Мол, спешить нам некуда, гонку с таким экипажем мы все равно не выиграем — давайте уж по пути туда зайдем, сюда заглянем, здесь якорь бросим, тут водичкой заправимся…
— Это я просек. Ты по его реакции свою информацию уточнял. Где и что у них уже имеется, где и что намечается… Пристреливался.
— И я, Серый, не раз в душе тебя хвалил. В том, что твоей-то реакции не было. Я старался подольше держаться одному со своими проблемами. Поверь, на крохотной яхте невозможно ничего утаить. Ни чувства, ни мысли.
— И вся эта игра с неисправным секстантом, с подтекающим баком была им сделана, чтобы заманить нас сюда. Именно сюда. Но почему?
— Опять же из-за нашего антисемита. И мне кажется, я догадываюсь, в чем дело.
— Я — тоже. Но спешить нельзя. Мне другое интересно. Неужели же, Семеныч, нас с тобой за таких лохов держали? Даже обидно. Я ведь с первых дней насторожился. И след взял.
— Я думаю, Серый, они и сами прекрасно понимали, что в конце концов мы догадаемся, что все это — спектакль среди декораций. Важно было начать, навязать свои правила, а потом поставить свои условия. И куда бы мы делись? Шансов-то, по-ихнему, у нас никаких. Остается одно — сдаваться и сдать крысиные Нильсовы миллиарды…
Семеныч вдруг хлопнул себя в лоб мощной ладонью. Да так хлопнул, что затылком в релинг ударился. Я думал, он москита прибил, величиной с воробья. Судя по силе удара. Но он расхохотался:
— Боже мой, Серый! Когда они узнают про эти миллиарды, нам с тобой работы разом поубавится.
Одни утопятся, другие — застрелятся. А кое-кто и с ума сойдет. Тяпнем за это!
Тяпнуть я, конечно, не отказался, но расспрашивать не стал. Во-первых, не скажет раньше времени, а во-вторых, — надо же дать человеку возможность насладиться своим триумфом. Особенно если этот человек — твой брат по оружию…
Ближе к утру я сменил на посту Дину.
— Тихо?
— Тихо пока. Я даже подремала.
— Повезло… Теперь уж не поспишь. Как думаешь, этой… Марусе можно доверять?
— Раньше — нет, теперь — да. Она за своего деда жизнь готова отдать.
Надо же, такое большое сердце в таком малом теле.
Дина ушла — досыпать на яхте. А меня тоже разморило под солнцем после практически бессонной ночи. Да и после трудной беседы под водочку.
Я устроился поудобнее, положил голову на руки. Передо мной был густо поросший папоротником склон, внизу которого — открытое пространство, окруженное пальмами. Там вовсю резвились яркие бабочки и яркие птицы. И не понять — кто за кем гоняется, кто кого хавает. Совсем как у нас.
Но эту мирную (со стороны) картину враз разбило и разметало — откуда ни возьмись — преступное сообщество.
Высоко над островом появилась стая морских ласточек и со щебетом, похожим на щелканье скачущих по каменным ступеням камешков, ринулась, отвесно пикируя вниз. Они тотчас же пробили дыру в стае бабочек (мелкие птички тут же шмыгнули под защиту ветвей и затаились), взмыли вверх, сжимая в каждом клюве добычу, сглотнули ее разом, как по команде, сделали пируэт «все вдруг» и снова стремительной тучей ринулись вниз. Несколько мгновений — и солнечная прогалина опустела. Ласточки торжествующим облаком, с высоты, оглядели поле боя и устремились к морю.
Вот так вот, рыбешки им мало, разбойникам.
А на очищенном пространстве появились новые разбойники. Впереди вышагивал, несколько неуверенно, сэр Понизовский с белым флагом в руке. За ним, чуть приотстав, шагали двое парней с автоматами на шее.
Выйдя на середину опушки, они остановились. Понизовский замахал флагом. Парни дружно заорали. Я привстал.
— Здорово, Серж! Чего приперся?
— Предлагаю сесть за стол переговоров.
— Раньше надо было предлагать. До объявления войны. А не шантажировать.
— У нас все преимущества. Тем не менее, я склонен решить вопрос мирным путем.
— Мне надо посоветоваться, — сказал я и дал в воздух короткую очередь. Над их головами. Так что листочки с пальм ворохом посыпались.
Это их не обрадовало. Парни даже бросились плашмя на землю. А Понизовский не успел, не военная косточка.
На мой сигнал примчался весь экипаж. Под прикрытием каменистого гребня мы коротко обсудили предложение. Парламентерами Семеныч назначил меня и Нильса.
— В этом случае, — пояснил он, — есть гарантия, что они не станут в вас стрелять. Побоятся задеть
Нильса. Он нужен им живым.
Очень мило! А я, стало быть, нет.
— Наши условия, — сказал я, вернувшись на гребень, — говорить будешь один. Твои стрелки — кругом! Шагом марш под баньян.
