, у этих тварюшек ум ненамного острее, чем у обычных лабораторных мышек. Но маленького преимущества бывает достаточно, чтобы изменить мир.
И Хуан понял, что Уильям говорит не о мышах.
– Я не хочу изменять мир, – выдавил он. – Я только хочу получить в нем кое-какие возможности.
Уильям кивнул.
– Довольно честно.
Мири переводила взгляд с одного на другого. Лицо у нее было как на торжественном собрании. Хуан пожал плечами:
– Ладно, Мири. Думаю, Уильям прав. Мы здесь совсем одни.
Она сделала легкое движение в его сторону.
– Значит, Берти тебя втянул в эту историю?
– Отчасти. Моя Ма подписала все наше семейство на участие в каком-то фрэмингхэме. Я показал свои результаты Берти прошлой весной, когда провалил тест на способность к адаптации. Берти приценился и… ему как раз нужен был кто-то для анонимных исследований. Надо было опробовать действие каких-то таблеток. Что они делают?.. – Хуан пытался засмеяться, но смех получился сухим, как треск погремушки на хвосте у гремучки. – Большинство считает, что это просто шуточки. Смотри, – он постучал себя по голове, – память у меня становится просто отпадной. Все думают, что теперь от собственной памяти никакого проку. Люди говорят: «Эйдетическая память? Это еще зачем? В одежду ты можешь подгрузить в миллион раз больше, чем запомнишь собственными мозгами». Но это не совсем так. Я могу сейчас точно запоминать огромные блоки информации, а моя одежда просто выстраивает что-то вроде иерархии и снабжает каждый блок соответствующим тегом. Поэтому я могу просто назвать несколько чисел и запросить с одежды все нужные картинки – те, что туда уже подгружены. Поэтому и кажется, что я дико быстро соображаю.
– Выходит, вы с Берти не разлей вода потому, что ты – его супероружие? – Мири говорила спокойно и гневно, но ее гнев был направлен уже не на Хуана.
– Да нет же! Я читал про «эффект запоминания». А идея у меня появилась, когда я начал разбираться с собственными клиническими данными. Даже теперь, когда они нашли эту штуку, она подействует только на одного человека из тысячи. Берти никак не мог знать заранее, что я особенный.
– Ах, ну конечно, – отозвалась Мири.
Повисла пауза. Блин, вот так люди сначала соглашаются с тобой, а потом ждут объяснений: с какой радости ты такое отмочил. Хуан терпеть этого не мог. У Берти талант налаживать отношения. У него повсюду связи – в исследовательских группах, на рынках идей, в ученых советах. Но может быть, Берти просто рассчитал, как сделать лучше. Много ли у Берти случайных знакомых? Многим ли он предлагал стать круче с помощью таблеток? Большинство из них так и останутся на вторых ролях – случайными знакомыми. Но иногда Берти очень везло. Как со мной.
– Но Берти мой лучший друг!
Я не проболтаюсь.
– Ты можешь найти себе новых друзей, сынок, – Уильям пожал плечами. – До того, как лишиться разума, у меня был дар. Я мог сочинять песни, слова для песен. Я бы все отдал – ну, почти все, – чтобы это вернуть. А ты? Ладно. Как бы то ни было, у тебя есть дар – изумительный дар, каким бы образом ты его ни получил. И ты не принадлежишь никому, кроме самого себя.
– Я… я не знаю, Хуан, – осторожно сказала Мири. – Сейчас лекарства, изготовленные по спецзаказу – такая же запрещенная штука, как наркотики в двадцатом веке.
Ты не можешь их полностью протестировать заранее. То, чем ты пользуешься, может…
– Я знаю. У меня мозги могут расплавиться, – Хуан коснулся лица, провел по холодному пластику «очков». В какой-то миг его мысли обратились к прошлому. Старый страх, старый стыд… уравновешенные странным чувством. Удивительно, в целом мире только этот мальчик-старик смог понять его.
Но даже сейчас, когда его глаза были закрыты, мир никуда не исчез, и Хуан мог видеть свечение «хлебных катышков». Он безучастно созерцал их несколько секунд, потом удивление пересилило страх.
– Мири… они движутся.
– Чего? – оказывается, Мири наблюдала за сетью с еще меньшим вниманием, чем он сам. – Точно! Вниз по туннелям, от нас.
Уильям подвинулся к мышиной норе и прижал ухо к каменной стене.
– Держу пари, наши маленькие друзья потащили ваши навозные шарики туда же, куда унесли первый.