— Согласен, — кивнул Понизовский. — Но и мне нужны гарантии. Ваше профессиональное коварство нам известно.
— Принято. Мы с Нильсом — на верхушке скалы. Вон там, где сложены орехи. Ты — внизу. Все кругом просматривается — и тобой, и нами.
— Годится.
— Но имей в виду: малейшая провокация, Серж, и ты умрешь первым на этом бл…м острове. Смерть в бардаке, неплохо? Как раз по твоему призванию.
— Я бы попросил воздержаться от оскорблений.
— Возражаю, — ответил я с милой улыбкой, — это не оскорбление, это констатация твоего социального статуса.
— Какие слова менты поганые заучили.
— Всем спасибо, — сказал я. И подумал: за мента ответишь.
Условия переговоров обсудили, с регламентом определились.
— Пошли, Нильс. Свою задачу понял?
— Помалкивать, в основном. Да, Леша?
— Молодец. И особо не высовывайся.
— Меня на мушку не возьмут! — похвалился. — Миллиардеров просто так не отстреливают.
Мы взобрались на скалу. Прижались поплотнее к горке орехов. Она уже нарастилась до размеров хорошей копны. Снизу, как я надеялся, из любых кустов мы были видны только головами — прицельно бить нельзя.
Понизовский, задрав голову, ждал. Его парни послушно исчезли в зарослях. Но опасности не представляли. Тем не менее:
— Скажи стрелкам, Серж, чтобы вышли на открытое место.
— Трусоват, Серый?
— Осторожен, Серж. Требование, однако, было выполнено.
— Слушаем тебя.
Ничего особо новенького для нас он не нашел. Смысл сказанного: выдайте нам добром Нильса, ничего дурного ему не будет. Он только подпишет некоторые документы, брачный контракт, в частности, и будет отпущен на свободу. Нам предоставят катер, на котором отправят в «райцентр», откуда регулярными рейсами ходят суда на большую землю. Все.
— Не все, — поправил я. — Это в том случае, если мы даем согласие. А в противном случае?
Понизовский сделал вид, что трудно, томительно задумался. Внутренне переступал через все, что есть в нем хорошего.
Я ждал. Мне было неплохо. Солнце, правда, припекало, но скала хорошо продувалась ветерком. И тень от горки орехов уже нас достала. Вокруг опять запорхали птички, наполняя ароматный воздух своим тропическим щебетом.
— Убивать мы вас не будем… — наконец-то разродился Понизовский.
— Признателен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Это я просек. Ты по его реакции свою информацию уточнял. Где и что у них уже имеется, где и что намечается… Пристреливался.
— И я, Серый, не раз в душе тебя хвалил. В том, что твоей-то реакции не было. Я старался подольше держаться одному со своими проблемами. Поверь, на крохотной яхте невозможно ничего утаить. Ни чувства, ни мысли.
— И вся эта игра с неисправным секстантом, с подтекающим баком была им сделана, чтобы заманить нас сюда. Именно сюда. Но почему?
— Опять же из-за нашего антисемита. И мне кажется, я догадываюсь, в чем дело.
— Я — тоже. Но спешить нельзя. Мне другое интересно. Неужели же, Семеныч, нас с тобой за таких лохов держали? Даже обидно. Я ведь с первых дней насторожился. И след взял.
— Я думаю, Серый, они и сами прекрасно понимали, что в конце концов мы догадаемся, что все это — спектакль среди декораций. Важно было начать, навязать свои правила, а потом поставить свои условия. И куда бы мы делись? Шансов-то, по-ихнему, у нас никаких. Остается одно — сдаваться и сдать крысиные Нильсовы миллиарды…
Семеныч вдруг хлопнул себя в лоб мощной ладонью. Да так хлопнул, что затылком в релинг ударился. Я думал, он москита прибил, величиной с воробья. Судя по силе удара. Но он расхохотался:
— Боже мой, Серый! Когда они узнают про эти миллиарды, нам с тобой работы разом поубавится.
Одни утопятся, другие — застрелятся. А кое-кто и с ума сойдет. Тяпнем за это!
Тяпнуть я, конечно, не отказался, но расспрашивать не стал. Во-первых, не скажет раньше времени, а во-вторых, — надо же дать человеку возможность насладиться своим триумфом. Особенно если этот человек — твой брат по оружию…
Ближе к утру я сменил на посту Дину.
— Тихо?
— Тихо пока. Я даже подремала.
— Повезло… Теперь уж не поспишь. Как думаешь, этой… Марусе можно доверять?
— Раньше — нет, теперь — да. Она за своего деда жизнь готова отдать.
Надо же, такое большое сердце в таком малом теле.
Дина ушла — досыпать на яхте. А меня тоже разморило под солнцем после практически бессонной ночи. Да и после трудной беседы под водочку.
Я устроился поудобнее, положил голову на руки. Передо мной был густо поросший папоротником склон, внизу которого — открытое пространство, окруженное пальмами. Там вовсю резвились яркие бабочки и яркие птицы. И не понять — кто за кем гоняется, кто кого хавает. Совсем как у нас.
Но эту мирную (со стороны) картину враз разбило и разметало — откуда ни возьмись — преступное сообщество.
Высоко над островом появилась стая морских ласточек и со щебетом, похожим на щелканье скачущих по каменным ступеням камешков, ринулась, отвесно пикируя вниз. Они тотчас же пробили дыру в стае бабочек (мелкие птички тут же шмыгнули под защиту ветвей и затаились), взмыли вверх, сжимая в каждом клюве добычу, сглотнули ее разом, как по команде, сделали пируэт «все вдруг» и снова стремительной тучей ринулись вниз. Несколько мгновений — и солнечная прогалина опустела. Ласточки торжествующим облаком, с высоты, оглядели поле боя и устремились к морю.
Вот так вот, рыбешки им мало, разбойникам.
А на очищенном пространстве появились новые разбойники. Впереди вышагивал, несколько неуверенно, сэр Понизовский с белым флагом в руке. За ним, чуть приотстав, шагали двое парней с автоматами на шее.
Выйдя на середину опушки, они остановились. Понизовский замахал флагом. Парни дружно заорали. Я привстал.
— Здорово, Серж! Чего приперся?
— Предлагаю сесть за стол переговоров.
— Раньше надо было предлагать. До объявления войны. А не шантажировать.
— У нас все преимущества. Тем не менее, я склонен решить вопрос мирным путем.
— Мне надо посоветоваться, — сказал я и дал в воздух короткую очередь. Над их головами. Так что листочки с пальм ворохом посыпались.
Это их не обрадовало. Парни даже бросились плашмя на землю. А Понизовский не успел, не военная косточка.
На мой сигнал примчался весь экипаж. Под прикрытием каменистого гребня мы коротко обсудили предложение. Парламентерами Семеныч назначил меня и Нильса.
— В этом случае, — пояснил он, — есть гарантия, что они не станут в вас стрелять. Побоятся задеть
Нильса. Он нужен им живым.
Очень мило! А я, стало быть, нет.
— Наши условия, — сказал я, вернувшись на гребень, — говорить будешь один. Твои стрелки — кругом! Шагом марш под баньян.
— Согласен, — кивнул Понизовский. — Но и мне нужны гарантии. Ваше профессиональное коварство нам известно.
— Принято. Мы с Нильсом — на верхушке скалы. Вон там, где сложены орехи. Ты — внизу. Все кругом просматривается — и тобой, и нами.
— Годится.
— Но имей в виду: малейшая провокация, Серж, и ты умрешь первым на этом бл…м острове. Смерть в бардаке, неплохо? Как раз по твоему призванию.
— Я бы попросил воздержаться от оскорблений.
— Возражаю, — ответил я с милой улыбкой, — это не оскорбление, это констатация твоего социального статуса.
— Какие слова менты поганые заучили.
— Всем спасибо, — сказал я. И подумал: за мента ответишь.
Условия переговоров обсудили, с регламентом определились.
— Пошли, Нильс. Свою задачу понял?
— Помалкивать, в основном. Да, Леша?
— Молодец. И особо не высовывайся.
— Меня на мушку не возьмут! — похвалился. — Миллиардеров просто так не отстреливают.
Мы взобрались на скалу. Прижались поплотнее к горке орехов. Она уже нарастилась до размеров хорошей копны. Снизу, как я надеялся, из любых кустов мы были видны только головами — прицельно бить нельзя.
Понизовский, задрав голову, ждал. Его парни послушно исчезли в зарослях. Но опасности не представляли. Тем не менее:
— Скажи стрелкам, Серж, чтобы вышли на открытое место.
— Трусоват, Серый?
— Осторожен, Серж. Требование, однако, было выполнено.
— Слушаем тебя.
Ничего особо новенького для нас он не нашел. Смысл сказанного: выдайте нам добром Нильса, ничего дурного ему не будет. Он только подпишет некоторые документы, брачный контракт, в частности, и будет отпущен на свободу. Нам предоставят катер, на котором отправят в «райцентр», откуда регулярными рейсами ходят суда на большую землю. Все.
— Не все, — поправил я. — Это в том случае, если мы даем согласие. А в противном случае?
Понизовский сделал вид, что трудно, томительно задумался. Внутренне переступал через все, что есть в нем хорошего.
Я ждал. Мне было неплохо. Солнце, правда, припекало, но скала хорошо продувалась ветерком. И тень от горки орехов уже нас достала. Вокруг опять запорхали птички, наполняя ароматный воздух своим тропическим щебетом.
— Убивать мы вас не будем… — наконец-то разродился Понизовский.
— Признателен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40