– Можешь получить картинки оттуда, Хуан?
– Угу… Так, одна есть.
Тепловой проблеск светящегося пола туннеля. Неровные куски чего-то, похожего на мелко разорванную бумагу. Прошло несколько секунд, и тусклое виртуальное свечение пробилось сквозь скальную породу.
– Это маячок первого «катышка»! – сигнал пришел с глубины пять футов. – Сейчас появился узел, через который он может передавать.
– Но мы можем и потерять их.
Хуан протиснулся мимо Уильяма и бросил еще две «крошки» вниз в отверстие. Одна прокатилась добрых три фута. Другая остановилась в шести дюймах… и снова сдвинулась, словно у нее выросли ноги.
– Мыши переставляют узлы так, как нам надо!
Все маячки, кроме самого дальнего, мерцали ярким светом. Теперь картинок было много, но все нечеткие. По мере того как «катышки» нагревались в горячем воздухе туннеля, на изображениях появлялось все больше мелких деталей. Но вот сами мыши… Только лапки, мордочки, блестящие глазки.
– Эй, смотри! У бедной мышки заноза в лапке!
– Ага. По-моему, я эту уже видел. Погоди, мы получаем картинку «катышка», который они сперли первым…
Вначале информация поступала беспорядочно. Другой формат картинки? Не совсем.
– Картинка сделана в видимом диапазоне, Мири!
Еще немного – трансформация была закончена.
– Как… – от изумления девочка потеряла дар речи.
Указателя масштаба не было, но камера не могла охватить больше пары футов. «С точки зрения» катышка камера была просторным залом с высоким потолком, где столпилось множество белых мышей, их темные глазки блестели при свете…
… костра, который горел в центре зала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Уильям спокойно улыбнулся.
– Не беспокойся, Мириам. Я не думаю, что «Foxwarner» включит нас в свой летний релиз. Я не думаю, что кто-нибудь, кроме нас, узнает, о чем мы говорим здесь, на дне каньона в плотном тумане.
Она медленно опустила руки.
– Но, Уильям… – она махнула рукой в сторону скалы, по которой по-прежнему разливалось тепло. – В этом всем есть что-то противоестественное.
– Но что тогда считать естественным, Манчкин? Посмотри на картинку, которую сделал твой друг Хуан. Ты можешь видеть внутренности мыши. Это не анимация, – Уильям провел подергивающейся рукой по волосам. – Думаю, в какой-то из местных биолабораторий действительно произошла авария. Наверно, эти зверьки не так сообразительны, как люди, но им хватило ума сбежать… а глупые – те, кто болтался здесь в январе.
– Феретти и Восс, – тихо проговорила Мири.
– Да. Может быть, мышки спрятались здесь, когда дно было затоплено. И этого оказалось достаточно, чтобы их одурачить. Могу поспорить, у этих тварюшек ум ненамного острее, чем у обычных лабораторных мышек. Но маленького преимущества бывает достаточно, чтобы изменить мир.
И Хуан понял, что Уильям говорит не о мышах.
– Я не хочу изменять мир, – выдавил он. – Я только хочу получить в нем кое-какие возможности.
Уильям кивнул.
– Довольно честно.
Мири переводила взгляд с одного на другого. Лицо у нее было как на торжественном собрании. Хуан пожал плечами:
– Ладно, Мири. Думаю, Уильям прав. Мы здесь совсем одни.
Она сделала легкое движение в его сторону.
– Значит, Берти тебя втянул в эту историю?
– Отчасти. Моя Ма подписала все наше семейство на участие в каком-то фрэмингхэме. Я показал свои результаты Берти прошлой весной, когда провалил тест на способность к адаптации. Берти приценился и… ему как раз нужен был кто-то для анонимных исследований. Надо было опробовать действие каких-то таблеток. Что они делают?.. – Хуан пытался засмеяться, но смех получился сухим, как треск погремушки на хвосте у гремучки. – Большинство считает, что это просто шуточки. Смотри, – он постучал себя по голове, – память у меня становится просто отпадной. Все думают, что теперь от собственной памяти никакого проку. Люди говорят: «Эйдетическая память? Это еще зачем? В одежду ты можешь подгрузить в миллион раз больше, чем запомнишь собственными мозгами». Но это не совсем так. Я могу сейчас точно запоминать огромные блоки информации, а моя одежда просто выстраивает что-то вроде иерархии и снабжает каждый блок соответствующим тегом. Поэтому я могу просто назвать несколько чисел и запросить с одежды все нужные картинки – те, что туда уже подгружены. Поэтому и кажется, что я дико быстро соображаю.
– Выходит, вы с Берти не разлей вода потому, что ты – его супероружие? – Мири говорила спокойно и гневно, но ее гнев был направлен уже не на Хуана.
– Да нет же! Я читал про «эффект запоминания». А идея у меня появилась, когда я начал разбираться с собственными клиническими данными. Даже теперь, когда они нашли эту штуку, она подействует только на одного человека из тысячи. Берти никак не мог знать заранее, что я особенный.
– Ах, ну конечно, – отозвалась Мири.
Повисла пауза. Блин, вот так люди сначала соглашаются с тобой, а потом ждут объяснений: с какой радости ты такое отмочил. Хуан терпеть этого не мог. У Берти талант налаживать отношения. У него повсюду связи – в исследовательских группах, на рынках идей, в ученых советах. Но может быть, Берти просто рассчитал, как сделать лучше. Много ли у Берти случайных знакомых? Многим ли он предлагал стать круче с помощью таблеток? Большинство из них так и останутся на вторых ролях – случайными знакомыми. Но иногда Берти очень везло. Как со мной.
– Но Берти мой лучший друг!
Я не проболтаюсь.
– Ты можешь найти себе новых друзей, сынок, – Уильям пожал плечами. – До того, как лишиться разума, у меня был дар. Я мог сочинять песни, слова для песен. Я бы все отдал – ну, почти все, – чтобы это вернуть. А ты? Ладно. Как бы то ни было, у тебя есть дар – изумительный дар, каким бы образом ты его ни получил. И ты не принадлежишь никому, кроме самого себя.
– Я… я не знаю, Хуан, – осторожно сказала Мири. – Сейчас лекарства, изготовленные по спецзаказу – такая же запрещенная штука, как наркотики в двадцатом веке.
Ты не можешь их полностью протестировать заранее. То, чем ты пользуешься, может…
– Я знаю. У меня мозги могут расплавиться, – Хуан коснулся лица, провел по холодному пластику «очков». В какой-то миг его мысли обратились к прошлому. Старый страх, старый стыд… уравновешенные странным чувством. Удивительно, в целом мире только этот мальчик-старик смог понять его.
Но даже сейчас, когда его глаза были закрыты, мир никуда не исчез, и Хуан мог видеть свечение «хлебных катышков». Он безучастно созерцал их несколько секунд, потом удивление пересилило страх.
– Мири… они движутся.
– Чего? – оказывается, Мири наблюдала за сетью с еще меньшим вниманием, чем он сам. – Точно! Вниз по туннелям, от нас.
Уильям подвинулся к мышиной норе и прижал ухо к каменной стене.
– Держу пари, наши маленькие друзья потащили ваши навозные шарики туда же, куда унесли первый.
– Можешь получить картинки оттуда, Хуан?
– Угу… Так, одна есть.
Тепловой проблеск светящегося пола туннеля. Неровные куски чего-то, похожего на мелко разорванную бумагу. Прошло несколько секунд, и тусклое виртуальное свечение пробилось сквозь скальную породу.
– Это маячок первого «катышка»! – сигнал пришел с глубины пять футов. – Сейчас появился узел, через который он может передавать.
– Но мы можем и потерять их.
Хуан протиснулся мимо Уильяма и бросил еще две «крошки» вниз в отверстие. Одна прокатилась добрых три фута. Другая остановилась в шести дюймах… и снова сдвинулась, словно у нее выросли ноги.
– Мыши переставляют узлы так, как нам надо!
Все маячки, кроме самого дальнего, мерцали ярким светом. Теперь картинок было много, но все нечеткие. По мере того как «катышки» нагревались в горячем воздухе туннеля, на изображениях появлялось все больше мелких деталей. Но вот сами мыши… Только лапки, мордочки, блестящие глазки.
– Эй, смотри! У бедной мышки заноза в лапке!
– Ага. По-моему, я эту уже видел. Погоди, мы получаем картинку «катышка», который они сперли первым…
Вначале информация поступала беспорядочно. Другой формат картинки? Не совсем.
– Картинка сделана в видимом диапазоне, Мири!
Еще немного – трансформация была закончена.
– Как… – от изумления девочка потеряла дар речи.
Указателя масштаба не было, но камера не могла охватить больше пары футов. «С точки зрения» катышка камера была просторным залом с высоким потолком, где столпилось множество белых мышей, их темные глазки блестели при свете…
… костра, который горел в центре зала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186